«Из икон на уроках труда делали табуретки и столы…»

Большинство современных югорчан мало что знает о трагических страницах истории региона. Прошлое, к сожалению, нас ничему не учит…

Житель Ханты-Мансийска Анатолий Николаевич Хабаров предоставил воспоминания своей мамы, Клавдии Васильевны Хабаровой, уроженки села Самарово, 1917 года рождения. Ниже мы публикуем их без правки.

О восстановлении Советской власти в селе Самарово

Я спросила свою маму, Хабарову Агафью Андреевну, почему у нас ворота и весь забор в дырах? Из рассказа Агафьи Андреевны:

- Когда тебе было три года, в Самарово вошли белогвардейцы. Несколько солдат остановились у нас, офицеры разместились в доме напротив. Солдаты утром уходили и приходили домой вечером. Солдаты были добродушные дядьки. Играли с тобой, брали на руки, качали на коленях. Однако, соседи рассказывали, что эти же солдаты занимались расстрелом сельских жителей. И это подтвердилось.

Однажды вечером они принесли хорошо сшитые сапоги-бродни. Аннушка – старушка, жившая у нас долгие годы (у нее не было никого из родных и жилья), увидев сапоги, воскликнула: «Это ж сапоги (называет имя-отчество односельчанина)!» Я ей из кухни машу – молчи, молчи, но солдаты ничего, промолчали. Впоследствии мы узнали, что тот односельчанин был расстрелян.

Через какое-то время солдаты попросили отца (Василия Ананьевича Хабарова) показать, где находятся картофельные ямы. В те времена сельчане картошку хранили в ямах на огородах. Василий Ананьевич отказался, и они его увели. Его не успели расстрелять, т.к. рано утром началась сильная стрельба, начался бой. Стреляли с Самаровской горы. Все мы спрятались в погребе. Когда стрельба стихла, выбрались из погреба и вышли на улицу. В переулке к реке лежали мертвые – офицер и его лошадь. Вышедший сосед снял с лошади богато убранное седло и уздечку. В село вошли красные.

Вскоре отцу сказали, что семья подпадает под раскулачивание т.к. имеет большое хозяйство. У нас было 4 коровы, 7 лошадей и множество другой живности (до 30 голов). Василий Ананьевич занимался добычей рыбы, возил ее в Тобольск. В амбаре всегда было много рыбы, вяленой и мороженой. Рыба лежала штабелями. Двор располагался до самой реки. Василий Ананьевич был крепким мужиком. Однажды возле дома проходил сельчанин, он нес ведро вина и угостил Василия. И Василий Ананьевич на спор отпил у него полведра. Фотография Василия Ананьевича не сохранилась т.к. была одна, где он снялся со своим другом Осокиным. Вместе рыбачили.

Семье пришлось быстро распродать всю живность.

Однажды Василий Ананьевич вернувшись с реки сказал, что лошади не пьют воду из проруби, фыркают. В то время жители поили лошадей из прорубей, которые находились напротив - сейчас это улица Мичурина. Все проруби забрызганы кровью. Сказал, что пойдет в сельсовет, что бы проруби для казни людей перенесли. Вскоре проруби перенесли к мысу (Санаторке).

Из рассказа жителя села Самарово:

«В то время мне было 15. Я был кошевым. Ночью ко мне в кошевку садили богатых людей, и я отвозил их на реку к прорубям. Однажды одна старуха никак не хотела тонуть, все цеплялась, цеплялась руками за края льда. Тогда красноармеец саблей отрубил ей руки».

На снимке: Васса и Евдокия с мамой Агафьей Андреевной, 1927 г.

О строительстве рыбокомбината

Напротив нашего дома размещалась больница, за ней часовня. За часовней - кладбище. Я с девчонками иногда играла на кладбище. На кладбище было красиво. На крестах иконки, лампадки. В логу жил старичок, он из глины делал горшки и кирпичи для печей. Мы его дразнили – Дедушка Горох.

К 30-му году нам сказали, что на кладбище будут строить рыбокомбинат. Там, где должны были стоять цеха, начались земляные работа. Начали раскапывать могилы. У нас на квартире жили два ссыльных грузина, они этим и занимались. Выкапывали гробы и останки ложили возле ям. Приходили родные, забирали и перезахоранивали выше по кладбищу к горе. К кому не приходили, перезахоранивали рабочие. За год до этого умер отец – Василий Ананьевич. Мы его перезахоронили к горе.

