В деле: «Бызовские сладости» глазами бывшего работника

Трудоустройство

Я пришел на предприятие в апреле 2014 как слесарь-электрик и после трёх месяцев испытательного срока устроился официально. В мои обязанности входили ремонт и обслуживание электрических машин, печей и всевозможных агрегатов.

К тому моменту я уже имел двадцатилетний стаж работы и меня поразило абсолютное отсутствие культуры производства на предприятии: полный износ не только механизмов, но и людей. С ними здесь не церемонились, за каждое неисполнение распоряжения сначала устное замечание, потом штраф и в конечном итоге – увольнение в тот же день безо всякого объяснения причин. Политика предприятия сводилась к получению максимальной прибыли.

Многие работники приходили с очень низкой квалификацией: не было подготовки, не было знаний. Медицинские книжки могли отсутствовать и у кондитеров, и у подсобных рабочих — их здесь просто не требуют. Я слежу за своим здоровьем, регулярно прохожу медосмотры, но не могу сказать такого же об остальных. Остатки засохшей продукции на агрегате. Остатки засохшей продукции на агрегате. Даже среди профильных специалистов здесь была ужасная текучка. За полтора года, что я там проработал, сменилось 3 кондитера-мастера, всего на производстве их было 6.

Многих увольняли по окончании испытательного срока: находили причину, по которой работник их не устраивал и прекращали с ним любые отношения. Кто-то сам не выдерживал: порой условия работы были ужасными. Летом в цехах температура поднималась до 40 градусов, в полуобморочном состоянии сотрудников отправляли домой, чтобы на следующий день они вернулись обратно.

Коллектив

На предприятии работали в основном люди из других городов: Прокопьевска, Калтана, Мысков – где нет своих производств, негде работать и зарабатывать. Они вынуждены соглашаться на такие условия, ехать в Новокузнецк и искать частные компании, где их эксплуатируют по максимуму. Вставать в пять утра, пару часов проводить в электричке, добираться до территории КМК (Новокузнецкий металлургический комбинат, рядом с которым находится производство «Бызовских сладостей» – прим. Сибдепо) к 8 часам утра. Немного опоздал – получаешь выговор или штраф. Человек приехал, отработал практически бесплатно и с таким же настроением уехал домой. Я был свидетелем случаев, когда люди оставались сутками на предприятии, потому что в другой город не уедешь после окончания «рабочего дня» — то есть после 22.00. Я говорю не о второй смене – она у нас была одна: 12 часов работы, плюс 2-4 часа на дополнительные «распоряжение начальства».

Вечером работать проще: когда отсутствует непосредственное руководство, вольности, соответственно, появляется больше. Я наблюдал, что вытворяли сотрудники «Бызовских сладостей»: курили в производственных помещениях, распивали спиртные напитки, что меня, как человека без вредных привычек, сильно раздражало. Этим занимались и подсобные рабочие, и кондитеры, и бригадиры. Женщины пили шампанское, а мужчины — что покрепче, причем прямо во время работы. Мои замечания не воспринимали вообще. Медицинского контроля не было, поэтому можно было прийти с похмелья или принести алкоголь с собой – за этим никто не следил. Я всё это снимал на телефон: поначалу в чисто документальных целях – зафиксировать поломку агрегата и т.д. – но постепенно вошел во вкус и начал фотографировать всевозможные нарушения, как производственные, так и чисто организационные. После распития шампанского женщины вернулись к конвейеру. Затвердевшие остатки шоколадной глазури, снятые с агрегата. «Бызовские сладости» — это семейный бизнес: вместо главы компании делами иногда «рулил» сын хозяйки. А руководства не было довольно часто, они уезжали куда-то на 3-4 месяца, и всё производство буквально летело в тартарары. Политика отца и сына отличалась разительно. Первый предпочитал пряник, нежели кнут, а второй ввел систему денежных наказаний.

