Иван Демидов: Современное искусство – это не только прибитые к площади гениталии

Д. НАДИНА: У микрофона Дарья Надина, в студии Иван Демидов, глава Фонда развития современного искусства. Возможно, долго представлять, Вы в разных ипостасях побывали за свою жизнь, как Вы сами себя позиционируете? И. ДЕМИДОВ: Добрый день! Неоднократно слышал я то ли похвалы, то ли упрёки, но, наверное, всё-таки, я когда-то давным-давно определил себя как некоего продюсера, что бы в это ни вкладывалось, человека, который может организовать какие-то общественно-гуманитарные сферы. Так и получилось. Д. НАДИНА: Вы много где были замечены, у меня целый список перед глазами, чем только не занимались. И. ДЕМИДОВ: Это правда. Д. НАДИНА: С одной стороны, долгая работа на телевидении, с другой – успешная работа и в «Единой России», и в самых разных комитетах, департаментах и организациях. И. ДЕМИДОВ: Не стесняйтесь – Администрация президента, Министерство культуры. Д. НАДИНА: Страшно произносить. И. ДЕМИДОВ: Вы же свободная радиостанция в свободной стране, в «Википедии» написано. Д. НАДИНА: Перед этим общалась с коллегами, большинство помнят Вас как ведущего «ТВ-6», программы «МузОбоз», те, кто помоложе, конечно, не помнят ничего. Как в Вас это уживается? Успешная телевизионная карьера, Вы сами в итоге отошли от телевидения и решили быть чиновником. Как это произошло? И. ДЕМИДОВ: Вы по понятным причинам перескакиваете целые пласты моей личной жизни, для меня это долгая-долгая жизнь, а для Вас – несколько страниц «Википедии». Телевидение было детской любовью, с 4 класса города Куйбышева, ныне Самары, на детской студии я оказался, и мне крупно повезло, я сразу влюбился в то дело, которым собирался дальше заниматься. Всё остальное – подробности, включая дирекцию канала и выход в эфир, как некую пробу с программой «МузОбоз». А потом ты взрослеешь, начинаешь понимать, что когда здесь, в любимом деле, тебе всё ясно, есть сферы, я не буду говорить выше или ниже, но глубже, быть может, в чём-то определяющие ровно то, что ты делаешь на телевидении тоже. Не сразу, но жизнь привела меня в политику, потом довела до культуры, сейчас снова привела в культуру. Д. НАДИНА: Вы всё ещё член «Единой России»? И. ДЕМИДОВ: Да. Я приостанавливал членство, когда был в администрации президента. Сейчас да, чертановская ячейка, я думаю, существует. Д. НАДИНА: А почему Вы пришли в «Единую Россию»? И. ДЕМИДОВ: Я пришёл туда менеджером, управленцем, руководителем департамента идеологической работы и считал, что если я пришёл работать в качестве управленца в политическую партию, то не имею права не вступить туда, декларировать себя отдельным нанятым специалистом, который пришёл помогать. Я был принят в ряды. Д. НАДИНА: Я часто задаю этот вопрос единороссам, потому что сложнее всего определить идеологическое ядро «Единой России» – какие цели и задачи перед собой ставит эта партия, к чему она стремится? И. ДЕМИДОВ: Здесь либо очень долгий разговор, что такое политическая партия в настоящее время в России, потому что в нашей стране чуть нервозное отношение, начиная с представления пламенных большевиков, которые должны за какую-то идею либо себя убить, но лучше какую-то другую группу невиноватых людей. Многие в наших традициях левой идеологии воспринимают это как пламенную историю. Илимы смотрим на расчётливый, холодный опыт демократии Запада, когда членство в партии, например, республиканской, – там не то что ячеек нет, это всё всплывает во время выборов раз в четыре года, когда кто-то говорит о наличии партии в стране, а дальше работают институты и работают. Люди и политики приписаны к неким клубам под названием «политическая партия». В нашей стране я думаю, что «Единая Россия» – некий синтез нашей истории и западной демократии, она была организована как некая политическая сила вокруг президента Владимира Владимировича Путина, как некий форум сторонников, разделяющих его видение построения нашей страны в экономике, идеологии, социальной сфере, культуре. С одной стороны, здравый традиционализм со всеми вытекающими отсюда поддержкой институции семьи, общества, с другой – неизбежные перемены, реформы, которые тоже нужно провести, при этом не разрушить, как это получилось в 90-е, базовые истории, не повредить окончательно