Запомнилась красивая женщина с рыжими большими волосами. Несколько дней она лежала возле ямы. Затем прибежали собаки, оторвали и унесли ее голову. Стоял июнь. Была жара, и смрад раскопанных могил доносился аж до Барабы. Когда все было сделано, закопали ямы и начали строить цеха. Цеха строили из кирпича сломанной церкви. Один из наших постояльцев умер, мы посчитали, что он заразился, раскапывая могилы. Так как цеха были построены на слабом грунте, то начали растрескиваться стены. Арестовали начальника комбината как вредителя.

Так как наш дом уже находился на территории рыбокомбината, нам предложили другой дом (в 60-70-х на нем появилась табличка, что этот дом принадлежал репрессированному в 30-х командиру красных партизан Лопареву). Мама от этого дома отказалась. Тогда ей дали 700 рублей. На эти деньги мы смогли купить старую гнилую избушку у горы по улице Краснопартизанской. В 1943 г. мама Агафья Андреевна (в девичестве Уткина) умерла. Избушка развалилась, и я перешла жить к сестре Вассе, которая жила напротив, тоже в избушке.

В нашем доме сделали магазин. Многие его помнят. Он стоял возле проходной рыбокомбината и закрыли его в 70-х годах.

О церкви

До 11 лет я ходила с мамой в церковь. На церкви кресты на солнце горели, как жар. С Мануйлова, когда лодки отъезжали, люди видели сияние от крестов. В церкви тоже было красиво, внутри она делилась на две полвины – зимнюю и летнюю. Рядом с церковью располагалась церковно-приходская школа, в ней же проживал батюшка.

Однажды школа сгорела. В конце 20-х власти села объявили, что церковь будет сломана, так как в стене появилась трещина и церковь может упасть. Стали выносить иконы. Иконы снесли в школу, где на уроках труда старшеклассники делали из них табуретки и столы.

Стали искать желающих снять крест. Никто из самаровцев не согласился. Взялся снять крест житель Жигалин. Когда он подымался к кресту по куполу, поскользнулся, упал вниз и разбился насмерть. Потом крест срывали веревками. Когда падал колокол, был слышен сильный грохот. Колокол пробил пристройку и пол, ушел в землю. Все считали, что он до сих пор находится там, так как его никто не подымал. Леонид Иванов, наш сосед, участвовал в расчистке места под сломанной церковью. Но кроме большого золотого креста ничего не нашли. Крест сдали в сельсовет Чукреевой.

Об остяках

К нам на постой заезжали и остяки (ханты). Особенностью их поведения было то, что они ложили в рот за щеку табак. Жевали, сосали его, а потом плевали его на пол – прямо на чистые половики. Мама, конечно, сильно ругалась.

О татарах

Татары жили вдоль берега Иртыша в своих кибитках за Самаровом. Когда в 41-м году пришла большая вода, власти переселили их ближе к горе за селом – в конце улицы Кирова. Так появился у нас Татарский аул. С 1 по 4 класс я сидела за партой с девочкой-татаркой. Она стала моей подружкой на всю жизнь.

О баптистах

Поселили их (баптистов) за рыбокомбинатом. С утра приводили на работу в рыбокомбинат, но работать они отказывались. Садились на тротуар возле нашего дома и сидели до самого вечера, при этом не ели и не пили. Как-то раз мама вышла к ним. Сказала: «Что ж вы не работаете, надо же заработать на еду!» А они в ответ: «Бог пошлет»...

...В середине прошлого века на территории нашего округа было 5 крупных рыбокомбинатов. Перестройку худо-бедно пережили 4 из них. Лишь один – Ханты-Мансийский – был моментально развален и безжалостно разграблен. Сегодняшнее ОАО «Рыбокомбинат Ханты-Мансийский» не имеет с предшественником ничего общего, кроме имени.

Наверное, тот факт, что цеха предприятия были построены на кладбище и из кирпича Покровской церкви, не имеет к судьбе комбината никакого отношения. Случайность. Тем более, что в окружном центре немало мест, где отеческие гробы находятся буквально под ногами детей и внуков, и до этого никому нет дела.

Удивительно то, что сегодня на месте кладбища строят современные дома. Вот как о них рассказывает реклама (сохранена орфография оригинала): «Уютный новый жилой комплекс … распологается в живописном месте города, в окружении лесопарковой зоны и набережной реки Иртыш. Развитая инфраструктура, свободная планировка и качественное исполнение. Все дома выдержаны в архитектурном стиле. На первом и в нулевом этаже (подвал) проектом предусмотрены нежилые (помещения) предназначенные для офисов и магазин. В шаговой доступности располжены банки, агазины, церковь, поликлиника, ресторан. В пяти минутах езды торговые центры, школы. детские сады, аквапарк, спортивные комплексы, центр красоты».

И – гробы под ногами…