Картинная галерея 37.ru: Полина Кукулиева

«Если не освобожу руку – взорвусь!»

Она сама сплошь акварель. Неброская, без графичной вычурности красота, прохладные пастельные тона. Но стоит улыбнуться и вся палитра становится согревающее теплой. Знаете, есть такие люди, они улыбаются не только губами, глазами. Всей сутью. Полина такая. Она сдержана, но чуется, как внутри бушуют океаны. В ней течет кровь нескольких поколений художников – палехских миниатюристов, основателей школы. В продолжении династии была предрешенность, но она взбунтовалась, заболела акварелью, и вот, что из всего этого вышло…

ПОЛИНА КУКУЛИЕВА, представитель третьего поколения известной династии палехских художников Кукулиевых. Победитель общероссийского конкурса «Молодые дарования России». Участница общероссийских и международных выставок и пленэров. Работы находятся в коллекциях музеев Плёса, Иванова, а также в частных коллекция России, Китая, Германии.

- С одной стороны с выбором профессии в такой семье проще, все, как бы, решено за вас. С другой, это в определенном смысле дерзость, т.к. невольно приходится тягаться с могучими предками, сравнение идет постоянно. Давайте для начала впечатлим читателей семейным древом.

- Да, я художник в третьем поколении. Родители - художники Палеха. Отец - заслуженный художник, дедушка и бабушка - народные художники России. Но корни нашей семьи уходят значительно глубже. Отец деда, Бориса Николаевича Кукулиева, был главным художником города Грозный. Брат прадеда, Уриэль (Григорий) Абрамович Кукулиев, получил образование в Институте живописи, скульптуры и архитектуры в Санкт-Петербурге, после чего переехал в Холуй. Он стал основателем и первым директором музея искусства Холуя. Я очень люблю его картины! В них столько силы, цвета, жизни и света. Думаю, его творчество играет важную роль в выборе моей профессии и формировании художественного восприятия. Это очень большие работы. Написаны широко и свободно. Мощный, уверенный мазок. Чистые, но сложные цвета. Жалею только, что не была с ним знакома. Нам бы было о чём поговорить.

- И это только часть вашей родословной, история ветви Кукулиевых. У вас и по другой ветке не менее интересно…

- Да. Со стороны бабушки, Кукулиевой Калерии Васильевны, корни семьи уходят дальше - к основанию Палехской лаковой миниатюры. Моя бабушка - внучка Зубкова Ивана Ивановича, одного из семи основателей искусства лаковой миниатюры Палеха. Если копнуть глубже, то отец Зубкова И.И. тоже был художником (иконописцем). Бабушкина тётя, дочь Зубкова И.И., была миниатюристкой Палеха. Со стороны кажется, что возможности выбрать профессию самостоятельно у меня не было. Но, насколько я помню, на меня не давили. Я с детства рисовала с большим удовольствием, хотя и с некоторой нерешительностью.

- Первая фобия начинающего художника - боязнь белого листа? Состояние, когда человек боится начать.

- Начинать я никогда не боялась. Портила листы с огромным удовольствием!

Правда, начала считать рисование сколь либо серьёзным не раньше шестого класса. В художественную школу ходила один раз, на один час. Дома школа была серьёзней и основательней, лучшего художественного образования не придумаешь.

Не могу сказать, что осознанно поступила в Палехское художественное училище. Скорее, решила просто пойти по стопам родителей, не представляла, какие ещё варианты возможны. В то время кругом моего художественного общения была семья. Быт и работа миниатюристов сильно отличен от других видов. В этом я выросла, другие вариации художественных профессий представляла себе очень размыто. В 2010 году с красным дипломом закончила Палехское художественное училище лаковой миниатюры. Но я поняла, что это не моё. Это было большим огорчением для семьи. У них была надежда на продолжение династии Палехских художников миниатюристов

- И как был воспринят ваш бунт?

- Я понимала, насколько сильный удар нанесла родным. Именно поэтому я училась настолько усердно, насколько это было в моих силах. Четыре года я изучала живопись, графику, композицию, технику лаковой миниатюры, основы иконописи. Но не упускала случая прогулять технику или философию ради пары часов на этюдах. Прошу прощения у преподавателей, нервы которых я изрядно потрепала.