Собственно с ним у меня и произошел конфликт. Сначала молодой человек относился ко мне с интересом, но отношение быстро поменялось: появилась предвзятость, он мог найти любую причину и вынести мне штраф. Я думаю, это связано с моим отказом продавать ему свой старый автомобиль. По крайней мере, после этого инцидента он начал искать причины для штрафа, которых за время работы набралось пять штук (по 1 тысяче рублей каждый раз). Меня штрафовали якобы за неисполнение служебных обязанностей, а по факту – из-за внезапной поломки оборудования, которому уже нечем помочь. Одна машина была настолько изношена, что я так и доложил начальству: «Я ничего не могу с ней поделать». Изношенные агрегаты с остатками сырья. Изношенные агрегаты с остатками сырья. Изношенные агрегаты с остатками сырья. Со временем сын директора стал давать мне задания совсем не моего профиля: побелить потолки, покрасить стены и тому подобное. Я, конечно, отказывался, и отношения только ухудшались. С другими коллегами по цеху тоже не складывалось: в основном из-за их нежелания разбираться в деталях собственной работы и отсутствия образования.

Вот один из примеров: мукомольная машина часто ломалась в последнее время. Её забивали пылью, и аппарат переставал работать: ты в начале рабочего дня объясняешь, проводишь инструктаж, а люди в конце смены всё делают по-своему. Кстати, на производстве работали даже инвалиды — люди с частичной потерей слуха. Я общался с ними на пальцах, записки писал, объяснял, что да как. И никто не соблюдал инструкций.

Всё выходило из строя из-за несоблюдения технологии. С аппаратами нужно обращаться правильно, и это не моя прихоть. А люди, которые ими пользовались, вели себя как роботы: просто выполняли последовательность действий, не вникая в процесс. В январе этого года на предприятии появился упаковочный агрегат, проработал 4 месяца и «сдох» просто потому, что с ним обращались как попало. Я тратил приличное время на поиски причин неисправностей, а они оказывались самыми банальными: люди торопились уйти домой и всё оставляли как есть – все производственные отходы после смены засыхали прямо на оборудовании.

Производство Предприятие начало работу в 2003 году. Тогда же закупили старое изношенное оборудование, бывшее в употреблении не год и не два – мы говорим о десяти-пятнадцати годах использования. На каждый агрегат есть свой паспорт, в котором указан год его производства, срок эксплуатации и так далее. Вся документация хранится в специальном месте.

Постепенно, конечно, докупали и новое оборудование, мукомольное, например, но порядок работы оставался прежним. Снимки этого агрегата я не стал показывать в соцсетях. Аппарат для перемалывания бракованной продукции. Аппарат для перемалывания бракованной продукции. Аппарат для перемалывания бракованной продукции. Аппарат для перемалывания бракованной продукции. Комната, которая вся покрыта сахарной пудрой и мучной пылью – для понимающих людей, специалистов, зрелище страшное. Эта пыль детонирует, возгорается, и я всё это объяснял и показывал руководству. Мне отвечали, что будут устанавливать вытяжку, но ничего не изменилось. Мы с техническим директором сами ставили дополнительные вентиляторы, пытались хоть как-то действовать в такой ситуации.

Однажды мой руководитель сказал очень точную фразу: качество продукции здесь зависит от настроения работника. И я с ним абсолютно согласен. Если человек пришел в плохом настроении, то и качество выдаёт соответствующее. Большой процент брака на производстве, который всё равно отдавали на реализацию. Процент возврата из торговых точек тоже был приличным — я видел, как из магазинов нам возвращают то, что не смогли продать. Бракованную продукцию перемалывали и возвращали на производство как сырье. Другую часть навязывали сотрудникам — заставляли покупать в счет зарплаты.

