«Эта волна беженцев из ДНР и ЛНР вызвана нами»

Пока весь мир обсуждает перспективы нападения России на Украину, в приграничные регионы нашей страны едут десятки тысяч беженцев из ДНР и ЛНР. Как пишут СМИ со ссылкой на глав самопровозглашенных республик Дениса Пушилина и Леонида Пасечника, причина массовой эвакуации населения — готовящееся вторжение со стороны Украины.

Потоки беженцев хлынули в Ростовскую область с 18 февраля. Ранее сообщалось со ссылкой на МЧС ДНР, что перевезти в Россию планируют до 700 тысяч человек. В Ростовской области создали оперативный штаб. В ряде регионов объявили режим ЧС из-за наплыва беженцев. Такое решение наряду с Ростовской областью приняли власти Саратовской, Курской, Воронежской, Пензенской, Орловской и Волгоградской областей. Готовность принять беженцев выразили больше 30 регионов страны. Что ждет жителей Донбасса по эту сторону границы? Об этом «Росбалт» поговорил с членом Федерального политического комитета партии «Яблоко» Светланой Ганнушкиной.

— В МЧС России сегодня сообщили, что к нам уже прибыли больше 60 тысяч жителей Донбасса. Всего за ночь количество беженцев выросло на 20 тысяч человек. Последний раз столь массовый приток вынужденных переселенцев мы наблюдали в 2014 году. Тогда людей размещали в пионерских лагерях, пансионатах. Все было довольно сумбурно, то и дело у людей возникали проблемы с оформлением, с получением статуса беженца. Целый год российские власти пытались навести в этом порядок. С тех пор ситуация изменилась? Мы вообще готовы принять такое количество людей: с социальной и правовой точек зрения? Что ждет этих людей здесь: куда их поселят, чем будут кормить, как будут трудоустраивать, определять детей в детсады, школы?

— Начать нужно с того, что та волна была, если можно так выразиться, естественной, а эта волна вызвана нами. И вызвана она, прежде всего, обещанием выплатить людям по 10 тысяч рублей на нос. Правозащитников уже атакуют вопросами: «Вот мы приехали, куда обращаться за деньгами?» Поскольку там, в ДНР и ЛНР, 10 тысяч рублей — это большие деньги, совершенно ясно, что многие поехали именно за ними и, может, готовы были бы вернуться назад, пока обстановка позволяет. Почему вдруг возникла идея выдать всем «беженцам» по 10 тысяч рублей? Люди были сподвигнуты к тому, чтобы уезжать, их буквально выманили из собственных домов. Вот в чем заключается главное отличие той волны беженцев от этой.

— Вы считаете, что часть людей, которые приехали из ДНР или ЛНР в Россию, получат деньги и вернутся назад?

— Я думаю, что часть из них, действительно, хотели бы просто получить 10 тысяч рублей на человека и вернуться домой.

Кроме того, беженцев фильтруют. К нам обращаются мужчины и говорят, что не могут к нам въехать. Только что мне пришло сообщение: «Мне 50 лет, меня не впускают в Россию, потому что мужчин вообще не пускают». Выезжают одни женщины, старики и дети. Это тоже довольно странная ситуация. Почему эвакуироваться могут только женщины и дети, если все находятся в одинаковой опасности? Мужчин, способных держать оружие, нужно оставлять, чтобы они воевали? Такая политика, на мой взгляд, совершенно недопустима.

— То есть обычно среди беженцев не делают различий по полу и возрасту?

— Конечно, никогда не делают разницы. И люди бегут сами, никто их не выманивает деньгами. Тем более, в России даже беженцам, официально получившим такой статус, не полагается никакого пособия. Считается, что вместе со статусом беженца они получают возможность работать, а дальше — как хотят, так и устраиваются. Правда, у нас существует пособие, которое вынужденным переселенцам якобы выдают при подаче заявления. Но размер этого пособия — 100 рублей, а не 10 тысяч рублей. Мне кажется, это пособие в реальности никто не получает, оно существует как «украшение», и иногда наши власти его эксплуатируют и говорят: «Вот на Западе человек получает пособие только тогда, когда получил статус, а у нас деньги выдают сразу — при подаче заявления». Сумму, как правило, не уточняют. В такой ситуации обещание выдать по 10 тысяч рублей выглядит странно.

