Два одиночества

Когда Светлана напилась в первый раз, Вика, ее дочь, ничего ей не сказала. В свои пятнадцать лет девочка хорошо понимала, как тяжело было маме. Вика и сама с трудом пережила то, что вслед за бабушкой, которую они похоронили всего три месяца назад, из жизни ушел и отец. И если бабушка уже давно болела и родные были готовы ко всему, то с папой Вики все случилось совершенно неожиданно. Он просто уехал утром на работу, а уже в обед Светлане позвонили и сообщили о том, что его убило током.

Узнав о смерти мужа, с которым Светлана прожила почти двадцать счастливых лет, она, на удивление всем, не впала в истерику, не закричала от отчаяния, она лишь мгновенно стала серая и старая. Как во сне женщина оформляла документы, организовывала поминки. И все без слез. Вика, наоборот, все время плакала. Девочка очень любила и бабушку, и отца. Она никак не могла поверить, что все теперь будет по-другому: не будет бабушкиных сказок и оладушек, катаний с папой на велосипедах, огромных елок на Новый год, которые он приносил из леса. Но Вика даже не догадывалась, насколько сильно изменится ее жизнь.

Собрав друзей и соседей на девять дней, Светлана вместе со всеми выпила. Наверно, впервые в своей жизни. Когда люди разошлись, она взяла початую бутылку и ушла в свою спальню. Прибирать со стола пришлось одной Вике. Но девочка тогда не обиделась на маму, наоборот, постаралась мыть посуду как можно тише.

На следующий день после работы Светлана вернулась с незнакомой женщиной, о которой сказала дочери, что они вместе работают. С собой они принесли бутылку водки. А потом Светлана стала пить каждый день. Напившись допьяна, женщина плакала, кричала от горя, а иногда, наоборот, громко, истерично смеялась. Спиртное помогало ей выплескивать все скопившееся на ее сердце горе и Светлане казалось, что так легче. Вика сначала терпела и жалела маму, но, когда к ним стали приходить сначала женщины, о которых в поселке рассказывали плохие вещи, а потом и незнакомые мужчины, пахнущие перегаром и ругающиеся матом, девочке стало страшно. Все эти люди чувствовали себя как дома, они пили, орали песни, дрались, ломали мебель, но самое ужасное, что любой из этих мужиков мог просто взять и зайти в комнату Вики, даже ночью. Хорошо хоть Светлана вовремя прибегала, услышав испуганный крик дочери. Иногда, когда застолье становилось слишком буйным, Вика даже уходила ночевать к кому-нибудь из подруг или к соседям. Хорошо, что все давно знали Вику и ее семью, сочувствовали девочке и никогда в ночлеге не отказывали.

Вика много раз пыталась поговорить с мамой, уговаривала её стать прежней, но Светлана каждый раз лишь морщилась от гудевшей с похмелья головы и отводила от дочери взгляд, она не могла ей признаться, что справиться с горем и как все жить дальше она не могла, да и не хотела.

Это было тяжело. Слишком тяжело для такой слабой, изнеженной сначала своей мамой, а потом заботливым мужем, молодой женщины. Намного проще было выпить, спрятаться в хмельном мирке и забыть обо всем. Даже о дочери, которую она считала уже взрослой и способной прожить самостоятельно. Впрочем, и о муже Светлана вспоминала все реже и реже. Но, чтобы Вика отстала, женщина запросто клятвенно обещала ей в тот же день бросить пить и больше не приводить в дом этих ужасных людей. Утром обещала, а вечером всё начиналось заново.

Так продолжалось около полугода. За это время Светлана поменяла много мест работы, ее отовсюду гнали за пьянку и прогулы и в конце концов она осталась совсем без заработка. Иногда только подрабатывала на поле у фермеров. Женщина перестала следить за собой, могла неделями не мыться, забыла про косметику и парикмахера. Почти вся пенсия, что получала девочка по потери кормильца, уходила на ее выпивку, Вика едва успевала забрать у матери небольшую часть на самое необходимое.

