Латвийская тайна Теодора Нетте

Ночью 18 августа в Икшкиле был демонтирован памятный камень дипломатическому курьеру СССР Теодору Нетте. Латвийский журнал «Открытый город» предлагает исследование доктора истории Эрика Екабсонса, которое было опубликовано в журнале в 2014 году.

 

С легкой руки поэта Владимира Маяковского советский дипкурьер Теодор Нетте стал в СССР легендой. Его именем называли суда, поэму «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» учили в школах. Нетте родился в Риге. И убили его в Латвии. Журнал "Открытый город" опубликовал сенсационное свидетельство, что легендарный дипкурьер погиб при перевозке фальшивых денег.

В феврале 1926 года в поезде Москва–Рига возле станции Икшкиле было совершено нападение на двух советских дипломатических курьеров. В перестрелке один из них был убит, застрелены были и оба нападавших. Тайна нападения до сих пор до конца не раскрыта и обросла легендами. В России имя Теодора Нетте служит эталоном преданности для дипломатов, а 5 февраля остается днем памяти дипкурьера.

За что арестовали сына сапожника

Теодор Нетте родился 15 августа 1896 года в Риге (по некоторым признакам, возможно, в Таллине) в семье сапожника Яниса Нетте и его жены Лизе. Окончил лишь начальную школу, а в 1914 году вступил в социал-демократическую партию, в которой состоял вместе с отцом. В феврале 1915-го оба были арестованы «за распространение антивоенных прокламаций». Пишут, что в «маленький домик», где жили Нетте (на самом деле семья проживала на ул. Стабу, 30; правда, до 1914 г. они жили на ул. Валмиерас, 28, где и позже находилась сапожная мастерская отца), явились жандармы. Один из них вывел Теодора на улицу и пообещал «мальчику» (учитывая, что ему было 18 лет, это звучит странно) карманный нож, если тот покажет «пропагандистские материалы», на что «мальчик» по-латышски ответил: «Не понимаю», услышав в ответ ворчание про «местную породу».

На самом деле отец и сын Нетте были арестованы по другому поводу. Во время войны сапожники должны были изготавливать в неделю две пары сапог для армии, и в этой работе участвовал Янис Нетте, в мастерской которого трудился и сын. 15 февраля 1915 года, когда Теодор сдавал 13 пар обуви, в одной из них на месте подошв обнаружились вкладки из бумаги. Сапожников арестовали. После расследования, во время которого в июне 1915 года рижские тюрьмы эвакуировали в Петроград, было выдвинуто обвинение: «За саботаж при исполнении государственного заказа по изготовлению одежды и обуви для армии».

В апреле 1916 года суд приговорил Яниса Нетте к трем годам заключения. В свою очередь, про Теодора Нетте в приговоре сказано: «… его деятельность не имеет самостоятельного значения… только работал в отцовской мастерской и исполнял распоряжения. Нет доказательств, что он лично участвовал в изготовлении сапог или действовал в сговоре с отцом. Если даже он об этом знал, то его действия не подлежат осуждению, так как объясняются естественными чувствами к отцу, которого он не хотел выдавать». Теодор Нетте был оправдан и освобожден. Таким образом, информация в биографии про освобождение «только после Февральской революции» не имеет оснований, и не ясно, чем занимался Нетте в это время.

Редактор с револьвером

В марте 1917 года Теодор был «послан для пропагандистской деятельности» в Ригу. С 1918 года работает в Народном комиссариате внутренних дел Советской России секретарем визового отдела. Призван в армию комиссаром. В конце 1918-го вернулся в Латвию как батальонный комиссар полка латышских стрелков, был членом революционного трибунала в Елгаве (в 1922 г. Елгавский окружной суд объявил его в розыск как «лицо невысокого роста, с темными волосами, в пенсне, живого и бодрого облика») и редактором газеты городского Совета рабочих депутатов.

Упоминается, что Нетте «судил тех, кто стрелял в красноармейцев с чердаков и крыш, кто в голодные дни копил золото, спекулировал хлебом и солью, кто предавал и продавал советскую власть. Нетте без жалости судил всякую сволочь, бандитов и шпионов. Два раза в него стреляли. По счастью, оба раза пуля пробила только фуражку».

Вечером 9 января Нетте явился в типографию и потребовал напечатать большевистскую газету. Когда получил отказ, сделав вид, что тянется за носовым платком, вытащил из кармана шинели револьвер, после чего типография сразу дала согласие.

