От монастыря у аэропорта Донецка остался лишь алтарь

Новороссия пытается жить новой жизнью — трудной, но своей.

У одного из сел, чья окраина подпирает украинские позиции, издевательски неуместное название — Веселое. Из трехсот дворов — до войны капитальных — не уцелел ни один. Искалеченные дома на время боев не оставили десятка три стариков. Им и тем, кто вернулся недавно, ночевать в подвалах уже не приходится, но спать под проседающими крышами, жить под потолком, подпертым балкой и окнами, в которых вместо стекол — полиэтилен, все так же страшно.

Распорядок дня сложился. С утра — за углем, надо отгрузить с десяток тачек. Днем — к знакомым в город — заряжать фонарики и батареи мобильных телефонов. Электроснабжение восстановят, вероятно, к зиме, а пока спасают печки, у кого они уцелели.

Беда таких районов — слишком близкое соседство с линией фронта. Подобраться к ним из города, пока снаряды летали над крышами круглые сутки, возможности не было.

"Полтора километра до линии фронта, и восстанавливать что-то никакой возможности не было. Но мы все сделаем, главное — чтобы не стреляли", — говорит глава Куйбышевского района Донецка Иван Приходько.

Стрельба — уже редкость, и теперь время для саперов. Кладбище у аэропорта приняло на себя столько металла, что пробоины в каждой могильной плите. Ни один крест не уцелел, кроме креста над храмом Иверской иконы Божией Матери. Как он держится на маковке, одному Богу известно, как и то, почему в пожаре после обстрелов не сгорел алтарь, когда от монастырских строений и стены не все остались.

Киот, что обрамлял Иверскую икону, список созданный на Афоне, сейчас пуст. Небо видно сквозь пробоины в куполе. Ни сантиметра стен без сбитой пулями штукатурки. Храм тогда стал мишенью, в которую со стороны аэропорта били, промахиваясь редко.

А икона, в честь которой назван монастырь, чудом пережила бои без царапин. Она теперь в другом храме, ждет, когда сможет вернуться на законное место, как только восстановят крышу и стены. В то, что вернется, а с ней и жизнь в обитель, теперь знают определенно.

Домой возвращаются и иконы, и люди, те, кто уходил летом 2014-го, когда села и города занимали украинские подразделения, и потом, когда бои перестали брать паузы.

Дебальцево, под аккомпанемент битвы за которое велись те еще, февральские, переговоры в Минске, до сих пор тяжело, хоть и поступательно приходит в себя.

Петр Лысак, житель Дебальцево, вернулся туда, откуда бежал прошлым летом с больной матерью, женой и сыном, в день, когда в одну секунду остался без дома, что строил еще отец, в котором родился сам и на месте которого теперь будет другой.

"Когда украинцы зашли, сначала спалили базар. А потом дома, в том числе и наш. Мы уехали в том, в чем успели выйти", — вспоминает Петр.

Производство таких трагедий война поставила на конвейер. Следы ее, что в воронках, разбитых домах, уничтоженных поселках, и за год не стереть, когда все, что сохранилось от бомбежки, — гараж, как у старика с поврежденными ногами. Зимовал в нем же, согреваясь у печурки. Говорить о пережитом тем страшным летом не может, молча слушает рассказ супруги.

Александр Афендиктов страшными историями живет с того момента, как принял город, в день, когда ДНР вернула Дебальцево себе.

"Улицы были усыпаны шрапнелью, из подвалов вылазили не понятно во что одетые люди. Все было в режиме чрезвычайной ситуации", — вспоминает мэр Дебальцево.

Еще весной здесь оставались четыре с небольшим тысячи жителей. Сейчас — почти 14. Сил отстроить дома для всех, кто жилья лишился, не хватит — снаряды сравняли с землей и асфальтом сотни домов. К зиме успеют сдать чуть больше сорока. Подобное соотношение нужды и возможностей — везде, где прошлась война.

Мир, перемирие или передышка — определенности нет. Все еще слишком близко к линии разграничения боевая техника. С террикона у Марьинки за ее перемещением наблюдают теперь не через одни лишь бинокли — камера, провода от которой тянутся в блиндаж, фиксирует движение колонн на той стороне.

Анатолий с этой высоты у шахты видит не только позиции и красно-черные флаги над ними — свой дом тоже. Он неподалеку от церкви, рядом с постами силовиков и стволом шахты, откуда за ополченцами тоже наблюдают — через снайперские прицелы.

В Марьинке у украинских силовиков и БМП, и танки, которые иногда отгоняют, но не на 30 километров, а максимум на пять. 15 минут хватит, чтобы вернуть на позиции.

Это еще точно не мир и не полноценное перемирие, как накануне выразился Порошенко. Какое там?! Аккурат через час после его заявления снаряды вновь посыпались на окраину Донецка. Попадание в аэропорт и то самое село Веселое. Один из снарядов поджег дом неподалеку от Иверского монастыря. В селе погиб ополченец, ранение у троих.

Артиллерия армии ДНР, согласно приказу, молчит. Обстрелы окраин — это сейчас все, на что способны ВСУ. Настоящих атак ждать от них вряд ли стоит. По крайне мере, до весны.

То, что сроки исполнения Минских соглашений передвинули на 2016 год, для Донбаса — скорее, плюс, еще несколько лишних месяцев на то, чтобы строить не укрепления, а дома.