Китайский Путин. Как Си Цзиньпин вернул в КНР тоталитаризм и культ личности
От Дэна Сяопина до Си Цзиньпина
Китай никогда не был демократией, но, даже несмотря на однопартийную систему, элементы плюрализма, конкуренции и сменяемости власти в управлении страной существовали еще относительно недавно. Обязан этим Китай Дэн Сяопину, чья «политика реформ и открытости», начавшаяся в 1978 году, включала в себя не только возвращение рыночной экономики и переход к внешнеполитической открытости, но и структурные изменения в аппарате партии, призванные предотвратить возможность единовластия.
Несмотря на то что формально режим оставался прежним — однопартийным и авторитарным, — реформы вполне можно назвать радикальными. В конституцию страны было введено ограничение в два срока для председателя КНР — о котором, конечно, невозможно было и рассуждать до Дэн Сяопина. Однопартийность противоречила идее такой реформы, и, чтобы преодолеть это, Дэн начал поддерживать или, скорее, культивировать модель «партий внутри партии» — независимых и противоборствующих друг с другом неформальных клик внутри КПК. Он заложил и начало традиции активных противовесов на руководящих должностях страны: после ухода Сяопина генеральные секретари КПК и премьеры Госсовета КПК назначались противоположными кликами и вынуждены были работать с соперниками. Такая обстановка создавала неформальную систему сдержек и противовесов — принципиально отличную от западной модели, где роль противовесов выполняют институты, но тем не менее рабочую.
Основной целью реформ Дэн Сяопин видел предотвращение установления единовластия в КНР
Традиции и правила, установленные Дэн Сяопином, не сделали Китай демократичным, но они эффективно обеспечивали стабильное функционирование авторитарной системы и успешно предотвращали возвращение тоталитарных лидеров и единовластия в течение нескольких десятков лет — до Си Цзиньпина.
«Новая открытость» как новая диктатура
Подобно Дэн Сяопину, Си одновременно занялся реформами и внутренней, и внешней политики — правда, в противоположном направлении. С самого момента своего прихода к власти в 2012 году Си обратил вспять значительную часть либеральных реформ предшествовавших десятилетий. Одним из первых действий Си на новом посту была инициация крупной антикоррупционной кампании. Коррупция и правда была и остается серьезной проблемой в КНР, вот только в результате «антикоррупционной кампании» почему-то пострадали в основном политические противники Си.
Си быстро построил вокруг себя собственную группу сторонников, отказавшись примыкать к одной из двух главенствующих внутрипартийных группировок. Вскоре она оказалась ведущей силой, а на данный момент де-факто является единственной безусловно главенствующей: одной из клик, «Комсомольцы», скорее всего, больше не существует, а вторая, «Шанхайская», потеряла практически все влияние. В итоге подавляющее большинство партийных и государственных должностей занято лояльными Си людьми, а политической — или идейной — конкуренции ему в партии не осталось.
Подавляющее большинство партийных и государственных должностей занято лояльными Си людьми
Параллельно внутренним реформам Си начал разворот и от политики открытости Китая миру. Он последовательно выстраивал и поддерживал антизападные настроения, отвергая «западные ценности» и «западный либерализм» как на дипломатическом уровне, открыто выступая, например, с критикой США, так и в культурной сфере, выделяя и поддерживая антизападных идеологов.
«Делиберативная демократия» вместо настоящей
Укрепление единовластия происходило постепенно и расчетливо. Несмотря на откровенно антидемократические, тоталитарные по сути реформы, существовало понимание, что для создания и поддержания необходимого уровня народной поддержки нужны были демократические элементы — или их имитация. Для этого Си обратился к концепту делиберативной (или консультативной) демократии (协商民主). «Консультативный» элемент составлял важную часть авторитарного аппарата Китая и до Си, но теперь ему стали уделять особую роль.
Для создания и поддержания необходимого уровня народной поддержки Си необходимы демократические элементы — или их имитация
Упор на «делиберативную демократию» в программных документах и публичных речах начал осуществляться в 2013 году, достигнув пика в 2015, когда ЦК издал специальные директивы по «укреплению социалистической консультативной демократии». На деле это означает, что граждане имеют доступ к системе петиций и заявок, локальные власти периодически проводят «консультативные опросы» касательно политических решений, а также устанавливают «центры публичных обсуждений» и прочие форматы форумов. Некоторые авторы отмечают, что в отдельных случаях эти институты перестают быть имитационными и действительно оказывают влияние на принятие решений через неидеальные, но в целом демократические процессы. Одним словом, подобные процессы и институты должны создавать демократический вектор, который мог бы иногда вступать в конфликт с централизованным партийным контролем. Но на деле эти малозначительные фасадные институты лишь укрепляют легитимность китайской диктатуры, помогают мобилизовать политическую поддержку Си и контролировать локальную повестку, имитируя низовую инициативу.