После этого работал в Вилянах секретарем политотдела (замены ЧК) или «продолжал борьбу с серыми баронами». С 1920 года прекрасно знавший немецкий Нетте стал дипломатическим курьером Народного комиссариата иностранных дел Советской России. Заполняя визовую анкету в латвийском посольстве в Париже, Теодор Нетте указал, что родился в Москве, русский, в Латвии ранее бывал только проездом.

Перестрелка между Икшкиле и Саласпилсом

Сообщение латвийского правительства от 5 февраля: «Этим утром между станциями Икшкиле и Саласпилс, в 26 километрах от Риги, было совершено нападение на вагон второго класса поезда прямого сообщения Рига–Москва, в котором ехали также дипломатические курьеры Латвии, России и Италии. Началась перестрелка, в которой был убит российский курьер, второй ранен. Бандитов, насколько можно судить по имеющимся сведениям, было 2. Оба застрелены. Ведется тщательное расследование».

Перед Икшкиле в вагон вошли двое мужчин в черных пальто и черных масках. Гражданин СССР Леонид Печерский умывался в туалете. Проводник Казимир Бризе вышел из служебного купе в коридор, когда услышал испуганный крик: неизвестные напугали Печерского, барабаня в двери. Нападавшие погнали пассажира и проводника с поднятыми руками впереди себя. Дойдя до курьерского купе, они крикнули: «Руки вверх!» Из купе прозвучал выстрел, и началась перестрелка.

Старший кондуктор дернул ручной тормоз, и поезд остановился через четыре минуты после выезда со станции.

Железнодорожный полицейский Мартиньш Бруверис и айзсарг Волдемар Дрампитис вошли в наполненный пороховым дымом вагон каждый со своего конца. Они увидели, что курьер Нетте был убит, второй курьер, эстонец Иоганн Махмасталь, ранен в живот и в руку. В купе проводника сидели двое застреленных мужчин, истекавших кровью. Остальные 13 пассажиров не пострадали. По всему вагону были видны следы от пуль.

Свидетельства Махмасталя

Вызванный на станцию руководитель советского представительства Сигизмунд Боркусевич увидел в купе на полу истекшего кровью Нетте. Махмасталь сидел рядом в купе, завернувшись в одеяло. Увидев приближающегося Боркусевича, он закричал: «Я тебя не знаю, не подходи к почте, убью!» Он потребовал привести сотрудника представительства, которого он бы знал лично, и только ему отдал почту.

Махмасталь рассказал, что багаж (три запечатанных чемодана и два мешка) был адресован в Ригу, Берлин и Копенгаген, Теодор Нетте был его помощником (Махмасталь даже не знал имя Нетте). В 4 часа утра он слышал шаги по крыше. Встал и стоял в коридоре, пока поезд подходил к Икшкиле. Видел человека в темном пальто и шляпе через проход между вагонами. Как только поезд выехал со станции, услышал крик и увидел мужчину в маске, с револьвером в руке.

«Тогда я бросился в купе и крикнул Нетте: «Бандиты в черных масках!» — свидетельствовал Махмасталь. — Схватил со столика наши маленькие маузеры, один бросил Нетте, другой стал готовить к стрельбе сам. Я стоял у окна, спиной к левой стене купе. В купе на шаг вошел бандит, которого я видел в начале вагона. Он наставил на меня маленький браунинг, а я еще не успел зарядить свой револьвер. В тот миг Нетте выстрелил в бандита, и тот осел на нижнюю полку. Казалось, что Нетте его ранил или убил. В следующий момент в дверях появился второй бандит с револьвером, а первый, сидя на полке, целился в меня. Видя, что он готовится стрелять, я первым выстрелил в него дважды. Думаю, что попал ему в грудь, так как он переменился в лице. После этого я получил пулю в правую руку от стоявшего в дверях бандита. Сидевший на полке раненый мною и Нетте бандит выстрелил в меня два раза, одним выстрелом попав тоже в правую руку. Вторым промахнулся. Тогда он издал непонятный предсмертный крик и выскочил из купе. Мой револьвер выпал из руки, и когда я его поднимал, второй бандит выстрелил в меня, попав в живот справа. Тогда я с левой руки выстрелил в него, как минимум, два раза, метя в грудь или выше, после этого он вскрикнул и сбежал. Всего я стрелял раз девять, так как выяснилось, что выпустил все патроны, а их было примерно столько. Я опустился на пол и ждал еще одного нападения, когда на меня сверху рухнул Нетте. Он был мертв. Нетте, падая, сбил меня на пол головой в коридор, а сам он лежал головой в купе.

