Вот такое кино: кровь ведрами и любовь без покровов

"Карамора". Режиссер Данила Козловский, в ролях Данила Козловский, Филипп Янковский, Андрей Смоляков. Россия, Start, 2022.

 

До судьбоносного нынешнего февраля эволюция российской сериальной индустрии подтверждала сдержанно–оптимистичные представления об эволюции страны в целом. Индустрия вместе со страной двигалась общим западным курсом, в русле общих западных мод и веяний — правда, с запозданием. На то и "догоняющее развитие".

Отставание составляло лет десять — по крайней мере, броская и во многом новаторская для России "Карамора" упивается ровно тем же, чем броская и новаторская в мировом масштабе "Игра престолов" упивалась в год выхода первого сезона — 2011–м. А именно: жанровой нестандартностью и вседозволенностью по части секса и насилия.

До Бениоффа и Уайсса никто не выпускал на телеэкран дорогое фэнтези, нарушающее все конвенции по обращению со зрительскими привычками и ожиданиями. До Данилы Козловского никто не предлагал российской аудитории разудалую — и тоже крайне недешевую по тамошним меркам — смесь постмодернистской конспирологии, кинокомикса, вампирского мэшапа. И оба сериала с совершенно одинаковым подростковым удовольствием смакуют прежде запретное (в данном жанре или разновидности телепродукта), но всегда желанное: кровь ведрами и любовь без покровов.

 

В России ведь вечно так: долгие годы строгих ханжеских умолчаний сменяются вдруг судорожным разгулом. Ныне живущие проходили это в восьмидесятых–девяностых, когда застарелую чопорность партийной культуры вдребезги разнесла разухабистая поздне— и постсоветская жеребятина. Но ведь сто с небольшим лет назад, как раз во времена действия "Караморы", творилось то же самое: в православно–самодержавную страну с ее традиционными ценностями "пришла проблема пола, румяная фефёла, и ржет навеселе". Так что обилие в сериале человеческой плоти — как голой, так и разорванной на куски — оправдано обстоятельствами места и времени: в Российской империи первых двух десятилетий 20 века правили бал террор и промискуитет.

 

Хотя режиссером Козловским (он же исполнитель главной роли) и сводным продюсерским коллективом (помимо того же Козловского сразу две мощные команды: Федорович — Никишов и Илоян — Шляппо — Жалинский — Троцюк) в первую очередь наверняка двигали основные коммерческие инстинкты. В рыночной России массового потребителя продюсеры и менеджеры всегда держали за существо простое. Ведомое эросом и танатосом.

Однако монополия на сериалы долго принадлежала телеканалам с их официозной благопристойностью и культом "тети Мани, которая, варя борщ, одним глазом смотрит в кастрюлю, а другим в телевизор" (из частного разговора с московским продюсером). В передовых Штатах, кстати, ситуация отличалась не слишком: революция, одним из символом которой стала та же "Игра престолов", произошла на кабельных каналах, к коим вскоре присоединились стриминговые сервисы. А потом и российские онлайн–платформы открыли дорогу непредставимому ранее на тамошнем малом экране: мрачному социальному реализму, оппозиционному фрондерству (в рамках, конечно, в рамках), странным триллерам, голым телам и нецензурной лексике. Всему тому, что во второй половине восьмидесятых поражало и радовало на экране большом.

Восьмисерийная "Карамора" знаменует (ну, или могла ознаменовать — накануне известных событий с неизвестными последствиями) окончательное прощание с диктатом тети Мани: теперь можно вложить немалые деньги в альтернативно–исторический комикс с уймой отсылок к реальным и литературным персонажам, можно заняться лихой фальсификацией истории и глумлением над славным прошлым. Уже само название сериала отсылает к рассказу Горького — про революционера–подпольщика, пошедшего на сотрудничество с охранкой.

Книжный Петр Каразин дал герою Козловского и имя, и кличку (та самая Карамора — большой комар), и профессию террориста, и сущность двойного агента. Только мотивация у него на экране такая, какая основоположнику социалистического реализма не приснилась бы и в кошмаре: анархист Карамора вместе с полицией охотится на совсем уж отмороженных садистов–подпольщиков, за которыми, в свою очередь, стоят кровопийцы государственные. Кровопийцы в самом прямом смысле — кровососущие мертвецы. Они, как выясняется, правят Россией со времен Петра I, привезшего заразу вампиризма вместе со всякой другой заразой из возлюбленной им Европы…

Постмодернистская конспирология обязывает к переходу на личности: на экране действуют Маяковский и Лев Толстой, Сталин и Столыпин, Распутин и его убийца князь Юсупов. В лучшие свои моменты сериал заставляет вспомнить шедевр Андрея Лазарчука и Михаила Успенского в том же жанре — роман "Посмотри в глаза чудовищ". Местами "Карамора" почти так же остроумна (эпизод с Толстым), местами веселит разнузданной клоунадой (Юсупов в исполнении Евгения Шварца), местами утомляет претензиями на глубокомыслие и раздражает самолюбованием.

…Авторы, собравшиеся столь внушительным составом, явно видели себя открывателями новой страницы в истории русских жанровых сериалов. Возможно, они и впрямь ими окажутся — если только эта страница не будет решительно захлопнута по причинам, не имеющим никакого отношения к кино и ТВ.