И Долина, и Апина, и Успенская — все рассказывали Таничу о своих возлюбленных

«Приезжаем на репетицию, а там нас ждут две угловатые девчонки, странно одетые. На одну нельзя было...

«Приезжаем на репетицию, а там нас ждут две угловатые девчонки, странно одетые. На одну нельзя было не обратить внимания: рыжая, волосы во все стороны торчат, в платье с черным фартуком, в красных лаковых сапогах! Другая (это была Лена Камбурова) замечательно спела драматическую песню. А затем на сцену вышла та яркая, рыжая. И стала очень заразительно, несколько по-дворовому петь. И все в один голос: «Да, она нам подходит, ее и возьмем». Это была Алла Пугачева», — рассказала Лидия Козлова, вдова Михаила Танича.

— Лидия Николаевна, вся российская эстрада держится, кажется, на Михаиле Таниче. Ведь трудно назвать популярного исполнителя, который бы не пел его песен. Например, «Черного кота», считающегося его визитной карточкой. Как Михаил Исаевич создавал свои шлягеры?

— Его мозги все время были настроены на написание стихов. При этом Танич не ходил с блокнотом и ручкой. Часто все выглядело так: муж просыпался среди ночи, лежал какое-то время в постели, сочиняя в уме строки будущей песни. Меня не будил, понимая, что сразу начнутся бытовые разговоры, которые отвлекут. Он обожал эти тихие ночные часы. «Мозги у меня в это время свободные, — говорил он, — город еще не проснулся, еще никто не наступил на крылья каблуками, и я могу полетать…» Как только в голове у него что-то складывалось, он сразу вставал, бежал в кабинет и все записывал. Часов в 7—8 утра, когда просыпалась я, муж читал мне только что написанное, больше он никому не доверял, одобрение ему требовалось только от меня. Как близкий человек, я имела право делать замечания. Он, конечно, напрягался. Мужа это раздражало, но все-таки он прислушивался. А если нам казалось, что стихи получились, мы оба радовались. Как говорится, махали крылышками от счастья.

Дальше надо было продумать, какой исполнитель эту песню сможет спеть, чтобы наилучшим образом передать ее тему, характер. Часам к девяти утра у нас складывалось представление об этом. Затем нужно было найти композитора, который напишет соответствующую словам музыку.

— Потрясающе! Получается, все выверялось просто с математической точностью.

— Да, шла филигранная творческая работа. Написав, например, «Черного кота», Танич позвонил Юре Саульскому, который в то время был увлечен джазом и у которого был свой джазовый коллектив. Саульский позвал нас к себе в гости. Жил он тогда на Садовом кольце в коммунальной квартире. Услышав стихи, Юра сказал, что вряд ли сумеет что-то сочинить. Но Миша его убедил: «Ты просто напиши музыку, которая ударит каждого и по голове, и по сердцу». Юра внял, сел за пианино и за пять-десять минут наиграл мелодию «Черного кота», которая сегодня известна всем и каждому. Готовую песню они понесли на Всесоюзное радио, в знаменитую программу «С добрым утром!». Девочки-редакторши пришли в полный экстаз, сказав, что поддержат песню перед высшим начальством. Но поставили условие: «Ведите нас всех в ресторан!» Ну, два джентльмена, конечно, пригласили их в самый лучший, в «Арагви». Будучи оба нищими, заказали в ресторане вино, разную вкусную закуску, полагая, что их денег хватит. Но не тут-то было. Когда официант принес счет на 29 рублей 60 копеек, оба ахнули и перепугались, что сейчас их арестуют. Но они взяли официанта под ручку, отвели в сторону и объяснили, что денег у них при себе таких нет, принесут завтра, а под залог оставят Юрины часы и расписку в придачу. Так и договорились. Потом «Черного кота» записали на радио, а после того, как его исполнила популярнейшая в 60-е годы Тамара Миансарова, песню запел весь Советский Союз. Вскоре ее перевели на другие языки мира. Кстати, самому Мише больше всего нравилось исполнение Жанны Агузаровой.

— Танич предпочитал работать с известными исполнителями?