психику народа. В этом смысле организованная политическая сила, представляющая мейнстрим, политику президента – так бы я определил партию «Единая Россия». Д. НАДИНА: Вам не кажется, что некоторые члены «Единой России» дискредитируют и Вас как члена этой партии. Я говорю сейчас и про Амирана Георгадзе, который в Красногорске убил четверых, про Хорошавина и многих других, замеченных в громких коррупционных делах. «Единую Россию» многие чиновники, особенно в регионах, воспринимают как административный ресурс, возможность продвинуться дальше по карьерной лестнице. И. ДЕМИДОВ: Я предлагаю некое определение партии как консолидированной политической управленческой силы, которая доминирует на политическом пространстве, держит направление реформ, предложенных национальным лидером, существует некая презумпция невиновности. Невозможно пропускать всех, кто хочет присоединиться к этой силе, через электрические стулья, чтобы добиться, есть ли пепел класса в его сердца. Д. НАДИНА: Это понятно, между тем в партии уже 2 миллиона человек. И. ДЕМИДОВ: Это значит, что изначально в хорошем смысле, в политическом смысле презумпции невиновности, люди хотели присоединиться к этой силе. Мотивы региональных ячеек, которые выдают этот билет, глядя на человека и понимая… Когда я вступал в партию, работая в аппарате партии, в 2005 году, я точно также сидел перед ответственными сотрудниками и говорил: «Курс я разделяю, работать я пришёл в аппарат партии, не считаю своим долгом оставаться вне подобной институции». Я не клялся на крови, я мог оказаться и плохим человеком, и хорошим, но в данном случае люди мне поверили и выдали партбилет. Д. НАДИНА: Как Вы к советской власти относились, когда были молодым? И. ДЕМИДОВ: Когда вы молоды, вы к советской власти никак не относитесь. Д. НАДИНА: Вам было около 20, когда Союз развалился. И. ДЕМИДОВ: Да чудесное у нас было детство в славном городе Куйбышеве! Были школы, я много занимался, и в художественной школе, в 4 классе пришёл на телевизионную студию – всё было чудесно. Поскольку на наше поколение 20–25 летних пришёлся развал Союза, потом 90-е годы уже на 30-летие, мы отдавали себе отчёт, и, конечно, напрямую жили и разделяли со страной всё, что происходило. Понятно, что лично у меня это был период личного подъёма, я стал известным телеведущим, продюсером, самым молодым академиком российского телевидения, весь подъём мы прошли с Сашей Любимовым, Владом Листьевым, Андреем Разбашом, всё то, что называлось телекомпания «ВИD», программа «Взгляд». Это был подъём, но также я видел, как рушились все представления, растерянных родителей, которые вообще не понимали, как подойти к этому новому миру. Д. НАДИНА: Вся эта история, партийный или непартийный… Вы говорили про то, что Вы сидели, Вас принимали в партию – у Вас эта параллель не проходила? И. ДЕМИДОВ: Нет, я и комсомольцем был достаточно активным. Я заявляю страшную вещь: я был активным комсомольцем в школе. Все те, кто претендовал на некое лидерство, рассматривали комсомол как систему организации пространства и разговора, это был предмет, как сказать что-то учителям от объединившихся старшеклассников. Новому поколению всё равно, несмотря на всю дисперсность нынешнего существования, всем хочется во что-то хорошее объединиться. Мы выросли в тех ситуациях, когда государством было приучено, что объединение – это вот такие организации, к моим годам это давно было выхолощено. Но поскольку дальше школы в комсомол мы не пошли, не столкнулись с малоприятными подробностями, о которых говорили как неких комсомольских приключениях в более взрослом возрасте. Д. НАДИНА: Вы были одним из создателей «Молодой гвардии» «Единой России» в 2005 году, какие цели Вы преследовали, создание нового Комсомола, 2.0? И. ДЕМИДОВ: Нельзя так об этом говорить. Когда началось обсуждение, какой должна быть молодёжная организация при партии, чтобы она не работала по принципу «за всё хорошее против всего плохого», потому что метания были: давайте деревья сажать, за больными ухаживать, культурные фестивали проводить и так далее. Портрета, что это может быть, не было. Суть моего предложения, которое потом было поддержано и так или иначе реализовано, заключалось в том, что если партия – это политическая организация, давайте выдвинем очень простой лозунг: «Молодёжь в политику», чтобы привлечь к политике, заинтересовать. Это сейчас большое количество сознательной молодёжи уже сильно интересуются политикой, позиционируют себя, через каждый пост Facebook, кроме котиков и зарубежных правильных интересных реплаев, заявляют свою политическую позицию. Но тогда базово молодёжь была аполитичной, она не интересовалась этой сферой жизни под названием «политика». Д. НАДИНА: В 2005 году? И. ДЕМИДОВ: Да. Уже 10 лет прошло. 