Исторический анамнез общественной истерии

Наблюдая за тем, что происходит с глобализированным обществом в последний исторический период, я постоянно задаюсь вопросом: а когда это началось? Когда общество стало мотать из одной стороны в другую, причем без особой личной мотивации, словно в неком наваждении? А потом вектор меняется на противоположный и точно так же толпы обезличенных существ несутся к иной пропасти.

Во-первых, что это?
Первое описание «истерии» было дано еще Гиппократом. Его современник Платон описывает его, как «бешенство», в которое впадает матка женщины, не имея возможности зачать. Потом термин принял настолько широкое значение, что сегодня от него медицина отказалась, как от бесплезного. Однако, я бы остановился как раз на первом его значении, слегка, правда, переформатировав. Истерия — это «бешенство» общественнного сознания, не способного «зачать» ни достойного целеполагания, ни достойной системы ценностей.

Именно в этом состоянии человеческое сознание становится настолько «бешенным», что готово принять в себя любую идею, любой фантик, любой лозунг, лишь бы не ощущать себя пустым. Мне тут вспоминается рассказ моего прадеда Петра Потехина, фельдфебеля Первой Мировой войны, который, пребывая летом 1917 года в Петрограде на излечении после ранения, стал свидетелем предоктябрьских событий.

Он рассказывал: «Идем мы по Питеру. На каком-то углу костер. А там какой-то господин речь говорит. Подходим, слушаем. Ну ведь все правильно говорит. Господин этот призывает, что надо идти и смести гадов. От них все беды... Мы кричим: «Правильно!». И идем. А там другой костер и другой господин, тоже речь толкает. Слушаем, все наоборот, но тоже все вроде правильно. И тоже надо куда-то идти и кончать других гадов. И опять мы идем с ним. И вот так от костра к костру. Потом надоело мне мотыляться по Питеру и решил, ну вас всех на... А я к Любушке своей в Иваново-Вознесенск дом достраивать». Вот прадед тогда продемонстрировал реакцию здорового человека со своей системой ценностей. Ну а с остальными... Кровавая вакханалия длилась более пяти лет. И Слава Богу, что ее удалось присмирить большевикам. Как бы оксюморонно это не звучало. Просто они тогда смогли построить более-менее достойную систему ценностей и целей. Но сегодня речь не об этом. Сегодня речь о том, когда истерия стала глобальной.

Когда это началось?

Все пытаюсь вспомнить, с какого же момента началась уже неудержимая истеризация общества. Во время Ковида? Нет, к этому моменту общество уже было готово бросаться в любую сторону. И башни-близнецы и последующая за их падением истерия - это тоже не начало. Вообще, откровенно говоря, это стало проявляться с начала формирования самого общественного сознания как такового.

По-видимому, это относится к тому периоду, когда само общество стало выходить из родо-племенного состояния, которое продолжало существовать и в Древней Греции, и в доимператорском Риме. То есть, в тот моменты, когда человек стал выходить из привычной среды крохотного мира, где он знал каждого и его знал каждый, в более глобализированный. Ибо если в старом мире его держали крепкие узы рода-племени, то в новом требовалось что-то иное. Кстати, беснование плебса в императорском Риме — это уже проявление той самой истерии. Это и Нерон, и вечные бунты варварских легионов, менявших императоров, словно перчатки.

Первый крестовый поход

Не буду описывать все предыстории и предпосылки самого ппохода, а советую присмотреться к личности Петра Пустынника, монаха из французского Амьена, который своими зажигательными речами смог воспламенить огромную массу обнищавшего населения Европы. Это, так называемый Крестьянский крестовый поход. Петр Пустынник в марте 1096 года повел за собой многотысячную толпу — состоявшую, правда, по большей части из безоружных бедняков, которые отправлялись в путь с женами и детьми.

Это огромное (по объективным оценкам всего в Поход выступило около 50-60 тысяч бедняков несколькими «армиями») неорганизованное полчище столкнулось с первыми трудностями ещё в Восточной Европе. Покидая родные края, люди не успели (а многие просто не смогли из-за своей нищеты) запастись провиантом, так как отправились в путь слишком рано и не застали богатый урожай 1096 года, который уродился в Западной Европе впервые после нескольких лет засухи и голода. Кстати, этот момент бы я подчеркнул. Представьте, несолько лет засухи и голода. А ведь тогда не было «Пятерочек» с дешевой китайской или вьетнамской лапшой. Не уродилось — значит помирать. Вот на этом фоне и родилась истерия, при которой был обозначен враг — мусульмане удерживающие Гроб Господень.