— Наоборот. Он любил открывать новые имена, помогать пробиваться молодым талантливым певцам и певицам. Агузарова, между прочим, начала исполнять «Черного кота», когда была еще никому не известной. Что касается звезд, то долгое время Мишу к ним не подпускали. Когда же Танич стал знаменитым, они сами начали к нему обращаться. Первой была легендарная Клавдия Шульженко. Она попросила написать песню к своему юбилейному, по случаю 75-летия, концерту в Колонном зале Дома союзов. От удивления («Ко мне обратилась сама Шульженко!») у Миши волосы дыбом встали, но он согласился. Долго думал и в итоге сочинил «Домового». Когда я спросила, какого такого домового, Танич объяснил: «После войны в стране оказалось много одиноких женщин. Сейчас всем им за пятьдесят, на­дежды на личное счастье уже мало. Но ночью, когда такая женщина спит, ей снится, что вроде кто-то ходит по комнате, что-то переставляет, поправляет фотографии на стене. Это завелся домовой, с которым она начинает дружить и перестает чувствовать себя одинокой…»

Клавдия Ивановна была в восторге. Но через месяц вдруг звонит и говорит: «Мишенька, знаешь, подумав, я решила, в 75 лет с такой эротичной песней на концерте в Колонном зале Дома союзов мне выступать как-то неприлично». Но на радио она песню записала, «Домовой» в ее исполнении звучал.

— А бывало, что Михаил Исаевич не хотел отдавать кому-то песню, которую у него просили?

— Бывало, он делал вид, что не хочет отдавать. Как тут не вспомнить историю песни Сюткина «Я не красавчик». Валера ходил к нам в гости, они с Мишей часто играли в бильярд, бильярдный стол стоит у нас в квартире на втором этаже. Им всегда было интересно поговорить друг с другом. И однажды Миша спросил Валеру: «Вот ты правильно выбираешь песни, грамотно их подаешь. А сам не пробовал написать музыку?» Сюткин признался, что давно хотел попросить у Миши стихи и попробовать написать на них музыку, но никак не мог решиться. Тогда Миша и говорит: «Ну, идем наверх, сыграем в бильярд. Если выиграешь, дам тебе песню». Они ушли. Сюткин хороший бильярдист, но обыграть Танича было непросто. Валера потом со смехом рассказывал: «Сначала я проигрывал, но вдруг Танич начинает промахиваться, раз не попадает по шару, два не попадает, и партию выигрываю я. Кажется, Михаил Исаевич мне специально поддался». В итоге Танич дал ему песню: «Я не красавчик, чтоб все с ума сходили, / Да и не сходят — это даже веселей, / Но девочки всегда во мне чего-то находили, / Не знаю что, но девочкам видней».

— Среди новых имен, открытых Таничем, было и имя Аллы Пугачевой. Именно с песни Михаила Исаевича «Робот» началась в 1965 году карьера Аллы Борисовны. Как это произошло?

— В то время был популярен дуэт Лившица и Левенбука, двух сатириков, которые с успехом повсюду гастролировали. Отправляясь как-то в очередное турне на северо-восток страны, они позвали с собой Танича. Он должен был читать на концертах свои стихи. Кроме того, Лившиц с Левенбуком всегда приглашали на гастроли одну или двух поющих девушек, которые исполняли эстрадные песни, вписывавшиеся в их юмористическую программу. Кого из начинающих певиц взять на этот раз, накануне гастролей решено еще не было. Зато шутливая песня под названием «Робот» для поющей девушки была уже создана. Написал ее Танич вместе со своим другом композитором Левоном Мерабовым. Чтобы найти исполнительницу, объявили конкурс. Приезжаем, помню, в репетиционный зал, а там нас ждут две какие-то угловатые девчонки, странно одетые. На одну нельзя было не обратить внимания — рыжая, волосы во все стороны торчат, в платье с черным фартуком, в красных и, если не ошибаюсь, лаковых сапогах! Другая (это была Лена Камбурова) замечательно спела драматическую песню. Но программа-то у Лифшица с Левенбуком юмористическая. Лену они поблагодарили и отпустили, и на сцену вышла та яркая, рыжая. И стала очень заразительно, несколько по-дворовому петь. И все в один голос сказали: «Да, она нам подходит, ее и возьмем». Это была Алла Пугачева. Гастроли длились месяц или даже два, Танич успел к ней приглядеться и понял: из нее выйдет толк. Как видно, не ошибся.

— Изумительную песню «Айсберг» в 1983 году вы, стало быть, написали специально для Аллы Пугачевой?

— Нет, я не слишком общительный человек, ни к кому не лезу ни с разговорами, ни с какими-то предложениями. С Аллой вообще никогда мы не были подружками. Понимаете, дружить с Пугачевой — значит подчиниться ей, я же всегда любила независимость… Песня «Айсберг» стала моей третьей песней, которую я написала вместе с Игорем Николаевым. Две предыдущие с успехом исполнили Люся Гурченко и Эдита Пьеха.

