От «Кобылы» до «Кота-потаскуна»: политолог Леирас рассказал о «сбое социальной матрицы» в Аргентине

Политолог Сантьяго Леирас рассказал, как Аргентина восприняла известия о «Банде сахарной ваты».

Следственный комитет Аргентины считает, что в покушении на вице-президента Кристину Фернандес де Киршнер 1 сентября участвовал не один, а целая группа молодых людей, связанных между собой дружескими и любовными отношениями. Пресса окрестила их «Бандой сахарной ваты». Установить, что за ними стоит какая-либо более весомая и структурированная организация, пока не удалось.

Аргентинский политолог Сантьяго Леирас рассказал специальному корреспонденту международной редакции Федерального агентств новостей о своем видении фигуры Кристины Фернандес, и о том, какие последствия покушение может иметь для аргентинской политики.

ФАН: Что такое «Банда сахарной ваты»? И действительно ли можно считать раскрытой тайну покушения на Кристину Фернандес де Киршнер?

Сантьяго Леирас: Выяснили, что люмпен-бразилец Фернандо Сабаг Монтиель не действовал в одиночку. Его девушка, девушка его девушки и еще пара молодых людей примелькались на углу улиц Хункаль и Уругвай, где произошло нападение, под видом продавцов сахарной ваты. Такие продавцы не редкость на улице в любом районе – где-нибудь у детских площадок или на выходе из кино; и хотя вата обычно бывает ядреного розового цвета, в толпе торговец сладким вряд ли привлечет чье-то внимание.

Однако на этом продуманность «заговора» заканчивается. Расследование продолжается, но то, что у следствия уже есть, не оставляет сомнения: речь идет о маргиналах в период весеннего обострения.

Впрочем, должен сказать, что молодежные движения зря недооценивают в качестве полноценных террористических организаций. История Латинской Америки полна прецедентов. Непосредственно здесь, в Аргентине, в 1970 группировка ультралевых под названием «Монтонерос» похитила экс-президента Арамбуру, чтобы придать его «революционному суду». Средний возраст «революционеров» тоже был 23-24 года, однако они все очень грамотно провернули: похитили, убили, создали вокруг необходимый информационный фон.

― Есть мнение, что Кристина сама все это организовала ― последним в расследовании всплыло имя журналиста, который был активным сторонником киршнеризма.

― Не думаю.Но у нас в Аргентине, довольно часто происходят всякие абсурдные вещи. Думаю, тут вполне можно процитировать Дона Корлеоне из «Крестного отца»: «Кто угодно может убить кого угодно». Подождём, посмотрим, что они там ещё найдут.

― 16сентября Кристина ― как предпочитает называть своего вице-президента большинство аргентинцев ― впервые после покушения появилась в Сенате, и объявила, что не будет выдвигать свою кандидатуру на президентских выборах в 2023 году. Заявила, что после двух периодов в президентском кресле «эти дела» ее сейчас «не вдохновляют».

По вашему мнению, чем могут быть мотивированы подобные заявления?

― Скорее всего, она сейчас оценивает свой «потолок» и тот максимум голосов, на который может рассчитывать. В свете недавно совершённого на неё покушения это может прозвучать странно, но Кристина всегда была достаточно осторожным политиком.

Так, перед выборами 2019 года она предпочла оставить за собой пост вице-президента, а в качестве главы государства предложила кандидатуру Альберто Фернандеса ― ничем особенно не блиставшего университетского преподавателя, политика «третьей линии». Сегодня она отлично понимает, что существенный процент населения за ней уже не пойдет.

― В том же выступлении Кристина Фернандес отметила, что самое ужасное в этом покушении не то, что покусились именно на ее жизнь, а то, что «нарушен социальный договор, который аргентинское общество выдерживало с 1983 года». Что она имела в виду?

― В 1983 к власти в Аргентине пришел Рауль Альфонсин. Многие считают его отцом современной аргентинской демократии.

Именно в этот период был достигнут консенсус, который основывается на трех основных принципах: признание политических соперников равноценными участниками диалога, существование признаваемых всеми (в том числе и проигравшими) избирательных механизмов, а также отказ использовать физическое насилие в качестве аргумента в политической дискуссии. Новый социальный договор позволил всем партиям объединиться и предотвратить военный переворот весной 1987 года; способствовал проведению конституционной реформы 1994 года, и так далее.

