Во славу пышнотелых дам

Матушка и две жены

Этот диалог я услышала в театральном фойе. Две упитанные, бело-розовые, как зефир, блондинки поправляли перед зеркалом прически и обменивались репликами:

– Села на диету, начала худеть, сорвалась и вернула все свои килограммы!

– Я поняла, что диета не для меня, и не горюю: у нас, рубенсовских женщин, свои козыри.

– Да-а… Где только Рубенса найти?

Глядя на полотна Рубенса с обнаженной женской натурой, можно заподозрить в художнике большую любовь к женскому полу в самом что ни на есть банальном, житейском плане. А то и представить себе сеанс, который переходит в веселый пир с участием аппетитных натурщиц.

Но вот что рассказывал племянник Рубенса о распорядке дня своего знаменитого дяди: «Он поднимался в четыре утра, взяв за правило начинать новый день с посещения мессы, если только его не терзал приступ подагры, изрядно отравлявшей ему существование. Затем он принимался за работу, усадив возле себя наемного чтеца».

Чтец читал Рубенсу на языке оригинала труды древнегреческих и древнеримских историков и философов. С пяти вечера у художника – конная прогулка. День завершался ужином с друзьями. При этом племянник замечал, что дядя «терпеть не мог злоупотребления вином и обжорства, как и азартных игр».

Правда, это портрет Рубенса уже в летах. Но и молодой Питер Пауль отличался благоразумием и благочестием. Биографы художника обнаружить следы его романтических приключений так и не смогли.

В двадцать с небольшим Рубенс отправился совершенствоваться в своем искусстве в Италию. Искушений – выше крыши. Имена многих его земляков-сверстников «увековечены» полицейскими протоколами: нарушали общественный порядок, устраивая безбрежные кутежи, уличные драки. Рубенс всего этого сторонился.

«Очевидно, следует принять как данность искреннее целомудрие художника», – прочтем в одной из книг о нем. Возможно, это был еще тот редкий случай, когда сын усвоил горький урок из своей семейной истории.

…Родители Рубенса были вынужденными переселенцами: бежали от религиозных преследований из Нидерландов в Германию. Там отец художника – Ян Рубенс, юрист, вошел в окружение принца Вильгельма Оранского, стал доверенным лицом его супруги Анны по ее имущественным искам.

Вильгельм и Анна между собой не ладили. К тому же принц участвовал в военных походах. Анна дома скучала. Сначала скучала, а потом, как поползли слухи, уже и не скучала: все чаще в ее замке видели Яна Рубенса.

Когда Вильгельм вернулся, Анна была беременна. Принц решил, что это отличный повод развестись с нелюбимой женой, обвинив ее в прелюбодеянии. Скандал в благородном семействе предали огласке. Рубенса арестовали.

Он провел в тюрьме два года, ему грозил смертный приговор. Есть легенда о том, что спасла его Анна, согласившись не протестовать против развода в обмен на жизнь любовника.

Рубенса отправили фактически под домашний арест. Жена, которая сразу великодушно его простила, занялась выращиванием овощей – для семьи и на продажу, нашла финансовую поддержку у родственников.

Питер Пауль родился после всей этой истории. Но, повзрослев, не мог о ней не узнать. Тем более что ранить отца это уже не могло: он умер, когда будущему художнику было десять лет.

Сын вырос честолюбивым. Он поставил перед собой цель стать лучшим в живописи, добиться трудом и талантом богатства и рыцарского титула. (Удалось и то и другое.) Романтические приключения могли быть преградой на этом пути. И Рубенс, вероятно, унял бурление страстей голосом разума.

В памяти потомков он остался человеком, в жизни которого были три женщины: Мария, Изабелла, Елена.

Мария – это его мать, которую он любил и уважал. Изабелла – его первая жена. В 34 года она стала жертвой чумы. Елена – ее дальняя родственница, вторая жена художника.

Женившись на 16-летней Елене Фоурмен, 53-летний Питер Пауль Рубенс открыл новую страницу не только в своей судьбе, но и в своем творчестве.

Еленинский переворот

Однажды Филипп IV, испанский король и правитель Священной Римской империи, которая включала и родину Рубенса – Фландрию, заказал ему картину на модный сюжет «Суд Париса».

Это по античному мифу. Боги-олимпийцы устроили пир, Эриду на него не пригласили, и она, богиня раздора, в отместку решила их перессорить. Подбросила на пиршественный стол золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей». И три богини – Гера (в римском варианте – Юнона), Афродита (Венера) и Афина (Минерва) – заспорили, кому оно предназначено. Судьей в этом споре выбрали красавца-пастуха Париса. Он отдал яблоко богине любви Афродите (Венере).

