ПАСИТЕСЬ, МИРНЫЕ НАРОДЫ. ЗАХАР ПРИЛЕПИН
У Бориса Рыжего (1974−2001), самого, наверное, известного поэта нового времени, есть одно антивоенное стихотворение. Написано оно было в дни начала первой Чеченской.
Втайне догадываюсь, что уже не раз и не два, представители российской «прогрессивной общественности» хотели извлечь эти злые и сильные стихи, чтоб намекнуть в этот раз уже на другие события: Донбасс, Сирию…
Но вот беда, там есть одно четверостишие, посвящённое… Борису Николаевичу Ельцину:
И кто в ответе? Тот уральский истукан?
С него и Суд не спросит Страшный —
не правда ли смешно, вдруг в ад пойдёт баран,
к тому ж и шерстию неважный.
Стихотворение это вспомнилось мне в связи с недавним высказыванием Бориса Акунина по поводу того, что в России живёт, по его мнению, два разных народа. Один, как говорит Акунин, народ почитает Ивана Грозного, Сталина и Берию, а второй — это народ Чехова, Мандельштама, Пастернака и Сахарова.
Светлана Алексиевич, тоже совсем недавно, предложила свой вариант, такой же глубокий. У нас, говорит Светлана, один народ «Сталина, Путина и Шойгу», а другой… ну, всё понятно с другим.
Все эти высказывания, на трезвый взгляд, носят характер анекдотичный.
Почему-то своему народу Акунин предлагает персонажей гуманитарного толка — за исключением Сахарова, который, впрочем, наверняка воспринимается Акуниным, как правозащитник и публицист, а не как создатель водородной бомбы, — а другому народу, то есть, нашему, он предложил политиков.
Но таким образом можно любую дурь сказать. «Мы народ Чайковского и Шостаковича, а вы народ свиного хрящика и винегрета». Неплохо?
… И всё у них так.
Нет бы, к примеру, сказали, что мы народ Сталина и Берии, а они — Горбачёва и Собчака. Так бы это имело хоть какой-то смысл.
Или, скажем, мы народ Ивана Грозного и опричников, а они — народ Екатерины Великой и, более того, они непосредственные участники её переписки с Вольтером.
Впрочем, Акунин, наверное, знает: как только пойдёшь искать себе соратников и сторонников в глубинах русской истории, немедленно наткнёшься на что-нибудь неприличное. Екатерина, к примеру, Великая не только переписывалась с Вольтером, но и аннексировала Крым.
Как с такой родниться?
Казалось бы, в литературе спокойнее дела обстоят, хотя какое уж тут спокойствие.
Объявляя себя «народом Пастернака», принимает ли Акунин вместе с Пастернаком поэму «Лейтенант Шмидт» — про того самого Шмидта, что, взбунтовавшись против государя императора, поднял красный флаг на «Очакове»? Мы уже не говорим про откровенные сталинистские иллюзии (или не иллюзии?) Пастернака 30-х годов.
Принимая в свой народ Сахарова, берут ли его нынешние правопреемники с собою колоссальный вклад Андрея Дмитриевича в советский милитаризм, а так же три сахаровских звезды Героя Социалистического Труда, Сталинскую премию Сахарова, Ленинскую премию Сахарова?
Или из Пастернака и Сахарова, а так же из «человека эпохи Москвошвея» Мандельштама, и уж тем более из Чехова, говорившего «будет война — поеду на войну» — будут вырезать большими овечьими ножницами все сомнительные вещи (а как много у Чехова «сомнительных вещей», Боже мой!), оставляя только «суть».
Лучше бы, быть может, фамилиями огульно не бросаться а, к примеру, отдельные тексты называть.
К примеру, так это может выглядеть.
С одной стороны стоит народ стихотворения А.С. Пушкина «Клеветникам России», стихотворения М.Ю. Лермонтова «Опять народные витии», повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба», стихотворения А.А. Блока «Скифы», поэмы С.А. Есенина «Анна Снегина», стихотворения И.А. Бродского «На независимость Украины».
А с другой стороны стоит другой народ и держит в руках «Приключения Фандорина», «Время секонд хэнд» и томик Игоря Иртеньева.
Нет, можно, конечно, предложить им то, что они особенно ценят — «Окаянные дни» Бунина, рассказы Зощенко (только не про Ленина), что-нибудь из Стругацких (но не ранних), «Дети Арбата» Рыбакова… но тут всегда вопрос возникает: а Бунин и Зощенко согласились бы с тем, что их так используют? А Пастернак — он согласился бы? Пастернак, почти целую жизнь проживший как правоверный советский поэт.
Между прочим, Анатолий Рыбаков, — об этом мало кто помнит, — яростно отрицал «демократов», достижения «перестройки» считал сущим позором, и до конца жизни оставался на «левых» позициях.
Незадача какая.
Привычка что-либо приватизировать — она порой приятна, но не всегда безопасна.
Приватизировали историю — а она вывернулась и ударила в поддых. Приватизировали литературу, а оттуда как полезли «леваки», «черносотенцы», «империалисты», «ватники», милитаристы или вот, как Борис Рыжий, ненавистники «уральского истукана».
Приватизируйте самих себя лучше.
Куда убедительней прозвучали бы из их уст, скажем, такие слова: «У нас в России два народа. С одной стороны народ опричников и Молотова, с другой — я и мои друзья».
Совсем другое дело, правда?
А то мало ли что Чехов по этому поводу думает.