И вот в один из сентябрьских вечеров Вика, которая тогда только перешла в десятый класс, делала в своей комнате уроки, а мать с двумя «товарищами», как обычно пила на кухне. Сначала они там смеялись, потом что-то громко доказывали друг другу, а затем вдруг один из мужиков, так толкнув ногой дверь в комнату Вики, что замок, которым она запиралась, просто отлетел, по-хозяйски зашел и заявил девочке, что теперь он будет ей отчимом, а его товарищ – ее мужем, мать не против.

- Но, если ты очень хорошо попросишь, - мерзко улыбнувшись, прямо в лицо девочки выдохнул мужик, - твоим мужем, рыба моя, могу быть я и прямо сейчас, а Светку кому другому отдадим, не жалко, - тут он одной рукой схватил Вику за грудь, другой обхватил за шею и попытался поцеловать девочку в губы.

Девочка, почувствовав, что от страха и отвращения ее сейчас вырвет, с силой оттолкнула «жениха» и выскочила из комнаты. Пробегая мимо кухни к входной двери, она успела заметить, что ее мама спит, уронив голову прямо на стол, между грязных тарелок и стаканов.

Переночевав в очередной раз у знакомых, на следующее утро Вика сходила в школу и забрала свои документы об окончании девятого класса, помогла написанная ею же записка от лица Светланы. Девочка собрала свои вещи, достала из тайника деньги, которые заработала на поле летом и сумела утаить от мамы, и ушла, оставив короткую записку: «Не пытайся вернуть меня. Лучше верни себя».

Вика шла на автобусную остановку и ломала голову: куда она может податься? Но никакого варианта, кроме как поехать в город к тете Карине, младшей сестре папы, она не нашла. Тетя, конечно, была сложным человеком, девочка помнила, как боялась ее, когда с папой приезжала к ней в гости. Карине все всегда не нравилось в Вике: не так она разговаривала, не так кушала, не так была одета, но на подарки тетя не скупилась, каждый раз покупала племяннице целый пакет красивых платьев. Сейчас Карине было лет тридцать пять, насколько знала Вика, она нигде не работала, но уже успела четыре раза сходить замуж и благополучно вернуться оттуда, да ещё и с наваром: у неё была своя трехкомнатная квартира, куча денег и новенькая иномарка. Вот Вика и надумала попроситься к тете пожить, не навсегда, конечно, а пока работу не найдет и какую-нибудь комнатку не снимет. Хотя в глубине души девочка, конечно, надеялась, что тетя Карина предложит ей остаться там подольше и даже готова была за это все сама делать по дому: стирать, прибирать и готовить.

Приехав в город, Вика купила в фирменном магазине дорогой торт и сразу направилась к тете. Девочка специально не позвонила ей заранее, может, хотела сделать сюрприз, а может, просто боялась. Стоя перед дверью тетиной квартиры, девочка мысленно перекрестилась и позвонила.

- Кого там принесло? – через минуту раздался недовольный женский голос из-за двери.

- Тетя Карина, это я, Вика, твоя племянница. Можно я у тебя поживу? Всего пару дней, – голос девочки дрогнул, и она быстро добавила: - Я могу прибирать, готовить. Тортик, вот, принесла.

- Вика? – выглянула в приоткрывшуюся дверь тетя, одетая в полупрозрачный короткий халатик, накинутый явно на голое тело. – Еще чего не хватало! Тебя что, твоя мать-алкашка прислала? Брата моего сгубили, теперь хотите меня этим отравленным тортом накормить, а потом ограбить? – она презрительно хмыкнула: - Не выйдет, дорогуша, знаю я такие семейки. Пусти, а потом ни денег, ни золота. Или еще чего похлеще – под моего нового жениха надумаешь подлечь! Иди отсюда, паршивка, пока я полицию не вызвала.

