Георгий Бовт о том, что каждое новое поколение в нашей стране переживает "смену вех"

Те, кто постарше, конечно, помнят замечательную фразу советского лидера Никиты Хрущева, сказанную им на ХХII съезде КПСС и занесенную (по-нашему, "отлитую в граните") в Программу КПСС: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Если кто не помнит сей момент в оригинале, то точно помнит в более поздних шутках. Поскольку Никита Сергеевич наметил построение "материально-технической базы коммунизма" конкретно на 1980 год, то проведенная в том году московская Олимпиада и была циниками-шутниками прозвана заменой коммунизма. Хотя отдельные элементы его "материально-технической базы" тогда на месяц-другой появились в измученных дефицитом магазинах (в основном в московских) в виде диковинной зарубежной еды и ширпотреба.

И я вам скажу, что лично знал многих людей, кто верил в "наступление коммунизма". Без особой конкретики, конечно, по части обыденной жизни, но верили. Но потом мы произвели "смену вех". И то, к чему готовилось, чего желало одно поколение людей, другое, пришедшее ему на смену, взяло и обнулило. Так что "нынешнему" поколению в понимании Хрущева пришлось жить совсем уже в других условиях, о которых оно не догадывалось даже в общих чертах.

Ну кто, скажите на милость, мог в 1961 году предсказать перестройку, гласность и Горбачева. Разве что какой-нибудь блаженный академик Сахаров. И то – неточно. В русской истории вообще как-то так получилось в последние лет двести, что, пожалуй, ни одно поколение не смогло миновать того, чтобы пройти через какие-то "сменовеховские" испытания, когда старый уклад – едва к нему общество как-то худо-бедно приспособилось – вдруг раз – и на свалку истории. Прежние правила отменены, будут новые, пишем на ходу как умеем.

В русской истории последних ста лет каждое новое поколение так еще и проходило через почти полное "обнуление" своих активов. "Ценные бумаги" прошлого, даже те, которые казались самыми-самыми надежными, в какой-то момент обращались в труху. А бывшие владельцы заводов-газет-пароходов в начале 1920-х в лучшем случае переквалифицировались в парижских таксистов, в а худшем – находили свое безымянное место чуть позже в братской (вот уж поистине) могиле ГУЛАГА.

Дворянские гнезда сто лет назад постигло разорение. Их либо спалили, либо отдали под дворцы культуры или еще какие угодные новым властям заведения. И новые поколения жили уже в этих – неожиданно заданных – параметрах. И были в том числе по-своему счастливы. Любой человек ведь может найти если не счастье, то по крайней мере успокоение, если и когда он поймет "новые правила игры". И, главное, примет их. Как нашу неизбывную историческую данность. А потом были бесконечные истории советских займов, которые все как один оказались в конечном счете "кидаловом".

Однако новые поколение неизменно поднимались "с колен". Не будучи обремененными практически ничем, что у них там называется "фамильным достоянием", снова продолжали жить, работать, заводить детей и строить какие-никакие планы. "Гвозди бы делать из этих людей", – говорили одни. "Рабская психология", – презрительно шельмовали из просторов своего благополучия другие.

Перестройка и последовавший за ней крах советской системы снова "обнулили" прежний образ жизни. Ну и, как уже повелось, вместе с накоплениями. Научные сотрудники, некоторые учителя и врачи отправились кто в кооператоры/коммерсанты, кто в челноки, а потом в менеджеры по продажам. А многие представители прежних поколений остались в новой жизни не у дел, перешли от мечтаний к прозябанию и вялым надеждам на смутно представляемый реванш. "В порядке исключения" дефолт 1998-го не стал дожидаться смены поколений, промежуточно еще раз все обнулив для многих.

И опять жизнь пробилась через асфальт, хотя ей многажды, утаптывая и прокатывая для верности катком, пророчили, что она уже никогда не будет прежней. Она прежней уже и не становилась. Но всякий раз, каким-то немыслимым образом, через 10-20-30 лет она шла вперед, а не назад.