Игорь тогда еще не работал у Аллы. Он только приехал в Москву с Сахалина, учился в Музыкальном училище при Московской консерватории и часто бывал у нас с Таничем, я его кормила борщом. Во время очередной встречи он меня спрашивает: «Лидия Николаевна, нет ли у вас новой песни? Дело в том, что я собираюсь пойти к Пугачевой, предложить ей несколько своих композиций». Ну я и показала Игорю «Айсберг». Когда Игорь приехал к Пугачевой, она лежала в постели больная, с гриппом. Рядом сидел Андрюша Вознесенский и еще какие-то люди. Меня там не было, все это я знаю от третьих лиц. Пугачева сказала Игорю: «Ну, показывай, с чем пришел». Он принес ей три песни. Первые две были хорошие — отличные слова, прекрасная музыка, но на шлягер не тянули. Знаете, шлягер всегда чувствуется сразу, достаточно нескольких секунд, чтобы ты влюбился в песню. Когда Игорь исполнил мой «Айсберг», Пугачева задумалась. И тут заговорил Андрюша Вознесенский: «Алла, если ты хочешь, чтобы песня ушла в народ, возьми «Айсберг». Ее точно все запоют». Это было мнение замечательного поэта, честного в творчестве человека, который тонко чувствовал любой текст. Ведь он сам написал немало великолепных песен: «Подберу музыку» или «Миллион алых роз».

Алла послушалась. Потом рассказывала, что болезнь в тот миг у нее как рукой сняло. Она быстренько оделась, и все поехали в кардиологический центр к Лео Бокерии. Дело в том, что там имелась суперчувствительная техника, на которой была возможность качественно записать песню, чтобы ее как можно скорее выпустить в эфир. В противном случае на запись в студии ушло бы две-три недели. Прямо из центра Бокерии Игорь приехал ко мне, привез запись. Мы ее прослушали и пришли к выводу, что да, песня вроде получилась.

— «Вроде получилась» — это вы хорошо сказали. Ведь «Айсберг» стал культовой песней! Как и ваш хит «Снег кружится, летает и тает». Впрочем, сколько вы с мужем таких шлягеров написали! Ну а «Погода в доме» Танича разве не знаковая песня для Ларисы Долиной и всей страны?

— Кстати, как только Долина записала эту песню, она отправилась на дальние гастроли — во Владивосток и Приморье. Выходит на первый концерт и поет, как обычно, весь свой репертуар, в том числе джазовый, который она всегда очень хорошо исполняла. Словом, все идет как всегда. И в какой-то момент Лариса представляет публике свою новую композицию «Погода в доме». Зал взорвался, как только стихли последние аккорды: народ просил повторить! Такого в жизни Долиной никогда еще не было. Позже она рассказывала, что растерялась: «Не знаю, что делать, публика не отпускает, требуя, чтобы я еще раз, уже в третий, спела «Погоду в доме»!» На другой день устроители концертов увеличили гонорар Долиной за выступление в несколько раз. Лариса позвонила нам из Владивостока и говорит: «Михаил Исаевич, вы меня сделали богатой!» Танич ответил: «Я счастлив за тебя!»

— Кроме слов, Долина как-то отблагодарила, сделала какой-то подар­ок?

— Лариса всегда была очень отзывчивой. Помню, она помогала нам доставать продукты. Было начало 90-х, дефицит, есть было нечего. Лариса ездила на Микояновский завод, и там ей по блату, как знаменитой певице, выдавали мясо и колбасу.

— Кстати, Михаил Исаевич однажды заметил, что Лариса До­лина, как и Алена Апина, — «его певицы». Что он имел в виду?

— Что они понимают, о чем поют. Это значит, что эти певицы наиболее близко передают то, что Танич задумал выразить в песне.

— Как в вашей жизни появилась Алена Апина?

— Это тоже были 90-е годы, но когда и как мы познакомились, сейчас не вспомню. Помню лишь, что к нам домой в первый раз Алена пришла со своим вторым мужем, продюсером Александром Иратовым. У нас была готова программа на продажу — 16 песен, которые написал Танич, а музыку к ним — Сережа Коржуков, лидер созданной ими двумя группы «Лесоповал». Алене сразу понравилась песня «Узелок завяжется, узелок развяжется». Но Сережа Коржуков объяснил, что по отдельности песни не продаются, только вся программа целиком. Алена и Александр явно опешили, но чувствовалось, что песню Апиной отдавать неохота. Мы ни на чем не настаивали. Апина с Иратовым уехали. Но через день, наверное, звонят, приглашают нас к себе, чтобы еще раз все конкретно обсудить. Приезжаем. Они накрыли стол. Сидим, общаемся. Сережа Коржуков говорит: «Алена, давай я сыграю тебе всю программу, ты послушаешь, что у нас получилось». Он играет. Апиной нравится. Они переглядываются с Иратовым, спрашивают: «А сколько вся программа стоит?» Мужики-то у меня хорошие, бессреб­реники, отвечают: «За песню по сто долларов каждому из нас». Песен было шестнадцать, Танич с Коржуковым, стало быть, получили каждый по 1600 долларов. Иратов вышел в другую комнату и тут же принес эти деньги.