Тут из квартиры послышался мужской голос, Карина слащаво ответила, мол, иду, любимый, и захлопнула дверь перед носом опешившей девочки. Вика медленно спустилась по лестнице и вышла из подъезда. Ничего не соображая, она пошла по улице, дошла до какого-то парка, села на скамейку и тут уж расплакалась. Горькие слезы обиды текли из ее глаз, щеки пылали от несправедливого позора, к тому же Вика не знала, что ей делать дальше. Чтобы искать работу, нужно где-то переночевать, но денег на съем жилья у нее не было, к тому же потратилась на торт этот злосчастный, и домой она точно возвращаться не будет, а знакомых в городе больше нет. От этих мыслей стало еще тоскливее и девочка заплакала громче.

- Леночка, внученька, а ты чего тут сидишь? – вдруг услышала она ласковый старческий голос. – Я тебя жду, жду, а ты тут, на скамейке. И чего плачешь, опять кошелек потеряла, да? – Вика подняла голову и увидела рядом с собой пожилую женщину лет семидесяти пяти, с тросточкой и в очках с очень толстыми стеклами. - Вот сколько я тебе говорила, едешь в дальнюю дорогу, клади денежку поближе к сердцу, ну ты поняла куда. Я в молодости всегда там прятала. Или еще, - наклонившись к Вике, добавила бабушка шепотом: - мама мне к рейтузам кармашек пришивала. Это понадежнее было. Да не переживай, денежка – это дело наживное, главное, ты жива и здорова. Пойдем скорее, у меня твоя любимая пшенная каша стынет.

Вика даже плакать перестала, так приятно было, когда к тебе вот так, заботливо, с любовью, не то, что тетя, которая даже не выслушав, с ходу облила грязью и выгнала. Жаль, что эта старушка, которая сослепу ошиблась и перепутала девочку со своей внучкой, ей не родная. Вика вспомнила свою покойную бабушку и опять всхлипнула.

- Давай, вставай, пошли скорее, - старушка нащупала руку девочки и потянула её.

Вика уже было хотела сказать о том, что она никакая не Лена, но почему-то не смогла, она послушно встала, накинула на плечо ремень сумки с вещами, посомневавшись мгновение подхватила со скамейки торт и пошла за незнакомой бабушкой.

- Мне Григорьевна давече говорит, ты, Шура, ничего в современном мире не смыслишь, у тебя, говорит, даже телефона нет. А зачем он мне, Леночка? Мне и так хорошо, спокойно. Ты, вот, надумаешь, приедешь, мне сюрприз сделаешь. А кашу твою любимую я каждый день варю, так что к сюрпризу всегда готова, ты, главное, приезжай почаще, для меня ж это такая радость, - тараторила старушка и при этом крепко держала Вику за руку, словно боялась, что, отпустив, потеряет девочку.

Вика покорно семенила рядом, ей было стыдно, что она сразу не призналась бабушке, но сейчас это уже стало как-то неудобно, и к тому же была реальная возможность переночевать не на улице, а в тепле и уюте. Девочка решила, что она только один денечек побудет внучкой, а завтра обязательно во всем признается.

Жила старушка совсем недалеко, на первом этаже пятиэтажки, явно давным-давно не видевшей ремонта. Зато двор был очень красивый: словно старый парк с огромными деревьями и аккуратными клумбами у каждого подъезда. Деревья по случаю сентября, уже были наряжены в яркие платья, а на клумбах цвели разноцветные астры и розы. Вика даже забыла о своем неловком положении, так хорошо и спокойно было вокруг. Но увидела у подъезда сидящих на лавочке женщин, и вся сжалась: вот сейчас ее и разоблачат!

- Александра Петровна, никак внучка приехала? – участливо спросила одна из женщин.

- Да, мои хорошие, дождалась кровиночку, - закивала старушка и не задерживаясь, провела выдохнувшую с облегчением девочку в подъезд.

В квартире было уютно, но не очень чисто. И пахло разными мазями и лекарствами. Но это было понятно, во-первых, возраст, а во-вторых, с таким плохим зрением хорошо не приберешь.

- Ты иди руки помой, а я стол накрою, небось, голодная с дороги-то? - сказала бабушка сразу бросившись заваривать чай.

- Спасибо, бабушка, - ответила Вика, - давайте, я сама. Мне же проще.