Я люблю шутить, что сделать миниатюру лучше бабушки, деда и родителей невозможно, хуже - неприемлемо, следовательно, нужно попробовать что-то новое.

Но я не могу сказать, что с выбором профессии в моём случае всё было просто. Просто было бы, если бы я стала работать в семье и делать общее дело. Если бы я пошла по проторенной дороге. Тогда бы я стала частью общего, частью семейного подряда.

Можете себе представить, насколько может быть трудно не поддаваться чувству вины из-за того, что не оправдала надежд и ожиданий родных? Это очень непростая задача. В первый год после окончания училища, когда только-только начала проклёвываться осознанность в работе, справляться с давлением относительно миниатюры было особенно сложно. Сомнения посещали неоднократно. Но процесс проб и ошибок, постоянный поиск всегда приводили меня к одному - к акварели.

- Вы пробовали и освоили самые разные техники письма, почему выбрали акварель? Говорят, это очень капризная, требовательная техника, в отличии от масла, трудно поддающаяся корректировке.

- Почему именно акварель? Я не знаю. Для меня это всё равно, что спрашивать, за что ты любишь своего мужа. Разве нужно любить почему-то или за что-то? Мне кажется подходящим сравнение взаимодействия художественных техник и художников с взаимодействием людьми друг с другом. Для меня акварель - не краска на водной основе, не техника и не смесь пигмента с гуммиарабиком. Она сложнее, чем кажется. И сейчас я говорю не о сложности написания картины, а о сложности контакта с материалом. Очень важно почувствовать акварель, понять, какая она, какой у неё характер.

- И какой же?

- В теории всё достаточно просто. Акварель - это живописная техника, использующая специальные акварельные краски и бумагу. Совмещает особенности живописи и графики. Всё. На практике всё иначе. Это удивительно живой материал, работать с которым в симбиозе можно только сумев его почувствовать. С ней буквально нужно общаться и договариваться. И, несмотря на то, что мы знакомы уже много лет, договориться получается не всегда. Иногда она сама делает такие удивительные вещи, которые я не только не планировала, но и представить себе не могла. Именно поэтому сделать точную копию акварельной картины не получится. Иногда не только не помнишь, но и не знаешь, как получилось то, что получилось. Поэтому акварель - это в первую очередь практика.

- А помните свою первую акварель?

- Первую не помню, но одна история из детства мне запомнилась хорошо. Мама принесла домой букет сухоцветов и посадила меня рисовать, наградив красивыми красками "Невской палитры", кисточкой и бумагой. Через некоторое время подошла проверить, как у меня дела, и очень возмутилась. Спросила, почему я бегаю к папе за помощью. Я ответила, что никуда не бегаю. На что мама возразила, что она может отличить мою работу от папиной, и ушла к отцу в мастерскую. Они поговорили, и мама выяснила, что отец ко мне и близко не подходил, так как загружен работой. Они были очень удивлены. Потом мы эту картинку подарили бабушке с дедушкой. Сейчас, когда я смотрю на неё, у меня тоже возникают сомнения, а не помогал ли мне кто-нибудь. Не по возрасту мазок кисти. Мне было лет пять-шесть, не больше.

- Полина, у вас был опыт иконописи, росписи храма. Расскажите об этом.

- Работа в иконописной мастерской дала возможность поработать над техникой, поставить руку. Мы трудились в большом и слаженном коллективе, который работал четко и отлажено, как часы. Здесь каждый выполнял свою задачу. За качеством следили главные художники. Особенно приятным в этой работе мне показалось то, что каждый художник отвечает только за свою часть работы. Подготовка красок, золота, доски, смешивание основных цветов, написание пейзажа, фигуры, архитектуры, орнамента, лика и многое другое - за всё отвечают разные люди. Это позволяет добиться очень хорошего качества. Но лишает творчества. Храмовые росписи для меня были очень интересной практикой. С бригадой художников мы расписывали Свято-Благовещенский мужской монастырь города Муром (Владимирская обл.). Жили на территории монастыря в кельях. Соблюдали посты и установленные правила. Для меня здесь всё было ново: порядки, темп и условия работы, атмосфера. Я приехала почти в самом начале росписей, поэтому мне предстояла работа с куполом. Это самый верх храма, на который для начала нужно было взобраться, а уж как там работать я представляла с трудом. Но всё получилось, стоило начать. Постепенно я ко всему привыкла. А залогом успешной работы стало то, что главный художник разрешил час в день посвящать этюдам. Вечером поднималась на колокольню... С неё открывался вид на город, панорама Муромских церквей, небо отражалось в реке, а река в небе. Там я делала небольшие наброски карандашом или в цвете. А когда приезжала домой в отпуск, не отходила от рабочего стола. Никак не могла насытиться акварелью.