«Делиберативная демократия» в Китае обеспечивается огромной, специально созданной бюрократической машиной
Цензура в интернете и на телевидении
Уже в 2013 году Си Цзиньпин занялся зачисткой нелояльных голосов вне государственного аппарата. Первой и наиболее заметной мерой стало введение массовой цензуры, для начала — в интернете. Кампания цензуры началась с преследования, арестов и публичного унижения популярных и несогласных с властью блогеров. В 2013 году в результате облавы был арестован популярный автор микроблога платформы Sina Weibo Чарльз Сюэ — по обвинениям в сутенерстве. Арест последовал за его появлением на телевидении, где Чарльз извинялся перед согражданами за «безответственные посты». Судьбу блогера повторили и другие его коллеги: в том же году был арестован за «беспредел» Цинь Хохо. Тогда же началась кампания против бизнесмена, основателя SOHO и по совместительству одного из крупнейших блогеров в Китае Пань Шии. По одним сведениям, государство давило на его компанию, по другим — о нем распространяли слухи, публично унижали и вынудили, подобно Сюэ, выступить с самоуничижительный речью на телевидении.
Кампания цензуры началась с преследования, арестов и публичного унижения популярных оппозиционных блогеров
Одновременно с преследованием блогеров правительство начало строго регулировать онлайн-контент. Например, было введена уголовная ответственность с ограничением свободы до трех лет за распространение «слухов» — аналога российских «фейковых новостей». За первые четыре месяца кампании цензуры более ста тысяч пользователей Weibo, крупнейшей китайской сети, были удалены или ограничены правительством.
В 2018 году в рамках реструктуризации государственных органов — преимущественно с целью концентрации управления над ними в руках Си — система и институты цензуры тоже претерпели изменения, направленные в сторону еще более строгого контроля. Три крупнейших телеканала были реформированы в одну информационную сеть, которая, в отличие от отдельных телеканалов, находится напрямую под контролем центрального департамента пропаганды. Это, безусловно, облегчает контроль над контентом и его соответствием нормам цензуры и пропаганды. Под руководство департамента пропаганды, помимо самих телеканалов, попадает и вся индустрия кинематографа в Китае, включая финансирование и съемку кино.
Наставления Си науке и образованию
Коснулась цензура и образования и науки в целом. В 2016 году Си Цзиньпин собрал «симпозиум о философии и социальных науках», на котором выступил с программной речью о состоянии науки и образования в этих областях в Китае. Си рассуждал об уникальности Китая и его места в мире, о роли социальных наук и философии, заключенной в первую очередь в том, чтобы это место найти. Социальные науки в Китае, говорил Си, не предоставляют достаточно теоретических инноваций в поиске китайской идеологии и строительстве социализма, а именно это должно быть их первостепенной целью. Согласно Си, в динамичном современном мире неизбежна «конфронтация» идеологий и социальные науки Китая должны его к ней готовить. Таким образом, Си видит науку в первую очередь как внешне- и внутриполитический инструмент, в лучшем случае — инструмент мягкой силы и распространения влияния Китая. По мнению председателя, наука в Китае должна быть уникальной, отличаться принципиально от западных альтернатив.
Несмотря на то что речь Си сложно назвать очень конкретной и последовательной и тем более сложно построить на ней действенную парадигму развития науки, именно это в итоге и попытались сделать китайские политики. Согласно Министерству образования Китая, университеты должны следовать наставлениям председателя Си. С этой целью в большинстве университетов были созданы «институты изучения Мысли Си Цзиньпина». В то же время академики и преподаватели вынуждены сотрудничать с органами цензуры, которые тщательно проверяют их работы — в случае если те содержат «нежелательные» элементы, авторы могут быть отстранены от преподавания и публикаций вообще, лишены работы и заработка.
Те же идеи Си выразил и в отношении искусства. По его словам, китайское искусство должно выражать традиционную китайскую культуру и современные китайские ценности. Рассуждения Си об искусстве оказались еще более пространными, чем о науке: так, на одном из своих выступлений перед деятелями культуры он заявил, что искусство в Китае должно быть «подобно солнцу с чистого неба, легкому бризу по весне».