До сообщественной демократии Аргентине все еще очень далеко, но с помощью перечисленных принципов можно было соблюдать некое равновесие. Думаю, что покушение на Кристину действительно является в этом смысле очень плохим знаком. Наши элиты никак не могут выстроить между собою диалог. А если еще начнут применять насилие, то опасность энтропии в системе возрастет.

― Вы хотите сказать, что диалог между Кристиной и ее сторонниками ― и, например, коалицией «Вместе за перемены» (Juntos por el Cambio) ― невозможен?

― Не то чтобы невозможен, ― но труден и маловероятен. И в качестве примера оппозиционной элиты лучше использовать не политических противников киршнеризма, а животноводов и сельскохозяйственных олигархов. Они и Кристина – непримиримые враги с 2008-го года. Взаимное доверие безвозвратно утрачено.

Характерно вот что: в этом противостоянии обе стороны «достаточно плохи». Я не случайно сказал «враги», хотя мог бы ограничиться более нейтральным словом «оппоненты». В общении между этими сегментами социума уже присутствует словесное насилие: например, в среде оппозиции Кристину прозвали «Кобылой». В свою очередь, симпатизирующий ей пролетариат называет деревенских олигархов «гориллами», а бывшего правого президента Маурисио Макри ― «Кот-потаскун».

Слово моделирует реальность. Так что не трудно представить себе, какими действиями чреват подобный дискурс.

― Тем не менее именно после покушения Кристина Киршнер стала говорить о необходимости диалога, ― а мнения представителей всех оппозиционных направлений совпали в том смысле, что физическое насилие в политике совершенно неприемлемо.

― Да, покушение заставило всех задуматься, потому что теперь выходит, что любой активный общественный деятель может стать мишенью. Но диалог, как я уже говорил, возможен только тогда, когда стороны отключают эмоции и структурируют дискурс на основе определённых идеологических концепций.

В нынешней Аргентине нет ни одной политической силы, которая отвечала бы этому требованию. Вернее, чуть большую последовательность демонстрирует именно условное левое крыло, которое и представляет Кристина. Она же выполняет в нем не менее важную структурную функцию, являясь бесспорным лидером. Условная оппозиция слишком разнородна, там слишком много внутренних конфликтов, отсутствуют формулировки, с которыми все были бы согласны… Впрочем, нет. Единственное, что их объединяет ―ненависть к Кристине и нежелание видеть её у власти. Но этого мало.

― А либертарии? Согласно опросам общественного мнения их влияние растет.

― Фигура Хавьера Милеи, независимого депутата, сейчас действительно очень популярна. Его позиция «против всех» находит отклик у аргентинцев, которые очень устали от традиционной политики. Но в этом же его слабость: он не располагает поддержкой территориальных структур; чисто формально нет мэрий или округов, на которые он мог бы рассчитывать.

― Как по-вашему, чем закончится суд над Кристиной Фернандес де Киршнер? Дадут ли ей 12 лет тюрьмы, как того потребовал прокурор, по десяти обвинениям в коррупции и преступном сговоре?

― Трудно сказать. Процесс несомненно будет долгим. Если принимать во внимание юридические прецеденты, года три еще он протянется точно. Каким бы не стал вердикт, адвокаты наверняка подадут на апелляцию, и на это уйдет еще пару лет. То есть не меньше пяти лет, а возможно и больше.

За это время многое может случиться. Возможно, дело закончится домашним заключением. А может быть ― как в случае нашего бывшего президента Карлоса Менема ― наказание будет аннулировано введу истечения срока давности заведенных дел.

― В 2023 году будут проходить новые президентские выборы. Ваши прогнозы?

― В нашей стране очень трудно что-то прогнозировать. Учитывая преимущество оппозиции в Сенате, вероятнее всего, к власти придет кто-то из правого центра. Но кто именно ― сказать трудно. История Аргентины полна случаев, когда в президентском кресле оказывалась «тёмная лошадка», о которой раньше никто и слыхом не слыхивал. И я имею в виду не только нынешнего лидера; именно так в своё время возникли на политической арене уже упомянутые Карлос Менем, Рауль Альфонсин и небезызвестный Маурисио Макри. Поживем ― увидим.