Когда брат короля – кардинал-инфант Фердинанд взглянул на написанный Рубенсом «Суд Париса» перед отправкой картины в Мадрид, он понял, что должен подготовить родственника к этой встрече с прекрасным. «Эта картина, – объяснял Фердинанд в сопроводительном послании, – бесспорно, лучшее из всего написанного Рубенсом. В ней есть всего один недостаток – слишком откровенная нагота богинь, но убедить художника внести поправки оказалось невозможно; он уверяет, что это необходимо и подчеркивает красоту письма».

Хотя жена Рубенса не выкупала картину «Суд Париса», на которой изображена обнаженной, этому холсту тоже грозила гибель. Спустя почти полтора столетия после создания картины ее назвал неприличной и собирался уничтожить очередной испанский король. К счастью для потомков, все-таки не решился. «Суд Париса», в центре которого – жена Рубенса в образе Афродиты (Венеры), – одна из жемчужин коллекции музея Прадо в Мадриде.

Был и другой пикантный момент, который кардинал-инфант тоже не оставил без внимания: «Венера, занимающая центр картины, обликом весьма напоминает его жену, бесспорно, самую красивую из всех виденных здесь мною женщин».

И сегодня далеко не каждый мужчина решится так откровенно демонстрировать прелести своей жены. А Рубенс не раз писал Елену обнаженной: и на холстах, сделанных для себя, для домашней коллекции, и в мифологических образах – на заказных полотнах.

При этом нет (по крайней мере, не известны) портретов обнаженной Изабеллы, первой его жены. Это – одна из загадок творчества художника и его отношений с женщинами. Возможный ответ: неожиданная смерть Изабеллы заставила его трепетнее относиться к земным радостям, к женской красоте, которая может так внезапно исчезнуть. Рубенс спешил увековечить их своим искусством.

После смерти Изабеллы в жизни Рубенса произошли события, изменившие его отношение ко многим и многому. Чувства были скованы скорбью. Он решил отдалиться от живописи, которую современники называли лишь одним из его бесспорных талантов, и проявить себя в дипломатии.

Дипломатические способности Рубенса, умение найти подход к самым разным людям окружающие оценили еще во время его пребывания в Италии. Уже известный художник Рубенс, работая по заказам правителей и влиятельных вельмож разных государств, не раз получал дипломатические задания в интересах испанского короля.

Ему нравилась эта таинственная другая жизнь, ощущение участия в большой игре. Вероятно, он чувствовал себя кем-то вроде альтернативного шефа внешней разведки. Обзавелся целой сетью информаторов – главным образом торговцев картинами и антиквариатом. Эти люди, не вызывая подозрений, колесили по миру, были вхожи во дворцы.

Рубенс дождался своего звездного дипломатического часа: его отправили с важным дипломатическим заданием в Англию. Но радость была недолгой. Тот объем полномочий, которым испанский король наделил художника, не позволял вести полноценные переговоры, принимать быстрые решения.

Некоторые историки высказывают мнение: если бы миссия Рубенса удалась, возможно, в Европе не разразилась бы Тридцатилетняя война. Но этого не случилось.

Дипломатические опыты заставили Рубенса убедиться в том, что в глазах высшей знати он, несмотря на все свои заслуги, большую образованность, жалованное дворянство, был и остается чужаком. К тому же Рубенс убедился, что результат труда дипломата, в отличие от художника, часто зависит не от его таланта и упорства, а от множества досадных случайностей.

Рубенс вернулся домой, женился на самой красивой девушке Антверпена, занялся живописью и почувствовал, что обрел наконец душевный покой.

Наблюдения за природой, участие в народных праздниках, не говоря уже о семейных радостях, стали для него дороже книжной учености, которой он так дорожил. А молодая жена теперь была для него и музой, и моделью.

Нравилось ли Елене, что Рубенс пишет ее обнаженной? Нет. После его смерти она даже стала скупать картины, на которых изображена в костюме Евы, чтобы… их уничтожить!

Правда, расправиться с ними не спешила. Кардинал-инфант Фердинанд узнал о ее намерении и поручил духовнику Елены отговорить ее от этого опрометчивого поступка.

Какие уж доводы приводил духовник – неизвестно, но отговорил.

Возможно, его слова перекликались с мнением одного современного культуролога, который нашел такое красивое сравнение. Обнаженная натура на полотнах Рубенса – это его благодарность Творцу за обилие земных благ. Она сродни тому религиозному чувству, которое в старину испытывали крестьяне, когда на праздниках урожая украшали церкви плодами, выращенными на полях и огородных грядках.