— Мне кажется, ваш муж сильно продешевил!

— Да, но Миша никогда не тянулся за деньгами, в нем не было коммерческой жилки, за что купить, за сколько продать, на чем заработать. Для этого требуется совершенно иной талант — талант коммерсанта. А Миша был человеком искусства, творчества и в основном даром раздавал свои песни. Смешно даже вспоминать, когда мы впервые взяли деньги за песню. Это был, наверное, 1990 год. Приходит как-то к нам в очередной раз Игорь Николаев и говорит: «Михаил Исаевич, вы что-то неправильно делаете, почему бесплатно отдаете песни? Все поэты уже давно на этом зарабатывают». Танич объяснил, что ему неловко брать деньги с начинающих исполнителей. Тогда Игорь говорит: «Дайте мне вашу новую песню, я попробую написать к ней музыку». Муж дал Николаеву какие-то слова, и тот уехал. Дня через два Игорь приезжает, достает конверт и вручает мне (Танича в тот момент не было дома): «Вот, Лидия Николаевна, держите, я написал музыку на слова Михаила Исаевича». Он ушел. Я открываю конверт, а там две тысячи долларов. Миша, конечно, был рад, но деньги он, повторю, никогда не считал своей целью, он просто старался сочинить что-то, что принесет людям радость. Понимаете, он любил всех, с кем общался, своим опытным взглядом многое видел, понимал, старался помочь, поддержать. Ведь приходили к нему не только за песнями, а просто поделиться, посоветоваться.

— Кто приходил?

— Да практически все девчонки. И Лариса Долина, и Алена Апина, и Люба Успенская — все они шли в наш дом и говорили с Таничем, как с отцом, рассказывали о своих возлюбленных, спрашивали совета, стоит ли продолжать отношения… Когда Лариса, например, влюбилась в Илюшу Спицына, она тут же приехала к нам. Илюшу оставила во дворе. Чтобы ему не было скучно ждать, мы попросили его помыть нашу машину — только что купленную старенькую иномарку. Лариса говорит Таничу: «Михаил Исаевич, я так в Илюшку влюблена, если я не выйду за него замуж, умру!» Танич отвечает: «Ну я бы на твоем месте не торопился, подумай еще». Он видел людей насквозь и всегда старался девушкам объяснить, что вот это хороший парень, а тот — не очень. Юля Началова, помню, тоже приводила своего первого парня, все свои истории рассказывала. Но жизнь такая штука, что никого еще чужой опыт не спасал от беды…

— Знаю, что Михаил Исаевич в свое время встал на защиту Юрия Антонова, когда того не хотели принимать в Союз композиторов.

— Да, Юра пришел на худсовет показывать свои песни. В числе прочих исполнил тогда и «Красные маки» о погибших в годы войны. Словом, все сделал как надо. Но классикам, заседавшим в комиссии, что-то не понравилось. Они как волки накинулись на Антонова: петь-то он не умеет, писать музыку не умеет, чего, мол, лезет в Союз композиторов. Танич, как человек справедливый, не мог выдержать такого безобразия. Он встал и сказал: «Послушайте, песни этого парня поет вся страна! Раз вы такие все умные, сядьте за пианино и сделайте что-то лучше, если получится». Весь Союз композиторов аж притих. Юра помнит об этом и всегда говорит, что Михаил Исаевич — его крестный отец.

— Среди «птенцов гнезда Танича» и Владимир Кузьмин.