Тогда я увидел стоявшего в дверях третьего человека, в маске и с револьвером в руках. Ничего не сказав и не сделав, он со стоном ушел. До его ухода в переднем конце вагона или снаружи кого-то непонятного звали, казалось, что именно эту третью личность. Добавлю, что все время, уже с того момента, как был ранен первый бандит, кто-то, находившийся дальше или за окном, точно командовал. Не командовал в прямом смысле этого слова, но что-то сообщал. Это было на русском языке. Когда третья личность в маске ушла, в начале вагона прозвучали два выстрела. Я уверен, что третий прикончил двух первых бандитов. Первый бандит был плотным, выше второго, одет в темно-серое пальто и серую в крапинку жокейскую кепку. Второй был одет примерно так же. Третий был на голову выше первого, со светлыми усами, с длинным бледным лицом, плохо выбрит, одет в такое же темно-серое пальто, но без кожаного воротника, высокие сапоги с галошами. На голове жокейское кепи. У двоих первых маски полностью закрывали лица, у третьего маска была короче. Тот, кто первым добрался до купе, крикнул по-русски: «Они здесь!» Какие ценности находились в доверенном мне багаже, не знаю».

Еще было выяснено, что после того, как Махмасталь выбрался из-под трупа Нетте, он пригрозил револьвером Зелинскому, если тот уйдет от дипломатической почты, сел в соседнем купе и стал наблюдать за Зелинским, который стоял напротив купе с почтой. Прессе Махмасталь сообщил, что видел четверых нападавших и одному выстрелил в голову.

С утра примерно 400 айзсаргов обыскали окрестности. На 27-м километре от Риги, возле переезда были найдены капли крови. Однако следов нигде не было. Опросили жителей, владельцев постоялых дворов, врачей и фельдшеров. Позже нашли два литовских паспорта, после чего был сделан вывод, что раненые не могли сбежать, поэтому застрелились, прежде выбросив паспорта.

Когда поезд приехал в Ригу, Махмасталь все еще отказывался от медицинской помощи, «грубо ругаясь». Раненый курьер потребовал, чтобы его на санитарной машине довезли до советского представительства, где почту положили в сейф, а ключ был отдан ему. Только после этого Махмасталя отправили в клинику, где ему сделал операцию Владимир Минц. Рана в руку оказалась тяжелой, а в живот — легкой.

5 февраля, во второй половине дня тело Теодора Нетте осмотрели врачи, констатировав, что в нем пять пуль (три в груди и по одной в каждой руке). Труп был доставлен в представительство СССР. 6 февраля его увезли в Москву, а 9 февраля прошли похороны.

Следствие «О вооруженном нападении на поезд №5» было закрыто 25 октября 1927 года по причине смерти обвиняемых.

«Я отправляюсь на смерть»

Нападавшими оказались родившиеся в Шяуляйском округе граждане Литвы польской национальности Антон (1901 года рождения) и Бронислав (1906) Габриловичи. Их опознали носильщик Рижской станции Захарий Козлов и его дочь Ольга, у которых оба жили в Риге, на улице Абавас, 11, в Торнякалнсе.

В Антона попали две пули, одна в щеку, выйдя под правым ухом (легкое ранение), и в правый висок. Для Бронислава смертельным тоже оказался выстрел в висок, к тому же он был тяжело ранен в бедро правой ноги. Экспертиза пуль констатировала, что обоих ранил Нетте, а все пули Махмасталя прошли мимо. Исчезло основание для версии, что оба не могли выпрыгнуть с поезда из-за тяжелых ран, потому застрелились.

11 февраля в прессе было опубликовано письмо Бронислава Габриловича своему родственнику Евгению Козлову от 22 января: «Дорогой Геня! Я, отправляясь на смерть, оставил тебе обещанное письмо у хорошего знакомого, чтобы тот после указанного времени, если я не вернусь, отправил его тебе. Теперь ты уже, наверно, знаешь, на какую границу мы уехали, нам было неприятно идти на такую операцию, но что делать, другого выхода не было, спекуляцией почти нельзя заработать, а больше денег взять не откуда. Вы думаете, мы по-хорошему ступили на эту дорогу, тогда поверь мне, если бы можно было как-то по-другому, ни за что не пошел бы на это дело. Ты же знаешь, что службу найти очень трудно, а быть без денег и сходить с ума — это хуже смерти, потому что человек все понимает и не может жить, это очень трудно выдержать, и тогда он становится хуже зверя. Когда мы подумали про тяжелые минуты своей жизни, тогда уже не жаль было погибнуть молодыми. Мне жаль только вас и нашу семью, что у людей, которые ничего не знали об этом, будут неприятности из-за нас. Кроме меня и Антона, про это никто не знает. Я думаю, что вы много о нас будете судить, и наши фотографии будут вам противны, но если они станут вам противны, то советую их сжечь, чтобы глаза не мозолили. А теперь желаю тебе всего наилучшего и найти хорошую женушку, например, Стасю. Передай привет папе, Вере и всем остальным, и от Антона — Еве и другим знакомым. Будьте здоровы, вспоминайте и про нас, а теперь прощайте на веки вечные. Бывший твой друг Броня. Судьба играет человеком, она всегда переменчива».