- Хозяйничай, внученька, ох и люблю я, когда ты мне помогаешь, так радостно на душе, так легко! А я тебе расскажу пока, как я в детстве тоже хотела маме по хозяйству помочь, да поросенка случайно из загона выпустила. Мы за ним сначала всей семьей, а потом и деревней гонялись. Смеху было! Меня даже наказать забыли.

Это был первый счастливый вечер Вики после смерти бабушки и отца. Девочка даже не думала, что сможет еще когда-нибудь так хохотать, до слез. Счастливых слез. Баба Шура оказалась очень доброй и юморной, с ней было интересно, легко. А главное, она ничего не спрашивала у «внучки» за родителей и вообще за жизнь, так что Вике не пришлось выкручиваться и врать. Единственное, что все же рассказала Вика, так это то, что она ушла из десятого класса и хочет устроиться на работу. Наевшись кашей и оказавшимся очень вкусным тортом, девочка быстро убрала со стола и решительно взялась за уборку. Она проветрила комнаты, вымыла окна, люстру, перемыла хрусталь в старом серванте с покосившейся дверцей и полы. Хотела взяться за ванную и кухню, но бабушка остановила ее:

- Давай уж завтра, внученька, ты же не на день приехала, правда? Поживи у меня подольше, пожалуйста. Тяжело мне одной, тоскливо.

Вика помнила, что хотела на другой день во всем признаться, но потом решила, что она ничего плохого не сделает, если ещё немножко поживет у бабушки и за это будет ей помогать.

Весь следующий день Вика потратила на уборку. А на другой пошла искать работу. Она хотела, устроившись, взять небольшой аванс и всё же найти какое-нибудь жилье, но у неё ничего не получилось. Везде ей говорили, что она еще ребенок и взять ее на работу не могут. Вот исполнится хотя бы семнадцать, тогда, может быть, что-то и можно будет придумать. Вика совсем расстроилась и вернулась в квартиру чуть не плача.

- Внученька, я чего сказать хотела, - неожиданно сказала бабушка за ужином, - тут я с соседкой нашей разговаривала, с Аллой Ильиничной с четвертого этажа, жалуется она, что совсем со здоровьем плохо стало, ноги болят, давление падает, тяжело ей из дома выходить, а у нее две собаки, пудели, тоже уж не молоденькие, но любит она их очень, их щенками еще муж Аллочки принес, а его уж десять лет как похоронили. И в магазин сходить для нее целая трагедия. Может, ты будешь помогать ей, собак выгуливать, за покупками ходить, а она заплатит? Все лучше тебе денежку отдать, а не кому-то чужому, кого и в дом впускать страшно. Или ты уже другую работу нашла?

Конечно же, Вика с радостью согласилась. И тут же побежала к соседке, чтоб выгулять ее пуделей. Через несколько дней ей предложили подработать другие соседки. У кого-то были собаки, кому-то нужно было прибрать в квартире. Даже с соседским ребенком Вика стала водиться, когда его мамочка уходила по своим делам. И все это девочка делала с улыбкой и так старательно, что ее, кроме как, Леночкой, так представила ее бабушка, никто и не называл. Вот только признание свое девочка откладывала день за днем. И не только ночлег и возможность заработать удерживали ее, главное было то, что Вика полюбила эту бабушку, ее рассказы, полные юмора, ее советы, ее заботу. Девочка иногда забывалась и начинала рассказывать про маму, но, тут же спохватывалась, переводила разговор на другое, хорошо, бабушка не только плохо видела, но и, видимо, плохо слышала, поэтому ничего ни разу не заподозрила.

Так прошел месяц, полгода, потом наступило следующее лето. Вика так и не нашла подходящую работу, но ей хватало на жизнь и тех денег, что она зарабатывала у соседей. А потом девочка подумала, посоветовалась с бабушкой и решила поступать учиться на повара. Тем более, что подходящий колледж находился совсем рядом с их домом. Но когда она пришла туда с документами, то узнала, что для оформления необходимо присутствие матери. Вика чуть не расплакалась, привезти туда маму она не могла. Во-первых, та никогда не бывала трезвой, а во-вторых, девочка не могла показать маме, где она живет, тогда бы бабушка узнала всю правду. Несколько дней Вика ломала голову, не зная, как быть, пока однажды не стало бабушке плохо. Девочка испугалась, но старушка спокойно назвала лекарство, которое ей нужно выпить, а потом попросила Вику присесть рядом с ней.