Сейчас в соцсетях можно встретить длинные списки всего того, чего мы "лишились навсегда". И кто от нас ушел навеки. В очередной раз. Не буду повторяться и усугублять (и так тошно от этих списков), тем более что списки эти обновляются ежечасно. Но стоит заметить – со слабой надеждой – что всякий крах имеет дно, от которого рано или поздно можно будет оттолкнуться. "Обнуление активов" нынче будет выглядеть как коллапс так называемого фондового рынка. Сколько там было? Триллионов семь? С точки зрения истории - сущие пустяки. С точки зрения глубинной страны, живущей от зарплаты до зарплаты, тем более. С точки зрения нынешних поколений – кошмар, мрак и ужас. А для тех, которые придут на смену, это будет всего лишь еще один непонятный сюжет, как нынешним молодым людям непонятны душой драмы-страдания по поводу "кидалова" советских займов.

А все дело в том, что у нас есть такое общенациональное свойство: мы временами просыпаемся от кажущегося летаргическим сна – и начинаем творить историю. Как правило, по-большому. То Наполеона сокрушим, то Гитлера.

То всемирную революцию начнем разжигать так, что весь остальной мир научим азам социальной справедливости: "Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем…". Задолго до BLM пропели, между прочим. Во многом за свой счет, конечно, зато скольких вывели в прилежные ученики и строителей "социально-ориентированного государства".

Но при этом вот уже лет двести, когда Россия начала пытаться догнать западную цивилизацию, она так и не смогла вырваться из одной очень хитрой ловушки. Встав на путь так называемой догоняющей модернизации, мы каждый раз делали новый рывок за счет сверхусилий, за счет, подчеркнем, человеческих сверхусилий и жертв, пытаясь в меру творчески переработать заимствованные на Западе технологии и даже в чем-то уклады и управленческие регламенты. Но все было "чуть поздно", кадров всегда не хватало, ресурсы были на пределе или их тоже не хватало.

А главное – "обозы", огромная страна, раскинувшаяся на полконтинента, всегда отставала. И всегда казалось, что это безнадежно (но потом на время переставало казаться). На главных, стратегических, прорывных направлениях мы достигали порой умопомрачительных успехов. Но отправив Гагарина в космос, не думали о том, чтобы покончить с "удобствами во дворе" – сортирами. "Европейская" (якобы) культура городов, потом мегаполисов всегда сильно отрывалась от глубинной культуры. С петровских времен этот гэп так и не был преодолен. И чем сильнее и блистательнее был прорыв на главных направлениях, тем глубже был кризис в "обозах", в глубине. В том числе и поэтому каждое новое поколение, строившее очередной "коммунизм" (развитой социализм, всеокормляющую рыночную экономику, европеизированную и урбанизированную витрину огромной страны и так далее), решая свои главные задачи, обеспечивая поступательное развитие страны на свой отрезок ее истории, всякий раз закладывало "мину" замедленного действия для уже следующего за ним поколения.

Так, не решив до конца земельный вопрос с отменой крепостного права, Александр Второй, хотя и совершил огромный рывок вперед своими реформами, "запрограммировал" революцию 1905 года, а затем и 1917-го, которую ускорила спонтанно начавшаяся Первая мировая, которую так же "никто не хотел начинать, потому, что она никому не выгодна", как сейчас уже говорят про возможную третью мировую, по предотвращению которой политики никак не могут пока договориться.

Затем советское руководство, блистательно по-своему взяв контроль над половиной Европы, не смогло вовремя провести модернизацию подведомственного пространства. Брежневский застой был попыткой – для текущего поколения – пожить наконец получше. Однако именно в тот период были заложены многие проблемы на будущее. И начавшаяся перестройка не смогла совместить несовместимое – смену политического уклада с болезненной модернизацией. Затем уже "шоковую терапию" пытались совместить с другим несовместимым – с верой в то, что "Запад нам поможет". Тогда как его вековые предубеждения против огромной и непонятной страны на востоке никуда не делись. Иначе нам бы и безвиз дали уже в 90-х, и в НАТО бы поманили, а потом его бы распустили за полной ненадобностью.

В этом смысле нынешний кризис – это новый поворот истории. В последнее время мы слишком расслабились, не будучи к нему готовыми. А не стоило расслабляться.

Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.