- Где кончается ремесло и начинается творчество?

- Ответ на этот вопрос я скорее чувствую, чем знаю. С родителями мы часто его затрагивали... Я думаю, что в любой профессии возможно творчество. Будь то художник, портной или сапожник - если человек воспринимает свою работу творчески и уходит в неё с душой, это уже не ремесло или не только ремесло. Иконописец, по сути, ремесленник. Но иконописные работы моего отца определённо не ремесло, а искусство. В них поиск, новые идеи, которые он безупречно согласовывает с канонами. Опять-таки, для примера. Мой опыт работы в иконописной мастерской - опыт ремесленной работы, полностью исключающий возможность творчества. И, хотя в этой работе для многих безусловное есть свои плюсы, вероятно из-за отсутствия творчества я ушла из мастерской.

У меня недавно спросили, как я заставляю себя работать, когда нет вдохновения? Видимо, я очень счастливый человек, искренне влюблённый в свою работу. Я никогда не заставляю себя, потому что в этом нет необходимости. В мыслях столько идей, столько сюжетов и тем! Жизни не хватит, чтобы всё успеть.

- Иногда творческие люди объявляют себя проводниками: «не я рисую, а моей рукой водят…»

- Считать себя проводником немного самонадеянно, разве нет? Одно дело понимать, что ничего не происходит просто так, и совсем другое, считать себя посланником свыше. Я живу скромнее) Часто за работой не замечаю, как проходят дни. Растворяюсь в ней без остатка. Есть картины, в которых продумана каждая мелочь, а есть этюды, написанные а-ля прима. Но в работе с каждой акварелью происходит погружение. Эта техника сама по себе требует очень большой концентрации и внимания. Одним неверным движением может быть испорчена вся работа. Иногда нужно быстро подстроится под настроение непредсказуемых красок, а иногда под капризы погоды: внезапный дождь или палящие солнце. Работая в мастерской проблем с погружением в работу нет, чего не скажешь о работе на объектах. Можете себе представить, насколько трудно сконцентрироваться на фабрике, где работает молот? Или в литейном цеху, где в воздухе равномерно распределилась вся таблица Менделеева. Или в пожарной части во время тревоги. Или на кухне кафе, аккуратно затаившись в уголке. Кстати, на кухне работать было очень сытно, но из-за пара акварель категорично отказывалась высыхать.

- Может сейчас художник обеспечить достойную жизнь себе, своей семье творчеством? И что для этого нужно?

- Только творчеством - нет, симбиозом творчества и ремесла - в какой-то степени, Ремеслом – может. Нужно только для этого найти востребованное ремесло.

- Как у Шилова и Сафронова?

- Сафронов - не художник. Он пиарщик. Его работа - не искусство, и не ремесло. Это бизнес с правильно направленной саморекламой. Создавать и продавать - это принципиально разная работа. Хорошо, если у человека хватает сил и возможностей для реализации обеих. Это конечно моё субъективное мнение. Я нашла компромисс ремесла и творчества в бренде MIZZ, а акварели позволила быть творчеством в чистом виде. Она не обременена модой, вкусами и может жить свободно.

- Расскажите о вашем бренде MIZZ.