20 лет назад мы даже не представляли, что есть такая штука – без провода ходишь и говоришь в телефон. Д. НАДИНА: А молодёжь не рассматривалась тогда как ресурс? И. ДЕМИДОВ: Кем, когда, какой? Д. НАДИНА: Я помню, когда были митинги Лимонова по 31 числам, часто выходили им противостоять активисты молодёжных прокремлёвских движений, то же самое было в 2011 году, когда началась Болотная, и мгеровцы с барабанами выходили. Власть рассматривала молодёжь как ресурс и выгоняла их на площадь для противостояния идеологическим соперникам, или это было сделано для того, чтобы молодёжь нашла своё место в жизни? И. ДЕМИДОВ: Мы слишком крупные мазки делаем, как в современном искусстве. Д. НАДИНА: О современном искусстве чуть позже поговорим. И. ДЕМИДОВ: Наведём фокус на эту историю. Когда организовывалась «Молодая гвардия» как политическая молодёжная сила при политической партии «Единая Россия», было две задачи: привлечь молодёжь к политике, проявить интерес, потому что тогда политикой интересовались только узкие сегменты, пассионарная молодёжь, левые, не только левые, правые, резкие, а общая масса не соотносила себя с политикой. Что касается ресурса: любая страна, любая политическая сила рассматривает и молодёжь в том числе как некий ресурс. «Молодая гвардия» должна была ответить политически, организационно на другие политические силы. Как только ты называешь какую-то силу политической, она должна определить, кто сторонник, кто политический враг, и искать методы, как на это отвечать. Я вспоминаю, что в то время я проехался по регионам и разговаривал с партийцами «Единой России», отвечающими за молодёжь, была точно такая же каша, каждый из них считал, что это либо тимуровцы и нечего их трогать, кто-то их загонял в культурные мероприятия, посмеиваясь. Был один персонаж, который откровенно говорил: «В чём проблема, у нас этих нацболов парочка всего». Да, но это ребята убеждённые, причём убеждённые в очень не простых идеях. Вы вообще обращаете внимание на идеи, которые живут в вашем городе? Иногда хватит двух человек, чтобы они сделали то, что потрясёт весь город. Д. НАДИНА: Это правда, с одной стороны, есть два нацбола с идеей, они прочитали, нашли, заразились этой идеей, а с другой – 50 мгеровцев, которым дали барабаны, – у них-то есть идея какая-то? И. ДЕМИДОВ: Не 50, не 100, ни одного мгеровца. Д. НАДИНА: Сегодня Лимонов будет ещё в студии. И. ДЕМИДОВ: Они же тоже не сами прочитали, у них был Лимонов, который точно также рассматривал как ресурс, привлекал. Всё то, что Вы перечисляете, можно отнести и к ним. Здесь был ЦИК «Единой России», а здесь – Эдуард Вениаминович вкупе с несколькими людьми. Д. НАДИНА: Где ЦИК, а где Эдуард Вениаминович – несравнимые силы. И. ДЕМИДОВ: Несравнимые. Больше того, поскольку традиционный путь достаточно спокойного консервативного политика не расписывается в ярких красках, не зовёт на баррикады, то, конечно, в этом смысле, мы и не требовали баррикадного огня от здравомыслящей молодёжи, которая просто должна была прийти во власть и в управление страной. Д. НАДИНА: При этом идеи Вы не взращивали? Чтобы создать молодого политика, надо какую-то идеологию в него вложить, зажечь его чем-то. Я пытаюсь понять, можно ли доверять людям, у которых нет идеологии, нет чётких целей, нет огня в сердце? Разве вырастут из них нормальные, важные, сильные, харизматичные политики? И. ДЕМИДОВ: Нас разделяет пропасть поколений, но Вы представляете нормальный средний класс в российской школе. Там что, все 30 человек бьются в истерике по поводу идей? Хорошо, если два-три человека. Есть свой лидер, первая красавица, главный хулиган, но, к счастью, чтобы не разнесли всю страну и даже школу, остальные 25 человек – это нормальные люди, которые ищут своё место в жизни, влюбляются друг в друга, стараются