— Да, Володю Кузьмина никуда не приглашали. Но Миша сказал: «Вовка, не волнуйся, давай мы с тобой одну песню сделаем, доведем ее до ума, и ее возьмут!» Так с песней Танича Кузьмин в 1985 году впервые выступил в «Песне года». Вообще, Володя был очень скромным парнем. Однажды он приехал к нам, сидит, беседует с Таничем час, два, три и вдруг говорит: «Михаил Исаевич, вы меня извините, меня девушка на улице ждет». Танич ему: «Что же ты молчал, зима ведь на дворе!» Потом в жизни Кузьмина появилась Пугачева. Алла уже была звездой, Володя с ней тоже вырвался в первые ряды. У него есть замечательные песни, он отлично разбирается в стихах. Я много раз слышала, как Володя читал свои собственные стихи Таничу, советовался с ним. Миша всех уважал, кто талантлив…

Саша Малинин, когда стал приходить к нам, тоже был рокером. Но Танич как-то сказал ему: «Саша, ты отлично поешь рок, но, думаю, будет лучше, если ты начнешь исполнять романсы, подумай об этом». Саша прислушался к доброму совету и до сих пор великолепно поет романсы.

— Как у Танича возникла идея создать собственную группу — «Лесоповал»?

— Идея эта возникла у меня, когда я узнала наконец всю правду о жизни Миши. В 1947 году суд, обвинив тогда 24-летнего Танича в «антисоветской агитации», отправил его в лагерь, на лесоповал. А осудили его за неосторожные слова, сказанные в компании таких же, как он, фронтовиков. Он, командир противотанкового орудия, награжденный за боевые заслуги орденом Красной Звезды и орденом Славы, только что вернулся с войны. Кто-то из собравшихся во время того застолья спросил его, мол, как там в Германии? Миша с улыбкой ответил: «Бабы такие же, а вот дороги и радиоприемники — просто класс». Один из присутствовавших оказался сотрудником НКВД… Долгое время муж не рассказывал мне о том, что пережил. Ведь мы познакомились, когда я была восемнадцатилетней девчонкой, а он — зрелым тридцатитрехлетним мужчиной. А узнав обо всем — о шести годах, проведенных им на лесоповале в Соликамске, о том, как его хотели там убить, — я взмолилась: «Ты обязан рассказать об этом в своих песнях!» И хотя шел уже 1956 год, началась хрущевская оттепель, Миша говорил: «Этого никто никогда не пропустит!» — и продолжал писать лирические песни о любви. Однако я никак не могла успокоиться: «Люди должны узнать, что творилось в советских лагерях, как там калечили жизни невинным или случайно оступившимся». Но он отказывался браться за эту тему. А в начале восьмидесятых на Киностудии Довженко решили снять фильм по детективу братьев Вайнеров «Гонки по вертикали», где Валентин Гафт играл вора по кличке Батон. Вайнеры предложили Мише сочинить пару песен. Он их написал, но в картине они так и не прозвучали, потому что Вайнеры в конце концов рассорились с режиссером.

— Песни эти были о тюремной жизни?

— Да, и по горячим следам Миша написал еще несколько подобных вещей. Во время одного из дружеских ужинов у нас в доме их прочитал Володя Матецкий. Песни ему понравились, и он заявил, что будет их исполнять. Но всем, включая и самого Матецкого, было понятно, что его образ никак не годится для таких композиций. И тогда мы предложили написать музыку к этим песням и спеть их Сереже Коржукову, композитору, с которым я в то время сотрудничала. Танич сразу понял: да, это то что надо! Словом, когда в 1990 году «Лесоповал» был в итоге создан, Сережа стал и его солистом, и соавтором Миши. К сожалению, в 35 лет Коржуков трагически погиб… Кстати, он сам никогда в тюрьме не сидел, окончил медицинское училище, с детства увлекался ­музыкой.

— Надо же, а ведь многие считают, что «Лесоповал» создан уголовниками.

— Глупости! Думаю, те, кто так считает, песен группы просто не слышали. «Лесоповал» ведь не делает романтики из жизни в неволе. В их песнях речь о боли, о человеческой трагедии, о страшных последствиях ошиб­ки, приводящей за решетку. Та­нич был не просто создателем коллектива, а его духовным отцом. Сейчас эту ношу — в качестве художественного руководителя группы — несу я. Несколько лет назад «Лесоповал» наградили медалью Александра II — царя-освободителя, отменившего крепостное право. Знаете, с какой формулировкой? За милосердие и гуманизм! Недаром Танич не уставал повторять: «После выступления «Лесоповала» на одного преступника в стране становится меньше».

— Скажите, а из всех своих многочисленных песен какую-то Михаил Исаевич посвятил именно вам?

— Все.

— Как вы хорошо ответили…

— Это правда, все до одной! Миша говорил: «Каждую песню я стараюсь сделать по высшему разряду, чтобы тебе не было стыдно за меня!» Знаете, муж мне часто снится. Позавчера, например, я видела сон, что мы на нашей старой летней даче в Латвии, скоро придут гости, мы их с Мишей очень ждем...