- Меня всегда интересовало ювелирное искусство. После того, как я закончила учиться, меня посещали мысли всерьёз заняться созданием авторских украшений. Нужно было определиться с направлением и материалом. Хотелось чего-то нестандартного, но конечно максимально творческого и художественного. По воле случая я оказалась в Москве за пару дней до открытия выставки стеклодувов из Италии. Друзья предложили пойти, я согласилась, хорошо представляя, что там увижу. Эта выставка изменила моё восприятие стекла. На мастер-классе художник создал чудо... Стекло таяло в огне, как лёд. Цвета текли и смешивались, как краски на моей палитре. Я поняла, что это то, что нужно. Цвет, свет, хрупкость, неограниченное пространство для творчества и фантазии! Я тут же познакомилась с художником, и мы решили попробовать сделать совместную работу.

Плавление стекла - очень живописный процесс, а результат часто непредсказуем. Стекло тоже живёт своей жизнью. И характер у него тот ещё! Одна из самых любимых моих техник - вплавление серебра в стекло. Температуру плавления и обжига стекла способно выдержать только серебро 999 пробы, а рисунки, которые получаются при взаимодействии стекла с серебром всегда уникальны.

Когда были готовы первые бусины, нужно было выбрать фурнитуру. Задача непростая и ответственная, потому стеклянная бусина - миниатюрное произведение искусства. Её нельзя обрамлять плохим металлом. Я попробовала работать с самыми разными ювелирными фабриками и наконец, в конце 2013 года, сделал свою первую коллекцию.

Сейчас я работаю с самыми разными стекольщиками со всего мира. Мои украшения носят не только в России. Летом свадебная коллекция уехала в Америку. Но, безусловно, у ивановских жительниц особая привилегия. Во-первых, они всегда первыми видят новинки. Во-вторых, они могут померить мои сокровища в ивановском ювелирном магазине «Золотое время».

- В предыдущем интервью проекта «Холст, масло » Светлана Кузьмичева говорила, что для нее натура – вдохновение, впечатления, образы, которые она потом переплавляет, синтезирует в себе, рождая что-то свое новое, субъективное. Как происходит у вас?

- Если говорить о вдохновении в целом, у нас со Светланой Ивановной восприятие отличается. Натуру я воспринимаю, как шпаргалку. Нет лучше учителя, чем природа. Она рождает удивительные цвета и фактуры. Нужно только уметь их увидеть. А вИдение рождается в постоянной тренировке. Чем больше художник изучает натуру, тем больше он видит. Мой преподаватель, Н.М.Смирнов, однажды сказал мне, что если много работать и изучать природу - однажды глаза откроются, а вместе с ними откроется небо. Но когда это случится, расслабляться нельзя. Потому что стоит остановиться хотя бы ненадолго и возможность видеть будет утрачена. Больше всего меня раздражает «художественная слепота». Мерзкое ощущение. Понимаешь, что там что-то есть, но ты этого не видишь. И нет ничего чудеснее момента, когда ты начинаешь «видеть».

 

Кроме пейзажей, цветов и портретов, львиную долю своего времени я уделяю теме. За последние два года я успела побывать (пописать-порисовать) в совхозе Приволжска, на фабрике КРАНЭКС, в троллейбусном депо, в разных кафе города, на репетициях балета в театре, в мастерской Панина А.А. (режиссёра театра кукол, создателя кукол и просто чудесного человека!), в пожарный и спасательных частях МЧС, в Гаврилово-Посадском конном заводе, в конно-спортивном клубе РИАТ... Работа над темой для меня постоянный источник того самого "открывания глаз", беспрерывная подпитка энергией, неиссякаемый источник счастья и вдохновения. В студенческие годы я поставила перед собой задачу довести свою технику до уровня, когда будет возможно нарисовать всё: любую тему, вещь, пространство. Идеи появляются и накапливаются постоянно. Всё, что я вижу, может стать сюжетом для картины. Будь то восход солнца, пожар или двигатель троллейбуса. Главное - идея. Дальше дело за техникой, композицией, цветом, расстановкой акцентов.

- Полина, а у вас есть, скажем, неудачные работы, которые, как вы считаете, не дотянули, или совсем не получились?

- А я вообще от своих работ не в восторге. Всё не то и всё не так.

- Перфекционизм лютует? Как же вы останавливаетесь? Когда перестаете править?

