Подвиг

Свой первый и главный подвиг я совершил в возрасте семи лет. Мои новые друзья-первоклассники стояли напротив и выжидающе смотрели на меня. Было очень холодно и очень страшно. Я представлял, как ребята, понурив головы, приходят к моей маме, а она молча смотрит на них и плачет. Папа стоит рядом с окаменевшим лицом и обнимает маму за плечи. Бабушка причитает, выкрикивая на идиш непонятные слова, а соседи с любопытством выглядывают из-за дверей. Мне было очень страшно и очень холодно. В конце лета я, папа и мама въехали в шикарные двухкомнатные (площадью аж тридцать два квадратных метра) апартаменты на первом этаже только что построенной хрущевки. В первую неделю я перезнакомился с дюжиной моих ровесников, которые осваивали дворовое пространство, присматриваясь друг к другу. Вскоре пятеро из них стали моими одноклассниками, мы задружились, вместе ходили в школу, вместе гуляли во дворе, вместе придумывали чем себя занять. От походов на соседние стройки нас быстро отвадили злые и вечно пьяные сторожа, а гонять в пыли мяч или играть в ножички нам уже надоело. И вот тогда Владька открыл для нас новый мир, стащив у матери ключи от замка на люке, через который можно было попасть с пятого этажа на крышу. Мы гуськом поднялись на пятый этаж и, стараясь не шуметь, дабы бдительные жильцы пятого этажа не помешали нашей затее, забрались по лестнице, очень тихо открыли люк и оказались на крыше. Ярко светило солнце. На крыше новостройки мы были первопроходцами, практически космонавтами. Нам, рожденным в год первого полета человека в космос, уже грезились межпланетные перелеты. Вдоволь насмотревшись по сторонам, мы приступили к изучению крыши. Больше всего нас заинтересовали невысокие «домики», которые были разбросаны по всей крыше, в том числе и недалеко от ее края. Это потом уже, когда я учился в строительном институте, я узнал, что вентиляционные каналы из наших кухонь и ванных комнат выходят на крышу, там их обкладывают кирпичем, защищают сверху от попадания воды, а сбоку оставляют «окна», через которые, собственно, и уходят все запахи. Вот эти самые «домики» нас и заинтересовали. Точнее, не все, а те которые находились примерно в полуметре от края крыши. — А слабо с той стороны пробежать? — Владька чувствовал себя главным и хотел закрепить свой успех. — Потянем спички? В те светлые годы нашими кумирами были Павка Корчагин и молодогвардейцы, поэтому, конечно же, все молча кивнули головами. — Другое дело! — Владька достал из кармана коробок, вынул из него пять спичек (по количеству потенциальных само-убийц), одну из которых обломил, и сказал с улыбкой: — Тяните! Короткую спичку вытянул я. Мои друзья стояли напротив и выжидающе смотрели на меня. — Может, не надо? — спросил шепотом Жека, отчего мне стало еще страшнее. — Все же согласились! — возмутился Владька. Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Лучше бы я этого не делал! В паху заломило, а далекая земля так притягивала к себе, что очень хотелось сделать шаг вперед. — Что, струсил? — подначивал Владька. Мне было очень страшно и очень холодно. Но я не мог отказаться. Мысленно простившись с мамой, папой и говорящей на идиш бабушкой, я закричал: — Ааааааа! — и побежал… Когда я очнулся, ребята хлопали меня то по одному плечу, то по другому, восклицая: — Молодец, Диман! Неструсил! Здорово! Только Жека вытирал слезы на моих щеках. С тех пор я не люблю крыши и стараюсь не смотреть вниз с балконов. Если я очень устал или сильно понервничал, ночью мне снится сон, где я снова и снова бегу по краю крыши и, сорвавшись вниз, просыпаюсь. Когда я открываю глаза, мне очень холодно и очень страшно.