Истинное искусство – всегда преодоление

Большим городам, случается, везет, когда у них появляются символы. Чего стоит Эйфелева башня в Париже, памятник Петру Первому в Санкт-Петербурге… Более полувека символом столицы Армении Еревана стал Давид Сасунский. Герой эпоса, мощная и сильна фигура, ставшая олицетворением бессмертия армянского народа, образ, долго вынашиваемый скульптором Ервандом Кочаром, неукротимый, захвативший его душу, не дававший покоя с 1939 по 1959 годы… «Настоящее творение подобно вину. Питаясь родной почвой, виноград зреет под лучами солнца. После его хорошо мнут и помещают в глубокий погреб. Выйдя из погреба, вино течет сквозь застолья любви, рождения и удачи, а также неудач и скорби. Если вино оказывается благородным, оно распространяется по всему миру, становясь украшением столов во всех уголках мира… Настоящее творение подобно ему…» – это слова самого Кочара. На серьезные способности 15-летнего мальчика в семинарии Нерсисян в Эчмиадзине обратил внимание учитель рисования Арутюн Шимшинян. По его рекомендации Ерванд становится учеником Художественной школы при Кавказском обществе поощрения художеств Шмерлинга, где он освоил основы классического рисунка, но до конца жизни не потерял сильной способности и стремления постоянного самовыражения, стремления постижения нового. Тринадцать лет жизни – это постоянное участие в выставках с такими художниками, как Пикассо, Леже, Кандинский, Миро, Дилано… Очень скоро Ерванд Кочар становится основателем нового пластико-художественного направления. Пространственная живопись, в которой время – дополнительное четвертое измерение. Европейская художественная мысль объявила его: «Одним из тех, которые в течение нескольких лет перевернули мир и полностью видоизменили представления о современном искусстве…». Он шел к мировой славе, но неожиданно в 1936 году с первым караваном репатриантов-армян вернулся на родину, выполнив завет Чаренца: «Ты должен выситься в Армении, как высится Эйфелева башня в Париже…» Кочар ехал, полный сил и надежд, а оказался на три десятилетия в каменном мешке социализма. Так начался советский период художника, отличный от парижского, но не менее яркий, несмотря на сложное время страха, гонений… Его обвиняли в формализме, что было равносильно клейму«врагу народа». А он продолжал творить, писал живопись: портреты, натюрморты, жанровые композиции. Его работы украшают Русский музей (С-Петербурга), Третьяковскую галерею (Москвы), Музей искусства народов Востока (Москвы), Национальную галерею (Еревана). В Париже осталось много его произведений, которые стали основой его второй парижской выставки в 1955 году стараниями жены – Мелине Оганян, делавшей все ради славы мужа. Как мечтала она о его приезде в Париж, но «железный занавес» навечно закрыл ему дорогу в любимый Париж. «В искусстве без препятствий не бывает, – писал он. И чем труднее, тем энергичнее он становился, отдаваясь скульптуре, создавая «Орел Звартноца», «Меланхолия», «Муза кибернетики», «Вардан Мамиконян»… Вершина его, итогом двадцати лет трудов стал «Давид Сасунский». За эту работу он в 1961 году получил Государственную премию. В 1956 году стал Народным художником Армении, Народным художником СССР – в 1976 году. У «Давида Сасунского», как и у его автора, также нелегкая и непростая судьба. В 1939 году, к 1000-му юбилею эпоса, Кочару за полтора месяца предложили создать скульптуру. Создать монумент в такой срок было нереально, но он за 18 дней сделал его из гипса, а летом 1941 года был арестован по обвинению: «Меч Давида Сасунского направлен в сторону дружественного соседа – Турции»! Кочар отсидел два года… В 1965 году состоялась первая персональная выставка в Ереване, в 1975 году установлена новая работа – конная статуя «Вардан Мамиконян». В 1984 году в центре Ереване был открыт Музей Ерванда Кочара. Он стал местом паломничества, всех, кто приезжает в Армению. А при жизни Мастера у него собиралась вся творческая и научная интеллигенция. Многим старожилам Еревана он запомнился: небольшого роста, с тростью и неизменной сигарой, величественный, с вьющейся светлой, позднее – седой шевелюрой и пронзительными голубыми глазами. Его взгляд проникал в душу. Он часто останавливался в задумчивости, любовался, особенно женщинами (красивыми!). Как же он умел ценить красоту! Сидел часами в сквере у Консерватории с понравившимся, одаривая своей эстетикой, философией и… ароматом неизменной сигары… Раскрытие его творчества, наблюдений, высказываний, мудрости и тайн еще впереди… Светлана Авакян