быть математиками, скрипачами. Д. НАДИНА: Женятся, берут ипотеку, копят на дачу. И. ДЕМИДОВ: Это и есть основа страны, потому что без них с этими двумя-тремя вы бы и день не прожили в городе, населённом исключительно харизматиками. Д. НАДИНА: Если вернуться к разным этапам Вашей жизни, в своё время Вы работали в Администрации президента, руководили департаментом гуманитарной политики и общественных связей, потом были заместителем главы управления внутренней политики президента, отвечали за работу с общественными и религиозными организациями, и, насколько я понимаю, Вы один из создателей телеканала «Спас». И. ДЕМИДОВ: Да. Д. НАДИНА: Решение создать религиозный телеканал – он же был первый у нас в стране – с чем было связано? И. ДЕМИДОВ: Даты, даты важны. Ближе к нулевым я понял, что хочу расстаться с телевизионной карьерой, к тому моменту уже практически 30 лет работал на телевидении, начиная с детских передач, и жизнь так повернулась, я понял, что крайнее, что могу сделать для телевидения, – запустить новую струю, отдать долг как православный человек, чем я могу помочь своей вере. Почувствовал в создании первого православного телеканала «Спас». Мне вообще не стыдно ни за один свой продукт, начиная со «Взгляда», «Молодой гвардии», «Спаса». Д. НАДИНА: Вы были активным участником расцвета журналистики в 90-е годы, это был особенный период в нашей стране. И. ДЕМИДОВ: Это правда. Д. НАДИНА: Потом были нулевые, сейчас совсем другие времена настали – что Вы можете сказать о журналистике в нашей стране, как она поменялась за последние 20 лет? Вы как потребитель информации удовлетворены её качеством, профессионализмом журналистов? И. ДЕМИДОВ: То, что мы получаем в качестве информации и потенциальных внешних собеседников, конечно же, это не журналистика, всеобщее репортёрство, из всех щелей, сетей всё время прилетает информация. Погода, пробки, убийства, открытия, все влюбились, и эта информация, как бы ни была подана, практически не имеет никакого отношения к тому образу журналистов, когда мы произносим магическое слово каждый раз в эфире или про себя. Это просто потоки информации. Есть лонгриды, тексты, когда человек просто сел и подумал, написал, разжевал, объяснил мне что-то, спросил внутри текста – это ещё более-менее похоже на ту журналистику, какой мы её получили от наших родителей. У меня нет никакой претензии, что касается слишком большого количества собственных, необъективных мнений. Ну, а что вы хотели? Как только вы открываете мир, мне смешно, когда над этими необъективными, непрофессиональными мнениями смеются или подшучивают журналисты, принадлежащие к либеральному цеху. Да вы это и открывали, чтобы каждый мог сказать, каждый сам себе журналист. Все стали сами себе журналистами, что ж вы переживаете, что их очень много, и все они с экранов, компьютеров, радиостанций говорят? Д. НАДИНА: Вам не кажется, что в 90-е журналисты были честнее, объективнее, зубастее, интереснее, чем нынешние? И. ДЕМИДОВ: Да нет. Если бы мы могли снять Back to the future, закинуть Вас с уже существующим опытом радиоведущей в 90-е, Вы бы тоже выполнили все эти функции. Для Вас это было бы всё дико, ново, не только для Вас, но и для слушателя. Сейчас слушатель едет в машине, слышит разговор, посёрфил, ему на следующей волне спели, ещё переключил, другие новости услышал, тут, глядишь, Стас Михайлов – дикий поток, и нам с Вами, чтобы прорваться к его ушам, надо сильно постараться. А тогда, после любого сказанного вами легко и непринуждённо слова, вы бы считались звездой перестройки по этому поводу. Востребованность была дикая, кто ей правильно воспользовался, сделал большие вещи – другой вопрос. Д. НАДИНА: Почему на рубеже десятилетия произошли такие мощные изменения в плане отношения к журналистскому цеху, к профессии? Это связано только с тем, что Путин стал президентом? Часто именно так преподносится: закончилась вольница 90-х, наступил застой. И. ДЕМИДОВ: А сейчас дикая невольница? Д. НАДИНА: Объясните. И. ДЕМИДОВ: Поразительная вещь. Открою интернет и всю невольницу почитаю. Часто и вольницу не хочется читать – ничего в этом смысле не изменилось. Как это ни странно прозвучит, всех первооткрывателей сильно обогнало время, потому что люди только состоялись, победили, и вдруг приходят