- Поговорить мне с тобой нужно, внученька, - взяв Вику за руку, сказала бабушка. – Старая я уже, не ровен час помру. Да, да, случается иногда подобное с такими, как я, поверь уж старухе. Так к чему я: хочу завещание на тебя написать, чтоб квартиру у тебя никто отобрать не смог. Завтра же пойду к нотариусу и напишу, ты мне только паспорт свой дай.

Тут Вика замерла. Но не от того, что ей может квартира достаться, а от того, что бабушка теперь точно все узнает.

- А я, это, потеряла его, - попыталась выкрутиться Вика, - в колледж пришла, документы достаю, а паспорта нет. Наверно, где-то выронила. Да и не могу я Вашу квартиру взять, не могу. Вы же меня даже не знаете по-настоящему, - тут Вика не выдержала и заплакала: - и врать я Вам больше не могу! Простите меня, бабушка, но я не Ваша внучка и зовут меня Вика, а не Лена, - девочка закрыла руками лицо и уже хотела встать, чтобы пойти собирать свои вещи, как вдруг услышала тихое:

- И ты меня прости, внученька. Я же всегда это знала, я там, в парке, специально подошла к тебе, очень уж несчастной ты была, плакала так горько, что сердце мое дрогнуло. И внучку мою Леночку ты мне напомнила. Похожа ты на нее, это правда, но она постарше тебя, наверно, и свои детки уж есть, не знаю. Вот только она совсем не такая, как ты. Мой сын с невесткой, они жили в другом городе, погибли девять лет назад, Леночке тогда восемнадцать было, так она после этого всего один раз только ко мне приезжала, взять у меня отказ от наследства. Перекривилась вся, увидев, как я живу, пообещала деньгами помочь и исчезла, даже ночевать не осталась. Я пыталась ей сказать, что не надо мне денег, мне она нужна, ведь одна родная душа на этом свете осталась, но она даже слушать не стала, уехала и пропала. Даже номера телефона не оставила. Поэтому и не нужен мне телефон, звонить все равно некому, - бабушка с силой сжала морщинистые веки и из-под них по ее щекам поползли капельки слезинок. - Но я все это время ждала ее, каждый день мечтала, что она приедет, вспомнит обо мне. Она не приехала, зато я нашла тебя. Внученька, не бросай меня, пожалуйста, помру я одна, ей Богу помру, - губы женщины дрогнули, и Вика, едва сдерживаясь, чтобы тоже не расплакаться, наклонилась, чтобы обнять чужую бабушку, которая за это время стала для нее совсем родной.

Бабушка Шура и Вика, сбросив, наконец, груз обмана, повеселели. Старушка сразу поднялась с постели, и они закатили себе праздничный ужин. С блинами и вишневым вареньем. Весь вечер, до глубокой ночи они проговорили, рассказывая правду о себе и своих родных. Рассказы их были тяжелыми, но на душе у этих женщин с каждым словом становилось все легче. Оставшаяся сиротой при живой матери девочка и пожилая женщина, потерявшая единственного сына, были безмерно благодарны этой случайной встрече, которая избавила их от самого страшного – от одиночества.

На другой день бабушка Шура сходила к нотариусу и написала завещание. Вика в конце концов устроилась на работу, а через год, когда ей исполнилось восемнадцать, поступила в колледж, согласие матери тогда уже не было нужно. Хотя однажды Вика все же решила повидаться с матерью и съездила в родной поселок, но оказалось, что их дом уже давно был продан, а Светлана уехала в неизвестном направлении с каким-то сожителем. Вика подумала и в розыск подавать не стала...

А бабушка Шура, вопреки своим опасениям, прожила еще больше десяти лет и успела таки вдоволь понянчиться с правнуками.