- Иногда останавливаюсь на первых этапах. Когда вижу, что бой проигран. Иногда в начале видно, что заливка пошла плохо и исправить не получится. Тогда лучше убрать лист до лучших времён. Может потом какая-нибудь идея посетит.

- Значит, у вас, все-таки, есть архив недоделок?

- Ещё бы! И знатный архив!

- Храните! Когда-нибудь ваши потомки построят дома, больницы, храмы, школы на деньги вырученные от них!)

- Храню. Работы отсортированы на "доделаю позже", "восстановления не подлежит", "можно написать на обратной стороне" и "сжечь при случае". Выкидывать работы нельзя, потому что нужно видеть ошибки. Поэтому даже при самом сильном желании сжигать работу на ритуальном кострище не стоит, она скорее летит в соседнюю стену и со страшным грохотом падает под кровать.

- Зависть знакома вам?

- Зависть - всем знакомая вещь. Но обычно у меня на неё времени нет. Просто, злая зависть - штука времязатратная. Ну, а так называемая "белая зависть" - дайте подумать - наверное, на выставке в театре в начале этого года, когда я увидела работы Светланы Ивановны Кузьмичёвой на тему балета… Да, я была под большим впечатлением. Но зависть ли это вообще? Если это чувство называть завистью, художники всё время кому-то завидуют.

- Расскажите про закулисье творчества, опишите свою мастерскую.

- Моя мастерская совсем не такая, как привычные мастерские ивановских художников. Я выросла с Палехе в среде художников-миниатюристов. Здесь быт художника складывается особенным образом. У каждого художника мастерская дома, в отдельной комнате. Представляет она из себя, как правило, стол с разными инструментами и приспособлениями, стул и шкафы с книгами, красками, заготовками, кистями... Моя мастерская - симбиоз миниатюристов и станковистов. Это наша с мужем комната в квартире его родителей. Здесь мы живём, здесь же и работаем. Здесь всегда есть горячий чай, картины и музыка. Работаем за соседними столами друг напротив друга. Иногда, когда я берусь за большой формат или оформляю работы, я занимаю всю комнату целиком. Здесь же я создаю свои украшения. Начиная с эскизов и идей, заканчивая работой с металлом и сборкой готовой вещи. На мой взгляд, мастерские нужны для того, чтобы быт не отвлекал о работы. В моей мастерской для этого созданы идеальные условия.

- Как келья для монаха. Вспоминаю историю: у Афонского монаха спрашивают: - «Старче, ты зачем единственное окошко своей кельи досочкой закрыл? Ведь это свет Божий, ты посмотри какая красота из твоего окна! - Мешает мне. Если б вы знали, какой свет у меня внутри...

- Да, совершенно точно.

- Говорят, люди искусства тоже делятся на физиков и лириков. Одни более рассудочны, математичны, другие - эмоциональны. Согласны ли вы с этим, если да, к кому себя числите?

- Я однозначно лирик. Причём, очень эмоциональный. Каждый человек индивидуален, поэтому и подходы у всех разные. Одни уделяют время построениям и композиции, другие пишут то, что чувствуют. Я иногда пишу сразу цветом, без карандашной подготовки, только потому, что нужно срочно выплеснуть на лист все мысли. И пусть я его испорчу. Это не так важно. Чувствую, что если не освобожу руку - взорвусь.

 

- Не мешает вам посвященность во все тонкости живописи, анатомию процесса, воспринимать картины? Когда, препарируя картину, трудно пробраться к обще эстетическому восприятию, разбираешь произведение по косточкам, видишь все недочеты.

- Мне наоборот всегда было интересно в эту самую "кухню" погрузиться по уши. Это же здорово, понимать как что устроено. Разве нет? И потом, когда изучаешь "анатомию" того или иного дела, начинаешь видеть детали, на которые раньше бы не обратил внимания. Получается, знание помогает восприятию. Разбирать произведение по косточкам или воспринимать целое - выбирать зрителю. Каждый сам для себя решает, видеть детали или общее. А видеть недочеты полезно. Как свои, так и чужие. Я всегда предпочитала знание незнанию. Возможно, это моя ошибка. Но, тем не менее. Понимание того, как устроены росписи храмов, не мешает мне видеть монументальную работу в целом. Главное - уметь переключаться.