Гонения на студентов и рабочих
Помимо деятелей культуры и науки, под угрозой оказались и низовые политические активисты — не всегда при этом выступающие против партии и даже против самого Си. Тем не менее любая политическая мысль, если она не следует Мысли Си Цзиньпина, даже маоистская, считается враждебной, нежелательной. Например, в 2017 году группа из восьми студентов организовала читательский клуб, сосредоточенный на левой политической мысли и маоизме. Также собрания были посвящены профсоюзам и организации на рабочих местах: студенты были заинтересованы в условиях работы и часто посещали фабрики с исследовательскими визитами, организовывали для рабочих культурные мероприятия, например, открытые уроки танцев или пения. 15 ноября 2017 года во время очередного собрания читательского клуба были задержаны шестеро студентов. Еще двоих задержали в течение нескольких недель. Двое студентов были арестованы, один из которых, Чжан Юньфань, был незаконно увезен в неизвестном направлении по истечении срока ареста без инициации дела. Впоследствии он признался, что его вынудили подписать признание в «радикальных идеях» и организации политического сговора. В итоге Юньфань провел в заключении 6 месяцев, пока не был выпущен по состоянию здоровья.
Любая политическая мысль, если она не следует мысли Си Цзиньпина, считается враждебной
Похожая волна арестов произошла в 2018 году. Студентов-активистов, в том числе молодых маоистов, массово задерживали сразу в нескольких городах Китая. Согласно свидетельствам, полицейские забирали и случайных прохожих, оказавшихся рядом со студентами. Чжан Шенье, учащийся Пекинского университета, рассказал, что был атакован со спины и унесен в полицейскую машину людьми без погонов. Как минимум 8 других активистов тоже рассказали о задержаниях. Через некоторое время Чжан был отпущен, чему предшествовали открытые письма от академиков и студентов со всего Китая.
Еще один громкий случай произошел с JASIC, производственной корпорацией, владеющей фабриками по всему Китаю. В одном из производств в Шеньчжене был уволен рабочий: его коллеги, которые регулярно сталкивались с плохими условиями труда, задержками, обязательными неоплачиваемыми переработками и низкой зарплатой, попытались сформировать профсоюз, но их запрос был отклонен Единой федерацией профсоюзов. Несмотря на это, работники решили сформировать собственный профсоюз вопреки решению Федерации. JIASIC в ответ попыталась надавить на сотрудников, тогда начались многодневные протесты рабочих. Новости о проблемах работников и отказе в формировании профсоюза стремительно распространились по медиа и социальным сетям. К протестам вскоре стали присоединяться студенты, активисты и члены независимых левых организаций, а так же «неомаоисты», в том числе с крупнейших левых форумов Utopia и Maoflag. Протесты поддержали и более известные, мейнстримные активисты, в том числе академики и активисты китайского #MeToo. Тогда же начали появляться крупные аккаунты и чаты в социальных сетях, связанные с протестами, а активисты стали распространять хэштег #epochpioneer, посвященный протесту против JIASIC и левому движению в целом.
Спустя несколько дней в квартиру, где собирались студенты и рабочие, вломились полицейские, задержав всех находившихся там 50 человек. Некоторые лидеры движения — например, студент Пекинского университета Юэ Синь, который ранее написал открытое письмо на имя Си Цзиньпина, — были увезены в неизвестном направлении и впоследствии объявлены пропавшими без вести. Местонахождение некоторые задержанных до сих пор неизвестно, хотя предполагается, что они вместе с другими лидерами движения и администраторами аккаунтов — например, epochpioneer, — были отправлены в лагеря перевоспитания.
Лагеря перевоспитания
Впрочем, более радикальные движения подавляются Си еще жестче. Под «зачистку» попадают целые этносы и регионы, а именно уйгуры и провинция Синьцзян. Синьцзян — крупный регион на северо-западе Китае, примерно половину населения которого составляют уйгуры — малый тюркский народ, преимущественно исповедующий ислам. Приблизительно с начала 1990-х годов в медиа стала обсуждаться проблема уйгурского сепаратизма, а с 2001-го, на фоне атаки 11 сентября, — и угроза «исламского терроризма». Действительно, на тот момент в некоторой степени организованное сепаратистское движение в Синьцзяне существовало и было ответственно за несколько насильственных акций. Например, за вооруженное восстание в Барене в 1990 году, состоявшее примерно из 200 мужчин, искавших соратников в мечетях. Или за серию взрывов в 1992–1993 годах и, наконец, за крупный кластер восстаний в 1996–1997 годах, когда в связи со вступлением Китая в ШОС («Шанхайскую пятерку») и началом операции по захвату сепаратистов начались массовые протесты и произошло несколько взрывов. Тогда же докладывали о нескольких убийствах уйгурских политиков, но виновники до сих пор неизвестны.
