"Тайное гнездо" ивановских фальшивомонетчиков

 Приманкой послужила ассигнация в 25 рублей

Владимирский губернатор князь Долгоруков основным источником "баснословного богатства" ивановских крестьян считал фальшивомонетничество. Преступников нередко задерживали, но в полицейские сети попадалась лишь "мелочь". С богатыми фабрикантами юстиция обычно не связывалась. Поскольку для изготовления фальшивок сложного инструмента не требовалось, его было легко спрятать, обыск обычно ничего не давал.

Но однажды полиции всё же улыбнулась удача. В июле 1806 года к шуйскому земскому исправнику Пожарскому, квартировавшему в Иванове, явился местный крестьянин Зубков. Он сообщил, что в питейном доме у него состоялся разговор с резчиком Шаровым. Заговорив о том, что ивановские крестьяне нажили свои капиталы "от делания фальшивых бумажек", Шаров признался, что тоже решил пойти по этому пути и просил собутыльника помочь ему в сбыте ассигнаций. Зубков дал обещание, но, зная, что "дело это весьма дурное", о разговоре донес исправнику.

Пожарский попросил Зубкова узнать у Шарова, не вырезал ли он прежде "ассигнационных досок", а изготовленную им новую доску выманить у него. Доносчик даже получил от исправника 25 рублей на оперативные расходы – дабы Шарова "скорее заманить в сети, нарочно для него расставленные". Эту ассигнацию резчик использовал в качестве образца и вскоре склеил "пальмовую доску" для изготовления фальшивок. Он отнес неоконченное изделие товарищу, поскольку боялся, что дома ее увидит мать. Работу он продолжил в "задней горнице" дома Зубкова, где хранил и необходимый инструмент – семь "долоточков".

Крестьянин в роли провокатора

Пожарский справедливо полагал, что "делание фальшивых бумажек большею частию происходит от резщиков, которых в Иванове по множеству набоешных и ситцевых заводов есть довольное количество и которым, кажется, немудрено, вырезать доску для делания бумажек, когда они гораздо мудренее вырезают доски для печатания набоек и ситцов". Исходя из этого, он предложил Зубкову сыграть роль провокатора: он должен был приглашать в дом резчиков, демонстрировать им доску Шарова и просить сделать такую же.

23 августа Зубков в питейном доме встретил двух знакомцев – живописца из Богородского Сечканова и ивановского резчика Хухлычёва. Он пригласил их продолжить застолье у себя дома, обещая угостить пивом. Когда "усталый" живописец уже улегся спать, Зубков продемонстрировал резчику инструмент, а затем извлек из-за образа и ассигнационную доску. С гостя мигом слетел хмель, он ушел и немедленно сообщил обо всём священнику Покровской церкви, который тут же написал Пожарскому.

Но еще до появления исправника в дом к Зубкову явились сотские – представители земской полиции. Они обнаружили ту самую ассигнационную доску, которую почуявший неладное хозяин успел перепрятать под крыльцо. Изъяв "долоточки" и доску, исправник отправился с арестованным к себе на квартиру, а вскоре – с обыском к автору обнаруженного у Зубкова изделия.

Шаров поначалу пытался отрицать, что вообще знает мастерство резчика, хотя в его доме был обнаружен целый набор инструментов (десять долот, четыре подпилка, два каточка и пилочка), а еще три связки белой бумаги, обрезанной под размер ассигнаций. Всё это, а также показания товарища, уличившего его в изготовлении доски, заставили Шарова пойти на попятную.

Подстрекательницей стала любовница

Несостоявшийся фальшивомонетчик оказался бедным ремесленником, промышлявшим "резным и столярным мастерством", а также переплетом "худых книг" и копированием. Благодаря этому он и накопил бумагу, которую намеревался использовать для "печатания ассигнаций".

В склонении к преступлению Василий Шаров обвинил женщину – свою однофамилицу Анну, с которой он уже семь лет "обращался в любовных делах". Она не желала идти замуж за незадачливого переплетчика и побуждала его "поправить свое состояние" с помощью изготовления фальшивых ассигнаций.

Анна была не единственным "подстрекателем". Еще осенью 1805-го, напоив Шарова "ерофеичем", некий Лоскутов просил его изготовить доску для "печатания" 25-рублевок. А весной он получил аналогичный заказ от Бурылиных. Иван Бурылин сознался, что недавно они потеряли своего "делателя бумажек" и предлагал Шарову стать таковым. Он обещал научить его технике изготовления ассигнаций и предоставить бумагу.

"Будучи окружен со всех сторон таковыми ласкателями, которые внушали ему, что от делания бумажек они и домы себе нажили и что он от них будет богат", Шаров и пошел на преступление.

"Короткое знакомство отрицаем"

Казалось, перед исправником открывается вход в гнездо "ивановских фальшивомонетчиков". Но без материальных доказательств слова Шарова не стоили ничего, а получить их было непросто. 18-19 сентября 1806 года прошли обыски у всех фигурантов. У них были изъяты ассигнации для сверки номеров с банковскими списками. Но они оказались подлинными. Следствие заинтересовали лоскутки синей бумаги, обнаруженной у Афанасия Бурылина, но тот пояснил, что это обертка от "покупной аглицкой утошной бумаги".

27-летняя Анна Шарова оказалась не просто однофамилицей обвиняемого. Василий был крепостным ее отца, выкупленным у помещика. Он долгое время жил в их дворе в маленькой "келье". Анна утверждала, что "короткого знакомства" с Василием не имела и "в любовных делах с ним не обращалась". Не помогла и очная ставка, на которой Шаров предъявил позолоченный крест, подаренный ему Анной в знак любви.

Отрицали "короткое знакомство" с Шаровым и другие фигуранты. Иван Бурылин показал, что несостоявшегося фальшивомонетчика вовсе не знает, а свой богатый дом "нажил от производства набоечного мастерства и от хорошего к нему доверия". С Афанасием Бурылиным Шаров якобы познакомился, когда четыре года назад ездил в Ярославль за покупками, но он этого не подтверждал, а свидетели запамятовали. Солдатка Прасковья Михайлова, якобы вызывавшая Шарова на встречу к Лоскутову, этого не признала.

26 сентября 1806 года все подозреваемые вышли на свободу: доказательств их вины у следствия не было. Пострадал лишь сам несостоявшийся фальшивомонетчик. Владимирская палата гражданского суда 5 июня 1807 года вынесла решение о наказании Шарова 25-ю ударами плетью и ссылке на поселение. Так провалилась намеченная земским исправником операция по открытию "гнезда" ивановских фальшивомонетчиков.