Астрахань и астраханцы. Пошла? Пошла!
Местные знатоки (а иначе — какие же мы местные?) догадались сразу, не тратя минуту на размышления. Два волшебных слова — вобла пошла…
Действительно, эти слова милы сердцу практически каждого астраханца. Во время двухнедельного нереста воблы все мы становимся рыбаками — любого пола, возраста, национальности. Как говорится, несть ни эллина, ни иудея, ни скифа — все астраханцы-рыболовы. Универсальный объединяющий период. Хотя каждому хочется кусочек берега без соседей. Рыбак рыбака ненавидит наверняка…
Ловить воблу — дело нехитрое. Это у нас умеют все от мала до велика. Даже гламурные дурочки, которые сохраняются и в периоды экономических кризисов, приезжают на рыбалку с предпоследним айфоном. И дорогим своим маникюром пытаются нанизать червяка, вереща на всю реку. Потому как это круто.
Вобла, помимо всего прочего, помогает астраханцам… быть астраханцами. Ведь она только здесь, во всех остальных регионах — плотва да тарань, чего они там понимают в воблиных ошкурках? А уж приехать куда-нибудь на какой-нибудь съезд-корпоративное обучение-семинар-конференцию, вообще — милое дело! Достаешь из широких штанин, а лучше из чемодана, чалку-другую, и сразу видно — астраханец. Почет тебе и уважение!
Есть даже тест на определение истинного, то бишь аутентичного астраханца. Спроси любого россиянина — что самое вкусное в вобле? Если присутствуют варианты «ребрышки», «хвостик», «спинка» - не то! Человек не отсюда. Настоящий астраханец сразу ответит — пузырь, зажаренный на спичке! Воблу ради этого пузыря и ловят! Хотя последнее, конечно, преувеличение.
Нет, так было не всегда. Долгое время наши предки воблу за человека не считали, и ее заготовкой не интересовались. Налегали на «краснуху», уважали судака да щуку. Какие вообще виды рыбы ценились в стародавние времена? Можно открыть «Повесть о Ерше Ершовиче», относящуюся ко второй половине XVI века. Есть там сцена суда над Ершом Ершовичем: «Лета 7105 (1596) декабря в день было в большом озере Ростовском съезжалися судьи всех городов, имена судьям: Белуга Ярославская, Семга Переяславская, боярин и воевода Осетр Хвалынского моря, окольничий был Сом, больших Волжских предел (краев), судные мужики Судак да Щука-трепетуха!».
Еще есть там лодуга, сиг, сельдь, язь, нельма, сазан, лещ, голавль. И самый последний в иерархии — Ерш. А вот воблы нет вовсе. От нас, короче говоря, ездил Осетр, а воблу держали в игноре, и в приличное общество не пускали.
А вот когда, ближе к середине XIX века, воблу «распробовали» - вот тут процесс пошел! Наряду с селедкой ее научились заготавливать впрок и продавать за пределы губернии. И уже потом, да, воблой топили печку, а в голодные годы спасались от смерти. И космонавтам ее научились заворачивать, и в пайки работникам советских органов власти подкладывать (было такое в начале 80-х). Стала эта рыбка знаменита и популярна.
Она настолько популярна, что ей проходу не дают. В буквальном смысле. Для того, чтобы зайти в основные волжские водотоки и воспроизвести потомство, вобле приходится пробираться через лабиринты сетей, которые в наших низовьях не ставят только ленивые. Если бы у воблы были настолько развитые мозги, насколько вкусен плавательный пузырь, она бы давно сказала потомкам: «Мальчишки и девчонки! Слушайте, Астраханская область — не лучшее место для секса. По крайней мере — для нашего, рыбьего. Там нашего брата ловят почем зря. Плывешь по коридору… Внизу — свинец, свинец, свинец… А по бокам — червяки, червяки, червяки. Только надкусишь чуток — и ты уже на сковороде. Или еще хуже, в мумифицированном виде — на Селенских исадах».
Но мозгов у нее мало, и она повторяет свои же ошибки буквально каждый год. А что мы хотим от рыбы, если многие люди, с человеческим мозгом, делают тоже самое?
Кстати, о схожести некоторых людей и некоторых воблей, в смысле — вобел. Эту схожесть верно подметил Михаил наш Евграфович Салтыков-Щедрин. В сказке «Вяленая вобла» писал он так:
- Воблу поймали, вычистили внутренности (только молоки для приплоду оставили) и вывесили на веревочке на солнце: пускай провялится. Повисела вобла денек-другой, а на третий у ней и кожа на брюхе сморщилась, и голова подсохла, и мозг, какой в голове был, выветрился, дряблый сделался.
— Как это хорошо, — говорила вяленая вобла, — что со мной эту процедуру проделали! Теперь у меня ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести — ничего такого не будет! Все у меня лишнее выветрили, вычистили и вывялили, и буду я свою линию полегоньку да потихоньку вести!
Ну, это так, сатира засола полуторавековой давности. К тому же Салтыков-Щедрин был писателем, а не рыбаком. Да еще и не астраханцем. А для астраханцев сейчас другие слова важнее. Как раз, те самые, из вопроса к интеллектуальной игре. Вобла пошла! Потихоньку, полегоньку, кое-где, вода еще холодная, сосед ездил, вчера ведро поймал, налево от моста к парому, мелочи много, но есть уже и крупная, у меня отгул остался…
И соль не сильно подорожала. И даже червяки в прежнюю цену. А что еще надо-то?