Путь паломников был тяжел, никто их по дороге кормить не собирался. Более того, к концу похода они уже не отличались от обычных разбойников, разграбили часть Венгрии и Румынии, за что получили люлей от венгерской армии. В общем после того, как эта толпа встретилась с турками-сельджуками, 25 тысяч были перебиты, женщины были взяты в плен, ну а к византийцам обратно выбрался лишь десяток человек.

А что Петр Пустынник? Он вовремя смог скрыться и пошел набирать новый поход. Ничего не напоминает?

Истерия в цивилизованном мире

Ну ладно, тогда были темные века Средневековья. Но ведь к концу XIX века в цивилизованном мире сложилось ощущение фукуямовского конца времен. То есть, люди, жившие тогда в Европе, точно так же, как и наши современники, считали, что вот оно началось — время счастливого всеобщего процветания, торжества науки и гумманизма.

К началу Первой Мировой люди были не голодные, можно сказать на пике благоденствия. Не случайно, 1913 год стал в СССР годом сравнения. И все же, люди бросились в мировую мясорубку столь же истерично, как и голодные крестьяне первого крестового похода. Почему? Может, потому что потреблядство — недостаточное основание, чтобы избавиться от фрустрации, от ощущения, как говаривал Мейстер Экхарт, тоски по отсутствующему в них Духу Святому.

Приход фашизма опять пришел на голодную почву — немцы после Версальского мира чуть своих детей не ели. Но не это было главное — главной была опустошенность и оскорбленность. Достаточно было только указать врага и пообещать вечный Рейх с процветанием.

Развал Советского Союза — это вовсе не бунт голодных людей. Середина 80-х годов в СССР — это время невиданного процветания. Рост зарплат, дефицит был вполне условным (большинство населения спокойно находило обходные тропки). Это опять же был бунт людей потерявших веру в целеполагание и сложившуюся систему ценностей.

Собственно, и украинские майданы происходили вовсе не от голодной жизни. Просто, общественное сознание было зачищено и населено фантомами.

 

Что происходит сегодня?

С появлением горячих телекоммуникационных технологий — телевидение, мобильная связь, Интернета, социальных сетей — началась беспрецедентная атака на оставшиеся реликты традиционных ценностей, а целеполагание превратилось лишь в краткосрочные отметки. Почти, как во времена моего прадеда: цели могут меняться в течение дня по нескольку раз.

 

Просто оглянитесь. Сначала общество троллило тех, кто предупреждал об опасности Ковида, потом то же общество стало гоняться за теми, кто не вакцинируется от напасти. И что занятно, во времена выборов, референдумов, вдруг эта опасность исчезала, затем снова появлялась. Кстати, а вы давно по ТВ видели цифры заболеваемости по России Ковидом? Ну я вавм скажу: за прошедшие сутки заболело 45 тыс человек, скончалось 596. Это уровень, который был на пике второй волны, когда все бросились вакцинироваться и стали поговаривать о репрессиях по отношению, к тем, кто не вакцинируется. Кто-нибудь говорит об этом? Нет. Это уже находится вне общественного сознания, которое уже несется вскачь за новой приманкой.

Кстати, если вы думаете, что наше общество будет сложно убедить в том, что спецоперация на Украине была ненужна или вредна, то вы ошибаетесь. Если потребуется, то те же люди, которые сегодня стоят за войну до конца, станут кричать о том, что «хватит нам этой преступной войны». Прексрасно помню это по Первой Чеченской. А ведь там тоже решалась судьба России, как и сейчас.

Повторяю, пока общество будет лишено долгосрочного внятного целеполагания и не найдет косенсус в системе общих ценностей, Россия будет подвержена вирусу обезумевшего маятника.

Братья и сестры, может перестанем истерить? Не надо превращаться в тех же скакунов, хоть и с обратным знаком. В нынешней ситуации, когда плюс-минус легко меняются местами, знак не важен. Важно внутреннее наполнение наших душ.

Кстати, мой товарищ, увы ныне покойный, капитан-афганец Юра Чайка, любил говаривать: «Если к тебе прибегают и кричат: «Давай, давай, побежали быстрее, торопись...». То остановись и подумай: «Оно твое? Оно тебе надо? Если твое — иди и дерись. А если нет, посылай всех лесом».

Dixi.

Владимир Глинский.