Сами мы редко брали продукцию домой, только с «хороших» смен, когда сладости выходили более или менее приличными. А это, как я говорил, вопрос случая. Я не видел, как по сладостям топтались или плевали в них, но часто продукция оказывалась на полу: или случайно, когда падала с конвейерной ленты, или по замыслу кондитеров, которые иногда раскладывали там по формам тесто. Эта продукция тоже шла на реализацию. Некоторых сотрудников заставляли брать результат производства домой – вместо зарплаты, когда предприятию нечем было платить. Продукция, упавшая на пол с конвейерной ленты, отправлялась потребителю. Продукция, упавшая на пол с конвейерной ленты, отправлялась потребителю. Производство сладостей происходит прямо на полу. Производство сладостей происходит прямо на полу. Исходное сырье особым качеством не отличалось, да и на материалах экономили, как только могли. Находили самые дешевые пресс-формы для упаковки, которая при транспортировке она просто разрушалась. Такое же отношение было и к кондитерским изделиям: даже сахар для сахарной пудры покупали самого низкого качества. Не сахар-песок, который по идее должен использоваться на производстве, а куски белой затвердевшей глыбы.

На одном из снимков, которые я опубликовал, изображен дробильный аппарат, полностью забитый орехами. Вместо обжаренного ореха в него загружали абсолютно сырой. Естественно, аппарат ломался, ну и до потребителя доходило не пойми что. А претензии о поломке предъявлялись непосредственно мне. Я пытался объяснить руководству, что нарушается технология, но это было бесполезно. Я просто становился невыгодным работником, имевшим своё мнение.

Что касается санитарных условий – грязь, тараканы, мыши — всё это я наблюдал постоянно. 3-4 раза в год производство останавливалось, на место вызывали соответствующих специалистов, которые расставляли ловушки для грызунов и принимали прочие меры.

Однажды я был свидетелем проверки надзорных органов – она была крайне поверхностной. Для инспектора создали идеальные условия, вылизали все помещения, показали идеальный порядок. Затем всё вернулось в прежнее русло. Остатки засохшей продукции на агрегате. Дробильная машина. Увольнение и известность

В начале августа руководство решило провести капитальный ремонт новых помещений, ранее заброшенных. Любезно попросили меня помочь и в свободное от работы время провести демонтаж оборудования. Я всё сделал, вынес его за пределы предприятия и через несколько дней оно исчезло. А так как я последним видел это оборудование, меня и обвинили в краже. Видимо, руководители хотели сдать его на металлолом, получить прибыль из этого ржавого мусора. Потом нашёлся десяток человек, которые якобы видели, как я это оборудование грузил в иномарку посреди рабочего дня. А мне это не надо, цветметом я не занимаюсь.

Увольняться не хотел, даже наоборот – старался продержаться как можно дольше: эта работа была официальной, шёл стаж, она была важна для меня. При том, что уже тогда я совмещал работу на двух предприятиях: с графиком два через два оставалось много времени.

Когда я увольнялся, распечатал все свои «материалы» и оставил на столе руководства. Известил, так сказать, об их наличии.

У меня не было цели очернить предприятие, я выкладывал снимки не для этого. Публикация фото носила чисто деловой характер. Недавно мне написала старая знакомая, которая работает на производстве тортов в Новокузнецке. Скинула мне ролик, где запечатлен сам процесс – и я нашел его идеальным. Люди там работают в халатах, перчатках, а мне нечем было похвастаться, вот и предоставил ей эти фотографии. Да, я допустил ошибку – выложил их в открытый доступ и через какое-то время с ужасом наблюдал, какие комментарии оставляют люди. Я не мог ничего поделать, но шокировать тоже никого не хотел – мыши, например, не попали в кадр, так что я сам в шоке от такого резонанса. Но если это что-то изменит в трудовых буднях «Бызовских сладостей» – в подборе продуктов или кадров – так тому и быть, но это уже не моё дело. Я трудоустроен и работаю сейчас на другом предприятии.

Не знаю, как отнесётся к этому поступку моё бывшее руководство. Будет ли мстить – через суд или лично – не знаю, но рассматриваю и такой вариант. Раньше я работал в правоохранительных органах, поэтому мне уже ничего не страшно.