такие как вы и говорят: подвиньтесь, теперь я тоже буду вести. Представляете, какой кошмар для человека. Пошёл дикий поток информации, ты уже как журналист старой закваски никакой не властитель дум, потому что властителей дум теперь 5 миллионов в интернете, и каждый претендует на это. В том числе это серьёзное личное крушение, когда отрасль сама по себе мгновенно развивалась и развивалась, а ты превратился в некий пейджер – где они? Нет пейджеров, теперь уже телефоны. Время сильно обгоняет эту историю. Другое дело, что я всегда надеюсь на талант, настоящие вещи – они сквозь любой мусор пробьются. Д. НАДИНА: Много таких Вы видите на современном телевидении? И. ДЕМИДОВ: И на телевидении, и вокруг – много. И это радует. Есть маленькая деталь – в советское время, если попадал на телевидение, то завтра, действительно, просыпался знаменитым. Сейчас должно пройти года три-четыре терпеливого труда, да ещё с талантом, чтобы ты получил ощущение, что тебя знают, твоим продуктом интересуются. У кого хватает терпения и любви к делу, тот побеждает всегда – в этом я убеждён. Д. НАДИНА: В таком случае любопытно, какие перспективы у журналистов, у молодых людей, которые учатся на журналистов? И. ДЕМИДОВ: Перспективы чудесные. Д. НАДИНА: Вы сами говорите: к журналистам никто не прислушивается. И. ДЕМИДОВ: А с другой стороны прислушиваются, но период прислушивания – 30 секунд, потом к другому прислушиваешься. Как зритель и слушатель ты должен накопить какой-то объём, когда тебе надоело через каждые 30 секунд прислушиваться к разным. И ты будешь искать тех людей, которые ответят тебе на важные для тебя вопросы, ты точно также будешь их искать в средствах массовой информации, в интернете, того самого собеседника, который нужен именно тебе в более вдумчивом состоянии. Это формирует тебя как человека, а значит, двигает в настоящую профессию, в том числе, журналиста. Жить мы продолжим, Россия была, есть и будет великой, перспективы хорошие, но легче прорваться и сделать своё имя никакому журналисту не станет, будет только сложнее. Д. НАДИНА: Давайте пробежимся по новостям, поговорим про провокаторов, элиты. Очень много было разных коррупционных дел в последнее время, слышали много историй о том, что наши чиновники имеют недвижимость, бизнес за границей, семьи живут за границей. КПРФ выступила с запретом чиновникам иметь заграничную недвижимость, запретить лечиться за границей. Вы поддерживаете этот курс на национализацию элит, когда представители высших эшелонов власти живут, лечатся, учатся в России, всю свою жизнь связывают с нашей страной? И. ДЕМИДОВ: Конечно же, поддерживаю. Я удивлён вечной вторичностью предложений КПРФ, когда президентом уже давно развёрнут этот курс, начиная с декларации счетов. Если не срабатывает элементарное чиновничье чувство государственности, ответственности и приличия, то, наверное, к сожалению, необходимо принимать подобные законы, за исключением, пожалуй, таких вещей, которые перехлёстывают. По поводу здоровья, например, я понимаю эту простейшую комбинацию, которую пытаются всё время навязать как очередной прокол власти, лечитесь у нас, и как любой горожанин я мечтаю, чтобы мэр ходил по нашим стройкам, слушал работающий экскаватор под домом, надеюсь, что чиновники всё больше и больше ходят. Если понятно, что какая-то помощь в вопросе жизни и смерти может быть оказана на территории открытого мира, которому мы тоже принадлежим, странновато, хотя это личный выбор каждого. Д. НАДИНА: Если депутат на протяжении 10 лет голосовал в Госдуме за бюджет, за уменьшение расходов на здравоохранение, и у нас плохо лечат какие-то заболевания, он сам болеет, летит лечиться за границу – это странно, согласитесь? И. ДЕМИДОВ: Это странно, неприлично. Но я с трудом представляю, что государство должно прописать эту часть в законе. Д. НАДИНА: Законы тут не помогут. И. ДЕМИДОВ: Я ровно про это. Д. НАДИНА: Ваша семья в России живёт? И. ДЕМИДОВ: Я бы не очень хотел распространяться, та семья, которая у меня после второго брака, живёт здесь. Д. НАДИНА: А первая? И. ДЕМИДОВ: Уехала без меня давно за границу. Это были 90-е. Я спокойно об этом говорю. Д. НАДИНА: Это не Вы отправили свою дочь учиться за границу? И. ДЕМИДОВ: Это было решение супруги и её новой семьи. Д. НАДИНА: