Рустем Адагамов: Про нас, про заик

Панюшкин написал про нас, про заик. Я и не знал, что у нас есть такой день, да еще и международный. Заикание — это большая беда, конечно. Оно неизлечимо и портит человеку всю жизнь. Я начал заикаться лет в пять, много лет пытался избавиться от этого недуга, но, конечно, ничего не получилось. Я не мог толком отвечать на уроках в школе, на семинарах в институте, перед аудиторией, когда уже вырос. Вы, которые можете говорить не запинаясь, даже не представляете какое это счастье, как я вам всем завидую. Валера пишет про очередь в кассу — это был и мой камень преткновения. Сколько раз я пропускал людей вперед себя, потому что был не готов сказать "два тридцать три в третий отдел". Поэтому я так люблю супермаркеты, где не нужно ни с кем общаться.

Когда меня первый раз позвали на радио, я долго отбивался, но Шендерович, который тогда вел свою программу на «Радио Свобода» настоял. Это был ужас, который я еле выдержал. Дело в том, что мой тип заикания (а он у всех разный, нет одинаковых) чудовищно обедняет речь — ты вынужден выбирать только те слова, которые можешь произнести. Кроме этого, есть слова-костыли, вроде «так сказать», которые используются для помощи, и они очень засоряют речь. Поэтому, я, жалея слушателя, зрителя, по большей части отказываюсь от интервью и никогда, если такое случается, не смотрю их потом — невыносимо слушать и видеть заику.
Цените свою способность говорить. Это большое богатство. И не кривитесь, когда слышите заику — для него разговаривать с вами это большой труд. Он не виноват, так получилось.
P.S. Тогда, кстати, Михалков сыграл на этом моем дефекте. Я просто попросил его не выкладывать другие две части нашего разговора с ним. Просто потому, что я там совсем не мог говорить — был уставшим после длинной поездки. А он сделал из этого унизительное, пнул меня лишний раз. Меня этим до сих пор тычут. Ну, сам виноват, в общем. Нечего было туда ехать.