Фальшивомонетчики с государственным размахом

Отдел иностранных дел Объединенного Главного политического управления СССР сразу после нападения выдал свою версию событий. В соответствии с ней, операцию провела британская разведка с целью добыть доказательства подрывной работы СССР против своего государства. В операции участвовали члены русских монархических организаций, а прикрытие обеспечивали «латвийские спецслужбы».

Однако решающим в этом деле пока может считаться свидетельство, которое оставил журналист Гунар Курпниекс. Он в 1950-1960-х, собирая материалы про чекиста Эдуарда Берзиньша (руководителя строительства Вишерского целлюлозного-бумажного комбината, руководителя Дальневосточного строительного треста «Дальстрой», или огромной сети лагерей), в Риге встречался с вдовой Берзиньша Эльзой Берзиней и Верой Звиргздиней.

Звиргздиня и сообщила: в начале 1920-х в Москве продумывалась идея «противодействовать давлению британских империалистов путем экономической диверсии» с помощью подделки британского фунта. Эдуарду Берзиньшу удалось в Лондоне получить образец ценной жидкости, заменитель которой был найден в реке Вишера на Урале. Был построен упомянутый комбинат, на котором производились и фальшивые деньги. Звиргздиня, которая с 1925 года работала кассиром в представительстве СССР в Таллине, вспоминает: «Не могу сказать, что в тот раз я ждала чего-то особенного от прихода Нетте и Махмасталя. Это было привычным делом. Знала, что часть почты они оставят в Риге, потом приедут в Таллин, чтобы дальше отправиться в Берлин с почти пустыми мешками. Сама процедура была секретной до мелочей. Полученные от курьеров деньги я по своим каналам отсылала дальше. Иногда это было легально, но чаще — с посредничеством агентов. О происшествии в поезде из Риги по телефону сообщил коллега. Я тотчас информировала посла. В посольстве начался ужасный переполох. Никто же не знал, что Махмасталь будет держаться настолько безупречно. Можете представить, что случилось бы, если бы полиция нашла в мешках фальшивые деньги! Махмасталь в лучшем случае получил бы пожизненную каторгу, а другие! Даже трудно вообразить, какой скандал мирового масштаба тогда бы разразился! Дипломатическое положение нашей страны и так не было особо блестящим, а позор, связанный с фальшивыми деньгами, обрушил бы нас как карточный домик. Могу только сказать огромное спасибо и Теодору Нетте, и Иоганну Махмасталю». На вопрос, возможно ли, что нападавшие об этом знали, Звиргздиня ответила: «Вполне возможно, что знали. Но, думаю, просто решили, что в мешках большая ценность».

Факт, что советские представительства занимались распространением фальшивых денег, был хорошо известен. В мае 1922 года на Рижской железнодорожной станции сама супруга наркома иностранных дел Советской России Максима Литвинова пыталась приобрести билет, расплатившись тремя поддельными банкнотами по 500 латвийских рублей (это демонстрирует, в каком объеме велась эта деятельность). В свою очередь, в 1923 году было констатировано, что из Москвы пришли еще две посылки фальшивых денег, изготовленных из «английской целлюлозы». Советской стороне пришлось считаться с возможностью провала, и это подтверждает сказанное самим Литвиновым на похоронах Нетте в Москве: «Ограбление почты дало бы нашим врагам возможность изготовленные ими поддельные документы выдать за настоящие, найденные в дипломатической почте!»

…Уже на следующий день после нападения появилось прошение наградить Нетте и Махмасталя орденом Красного Знамени. В честь Нетте называли корабли, колхозы, школы и пионерские отряды.

В Риге в 1967 году возле дома на улице Энгельса (ныне — Стабу), 30, была открыта мемориальная доска. И по сей день у памятного камня на станции Икшкиле представители российского посольства возлагают цветы в память о случившемся 5 февраля 1926 года…

Эрик Екабсонс, доктор истории, «Открытый город»