Под «зачистку» попадают целые этносы и регионы, а именно уйгуры и провинция Синьцзян
Единственный источник сепаратистских настроений отследить сложно, но основных фактора два. Во-первых, это само существование Синьцзяня как автономной области, ведь возникновение автономных областей часто приводит к зарождению автономной идентичности и сепаратистских настроений. Во-вторых, несмотря на формальное признание автономности, де-факто самостоятельности у региона почти нет, что вызывает недовольство. Правда, реальные протесты вспыхивают редко. Восстания 1996–1997 годов стали последним крупным событием в истории насильственного Синьцзянского сепаратизма — или Синьцзянского сепаратизма вообще — на несколько лет, после чего заметный всплеск недовольства произошел лишь в 2009 году.
Все поменялось для уйгуров в 2014 году, когда Си объявил начало «народной войны с терроризмом». В 2016 году на должность секретаря партии по Синьцзяну был назначен Чэнь Цюаньго — бывший глава Тибета, где он занимался «умиротворением», в первую очередь, конечно, через жесткие меры социального контроля. Такое назначение было неслучайным: Чен не только показал себя жестким управленцем, не чурающимся крайних мер, но и верным и близким соратником Си Цзиньпина. Выполнять поставленные Председателем цели по «войне с терроризмом» Цюаньго принялся сразу. Вскоре после его назначения была введена всеобъемлющая система наблюдения и начались массовые задержания уйгуров.
Главным нововведением стали лагеря перевоспитания для уйгуров — фактически, тюрьмы, куда временно отправляют «неблагонадежные элементы». Хотя китайское правительство утверждает, что в лагеря попадают исключительно преступники, остро нуждающиеся в перевоспитании, на деле сообщалось и об арестованных академиках и художниках. Количество лагерей резко возросло в 2017 году — было построено 15 новых тюрем. Побывавшие в лагерях редкие сторонние наблюдатели, например, вынужденные там «преподавать», рассказывают об издевательствах и пытках. По их словам, заключенных избивают, пытают водой и насилуют. Согласно тем же докладам, камеры лагерей зачастую чрезмерно забиты — количество арестованных людей значительно превышает вместимость тюрем.
По некоторым сведениям, основную часть «перевоспитания» составляют просмотр и заучивание речей Си Цзиньпина и прочих политических деятелей Китая. Помимо этого, заключенным читают лекции о вреде ислама, требуют отказаться от родного языка и публично отречься от их вероисповедания.
Существуют свидетельства и о прямом геноциде — попытках китайского правительства искусственно регулировать популяцию уйгуров. Так, некоторые интернированные рассказывали о том, что в лагерях их принуждают пройти стерилизацию; а открытые данные сообщают, что уровень стерилизации по региону в 8 раз выше, чем средний по Китаю. Значительно упала и рождаемость в регионе. Правительство отрицает подобные обвинения, но не стремится предоставить объяснения. Обвинения в нарушении прав человека и геноциде уйгуров Китаю предъявили уже несколько западных стран. ООН вместе с тем предоставила доклад со свидетельствами нарушения прав человека в Синьцзяне. Несмотря на нехватку материальных доказательств некоторых нарушений и отсутствие полноценного доступа к лагерям, ряд свидетельств достаточен для того, чтобы сделать вывод о систематическом нарушении прав человека.
Иллюзии сопротивления
Совсем не удивительна и приверженность правительства к политике Zero COVID. «Динамическая очистка» с китайской спецификой отличалась беспрецедентной жесткостью мер с самого начала (Lu et al, 2021). Она включала в себя строгие требования по самоизоляции, массовые и продолжительные локдауны, иногда распространявшиеся на целые города, контроль над перемещениями граждан при помощи камер и специальных приложений, а также массовые тестирования и усиленный контроль границ между регионами. Не должно удивлять и то, что результатом такой политики стали самые массовые со времен площади Тяньаньмэнь протесты, о которых The Insider писал ранее. Менее типично то, что в этот раз правительство пошло на уступки и вместо асимметричного ответа резко отменило большую часть ограничений.
У некоторых наблюдателей такой исход событий вызвал небывалый оптимизм. Они говорят о новой политике «открытости» Китая, демократическом повороте в политике Си Цзиньпина. Однако пока говорить о какой-либо оттепели нет никаких оснований. За все годы правления Си Цзиньпин продемонстрировал две ключевые особенности. Во-первых, верность принципу «цель оправдывает средства», где целью является укрепление режима личной власти. Во-вторых, при необходимости он способен проявить гибкость и прибегнуть к демократическим, на первый взгляд, механизмам. Из-за массовых протестов против ZERO Covid такая необходимость возникла, и Си сделал шаг назад. Но пока нет никаких причин считать, что общий тренд Си на «закручивание гаек» изменится.