Дочка выросла – как принять, что твой ребенок повзрослел

Колумнист BeautyHack.ru Алексей Беляков о столкновении безмерной отцовской любви с процессом взросления дочери. В прошлом году, весной, моя Ася собралась с друзьями-подружками потусить в клубе на концерте. Концерт был непоздний, но я решил: надо дочку встретить потом и довезти до дома. Клуб на Арбате, место беспокойное, мало ли что? Ася отнекивалась: Пап, да еще светло будет! Я с компанией. Не надо меня встречать! Ну как это не встречать? Асе тогда было всего пятнадцать, совсем крошка. Заблудится, потеряется, испугается. Сижу в кафе, неподалеку от клуба, жду. Шлю дочке смс. Появляется моя красавица. Сердитая: Я же просила не встречать! И дальше со мной почти не разговаривает. Вьюсь вокруг нее, бормочу: Асенька, ну я же волнуюсь, я же нервничаю Молчит, смотрит в сторону, волосы развеваются на ветру. Входим в метро. Вагон полупустой, но сердитая дочь даже рядом со мной не села, встала в стороне, смотрит в телефон. С кем-то переписывается, кому-то улыбается. И тут я разглядел ее, настоящую. Высокая красивая девица. Очень-очень родная. И незнакомая. Взрослая. В этом проклятом вагоне я понял: она ускользает от меня. Навсегда. Когда Ася была еще действительно крошкой, у нас на даче существовал ритуал. После бани мама передавала мне дочку, завернутую в огромный пушистый халат. Я нес ее на спине до дома, мимо яблонь и лилейников. Аська же горланила на весь поселок: Я маленький медведь, я маленький медведь! Честно говоря, я думал, что так будет всегда. Вечно. Что она никогда не повзрослеет. Что я всегда буду таскать ее на спине среди белых цветов. Мы всегда с ней были очень дружны. Она прощала мои долгие загулы, хотя дико переживала (это я уже потом от нее узнал), а я за все время повышал голос на нее всего пару раз и тут же проклинал себя, увидев Аськины слезы. Из всех поездок я привозил ей особый подарок сувенирных лягушек. Стеклянную из Венеции, бронзовую из Израиля, серебряную брошку из Лондона Это наша с ней тайная героиня лягушечка, родом из маленьких веселых историй, которые я рассказывал Асе во время прогулок в Тимирязевском парке. Я не верил, что она повзрослеет. Нам слишком было хорошо, уютно и привольно в ее детстве. Зачем взрослеть? Но это случилось. Я долго не хотел мириться. Любящие отцы они вообще такие странные эгоисты. Что угодно сделают для дочери, аленький цветочек достанут с Луны но только чтобы дочка оставалась рядом. Чтобы всегда была маленькой смешливой девчонкой. Года четыре назад мы стали с ней много путешествовать. Пол-Европы объехали. Сперва в поездках я болтал с ней как с ребенком. Ася смиренно принимала этот стиль, видимо, думая: Пусть так, если ему хочется Она вообще большой дипломат. Кстати, после нашего развода с ее мамой она иногда служила послом доброй воли , в моменты обострения отношений. Но в поездках я быстро осознал: рядом со мной человек, у которого уже своя жизнь, своя музыка, свои тайны. И еще необычайно остроумный человек. Иногда Ася шутила так, что я хохотал на всю Болонью или Лион. Нам вдвоем было легко и просто: Пойдем туда? Пойдем! - А вон какой-то магазинчик, заглянем? Давай! Но возникали препятствия невидимые. Я пытался пробиться через ее ироничные улыбки, выяснить, скажем, кто нравится из мальчиков. Нет. Стена. Ну пап, что за вопросы? Я чуть обижался: Ася, какие могут быть тайны от меня? Ася насмешливо отвечала: А вот такие! Если я ненароком заглядывал в ее телефон, когда она кому-то писала, Ася реагировала мгновенно, как кошка, прятала телефон. Наконец, я перестал валять дурака и обижаться. Хотя бы потому, что вспомнил: у меня с мамой было так же. Мы были очень близки, но, когда она задавала ненужные вопросы, я закрывался. А то и грубил в ответ. Аська никогда не грубила, но достаточно было увидеть ее сердитое лицо. Да, это испытание подчас до сердечной боли когда твоя дочка, твой маленький медведь становится скрытной, думает о своем, улыбается в телефон какому-то неведомому нахалу. И даже не дает себя приобнять, вырывается. А ты, как дурак, невольно пытаешься все вернуть ту девчонку с веснушками, спрашиваешь, не рассказать ли новую историю про лягушечку? Эти заботливые отцы нередко ведут себя глупо, ничего не поделать. Когда Ася была маленькой, я часто шутил, что буду ходить тайком вместе с ней на свидания, прятаться за углами, за деревьями, за бордюрами. Следить, чтобы никто не обидел. На самом деле я бы так и поступал, с трудом себя сдерживаю теперь. Когда она в городе с кем-то, я пишу ей в телеграме каждые пятнадцать минут: Где ты? Когда домой? Она игнорирует, зараза. Отвечает на один вопрос из десяти: Гуляю. Потом напишу . Да, я знаю, что так нельзя. Что это бесит шестнадцатилетнюю гордячку. Но не могу сдержаться. Если не прячусь за углами, буду доставать в телеграме. А как иначе? Моя лилейная девочка ходит где-то по огромному страшному городу. А не катит у меня на спине с криком про маленького медведя. Я знаю, что она осторожна, разумна, даже прагматична. Новое поколение. Не волнуюсь из-за вредных излишеств : Ася вся из себя ЗОЖница и даже веган. Но сердце сбивается в тахикардии, потому что она далеко, потому что у нее своя жизнь. Потому что она больше не моя. Родная, очень родная. И незнакомая. Я пытаюсь ей объяснить, что эту отцовскую досадную заботу надо принять, что это оправданное волнение. Нет, не хочет. Пап, я уже взрослая . Ты поймешь меня, говорю, когда твоим детям будет шестнадцать. Усмехается. И никакого идеального выхода тут нет. Вечная проблема отцов и дочерей. Отцовская любовь штука беспокойная. На днях встречались с Аськой, вместе обедали. Часа два в неделю она мне еще уделяет, и на том спасибо. Вдруг я увидел на ее джинсовой куртке маленькую брошку серебряную лягушечку, ту самую, что привез ей очень давно из Лондона. Ты ее носишь? - радостно спрашиваю. Конечно, пап. Она же классная. Ну и вообще - это же лягушечка! И улыбнулась.