А если говорить про Ваших коллег, друзей по администрации президента, знакомых, то Вы заметили, меняется ли тренд на то, чтобы вернуть семьи сюда, учить детей здесь, чтобы они здесь работали? И. ДЕМИДОВ: Я сейчас вспоминаю своих коллег и друзей – у меня очень мало таких людей, чьи семьи находятся на Западе. Не скрою, год назад, когда я попал в аварию, мне только ленивый не сказал, почему, но я здесь лечился, операции делал здесь. Не хочу, чтобы это прозвучало патриотично, просто я думаю, что не долетел бы никуда, меня сначала в химкинскую больницу, потом в другую. И я благодарен тем бабушкам и одному дедушке, которые вели скорую помощь, что ни меня до химкинской больницы довезли. Я поддерживаю курс на привлечение элиты к стыду, но надеюсь, что, как и любое первичное законодательное насилие, это приведёт к ответственности: если ты пришёл служить на государеву должность, совесть надо иметь. Д. НАДИНА: А как Вы относитесь к фразе, что «Когда я слышу «патриотизм», понимаю – проворовались»? И. ДЕМИДОВ: Хлёстких фраз в интернете полно, за полчаса вы можете всю мудрость мира себе переписать и дальше только ею разговаривать, даже в эфире, каждый раз строя на них вопрос. Д. НАДИНА: Хорошо, я обязательно это использую. И. ДЕМИДОВ: Никому не говорите, проведите эфир, а потом скажите, что весь эфир говорили фразами того-то. Д. НАДИНА: Вы так делали? И. ДЕМИДОВ: Мы сильно экспериментировали, тогда же мы всё открывали. Я преклоняюсь перед словом «патриотизм», не вижу в нём ничего плохого, трактую его во всех положительных коннотациях, скептически отношусь к попыткам опорочить само слово, не говоря уже о понятии. Д. НАДИНА: В конце программы мы подключаем слушателей и запускаем традиционное голосование: поддерживаете ли вы Ивана Демидова или нет? Пару звонков примем. Здравствуйте. СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. По поводу Вашей карьеры в телевидении после работы осветителем – это случай, удача или Ваш осознанный шаг на поприще творчества? И. ДЕМИДОВ: Я и сам думал об этом, и уже научился искренне и точно на это отвечать. Конечно, мне всегда ужасно везло, везло на людей, но при этом я очень много работал. В телевидение я влюбился с самого детства, и просто шёл до конца или до верха, как угодно. Д. НАДИНА: Здравствуйте. СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Ваш гость сказал, что не стыдится ни одного своего проекта. Создали «Молодую гвардию» – громкое название, но когда начались события в Донбассе, город Краснодон, – где были Ваши молодогвардейцы? Те же лимоновцы десятками или сотнями поехали. Д. НАДИНА: Иван Иванович всего два года работал с «Молодой гвардией». И. ДЕМИДОВ: Я не буду отвечать, что я не занимался «Молодой гвардией», не знаю, где они были, но я точно знаю, что молодогвардейцы по-прежнему работают на страну, каждый в своём регионе, делают немало других полезных дел, и, наверное, не всем по характеру ехать и быть добровольцами. Неслучайно это так и называется – «доброволец». Д. НАДИНА: Вы стали главой Фонда развития современного искусства, там немало звонких имён: Евгений Миронов, Светлана Захарова, Сергей Минаев, Ольга Свиблова. И. ДЕМИДОВ: Тимур Бекмамбетов. Д. НАДИНА: Хотелось бы понять, зачем столь благородные люди объединились? У Вас есть цель на ближайшую перспективу? И. ДЕМИДОВ: Безусловно. Это очень перспективное направление: всё, что вы сейчас видите, ощущаете, всю эстетику мира, которую будете получать, подходит под определение современного искусства. Это отрасль, которая серьёзно и небезосновательно претендует на своё видение будущего, видение мира, и этим ужасно интересно, в том числе лабораторно, заниматься. У нас она только-только внедряется, вызывает огромное количество напряжённости. Уверяю, что никоим образом ни Pussy Riot, ни эскапады на Красной площади со своими гениталиями не являются портретом современного искусства. Это я хочу сказать нашим слушателям, которые традиционно могут по этому поводу завестись, и именно поэтому ответственная команда людей хочет повнимательнее углубиться в такое столь любимое ими уже, а кому-то только открывающееся, направление, как современное искусство. Д. НАДИНА: Будем следить за новыми направлениями. По итогам программы 46% слушателей Вас поддерживают. Спасибо, что пришли.