Людей выманили, они и ждут, что их здесь примут с распростертыми объятиями. Одно дело, когда люди, спасая свою жизнь, бегут оттуда, где падают бомбы, стреляют, насилуют и убивают. Тогда любые условия, даже просто матрас в чистом поле, их устроят. Другое дело, когда их вот так поманили. Они хотят получить свои 10 тысяч рублей, хотят получить достаточно комфортные условия жизни. Во всяком случае, удовлетворительные. В результате, уже появляется информация о том, что они недовольны. А с другой стороны — недовольны местные жители.

— Им-то никто по 10 тысяч рублей не выдает…

— Да, во-первых, они тоже хотят, чтобы им выплатили по 10 тысяч рублей. Во-вторых, они не понимают, почему они должны потесниться, ради чего?

Мы все время твердим о том, что, принимая беженцев, мы должны соблюдать права наших граждан. Поэтому собственно беженцев, я имею в виду официальный статус, у нас практически нет. Они остаются нелегалами. По последним данным, у нас всего 429 человек на всю страну имеют статус беженца и еще полторы тысячи человек получили временное убежище. Все. А теперь мы вдруг приглашаем людей десятками тысяч и обещаем выплаты.

— Вы помните, сколько было беженцев в 2014 году? Сейчас цифры сопоставимы?

— Я помню, что в 2015 году временное убежище получали 300 тысяч человек. Сотням тысяч сначала предоставили временное убежище — не статус, а фактическое место проживания. Статус беженца в итоге удалось получить очень немногим, в основном, силовикам. Остальным давали временное убежище (статус), а потом оформляли российское гражданство.

В 2014 году людей приняли, расселили в пансионаты и детские лагеря. К концу 2014 года их стали распределять по субъектам РФ. К концу 2015 года и оттуда их всех «попросили» и отпустили в свободное плавание. Каждый раз к концу года мы получали потоки жалоб на то, что людей буквально отправляли в никуда. Помню, нам тогда звонили из Перми: людей вывезли из пансионата на железнодорожный вокзал и там оставили, а центр, в котором они жили, закрыли, сказав: «Дело близится к лету, он нам самим нужен» Люди с вещами, с детьми жили на вокзале, в трубке слышался детский плач. Тогда ситуацию удалось разрулить благодаря тому, что вмешалась Валентина Львовна Казакова, которая сейчас курирует всю сферу миграции. Она в ночи звонила губернатору, и в итоге людей куда-то расселили. Но такой исход скорее редкость, а подобных случаев было много.

Дальше у всех складывалось по-разному: кто-то получил российское гражданство и остался, кто-то вернулся домой, кто-то совсем уехал с территории постсоветского пространства. Но сейчас другая ситуация.

— После 2014 года было много историй о том, что люди не могут получить в России официальный статус, зарегистрироваться, устроиться на работу или устроить детей в школу. Сейчас в правовом поле эти вопросы уже урегулировали?

— Ничего мы не урегулировали. Существующие проблемы относятся не только к беженцам, но ко всем без исключения мигрантам и даже к нашим гражданам. В России для того, чтобы детей взяли в школу, нужна регистрация в этой местности. Хотя 43-я статья Конституции четко говорит: каждый ребенок, находящийся на территории РФ, имеет право и должен учиться. То есть государство обязано обеспечить ему реализацию этого права, а родители должны обеспечить возможность. Это самая сильная статья главы, посвященной правам человека. Право на свободу передвижения, право на труд, право на жилье описаны гораздо более скупо и неопределенно. Что касается права на образование, оно очень четко в этой статье изложено. Тем не менее, закон не исполняется.

Другой пример: для того, чтобы устроиться на работу, нужно указать место регистрации. А если у вас нет этой регистрации, и не потому, что вы не хотите, а потому что вы живете у какой-нибудь бабушки, которая не дает вам возможность зарегистрироваться?

— То есть в правовом поле ситуация для беженцев не изменилась?

— Нет, никаких новых условий создано не было. Новая редакция закона о беженцах только-только разрабатывается, и не похоже, чтобы она очень облегчила людям жизнь. Но главное — даже того закона, который сейчас есть, было бы вполне достаточно. Нам не хватает не законодательной базы, нам не хватает установки на то, чтобы она исполнялась. Ощущение такое, что, будет война или нет, зависит от одного человека во всем мире. Не знаю, может, его как-то вдохновляет такое положение. Но у нас абсолютно все зависит от одного человека, от этой самой «установки сверху».

Наглядный пример, который тоже, кстати, относится к Украине. Некоторое время назад в России действовало совершенно жуткое постановление о правилах регистрации. Российский гражданин мог жить в другом регионе без регистрации не больше 10 дней, а иностранец — три дня. Регистрироваться у нас всегда не очень просто. Если подросток приехал к родственникам на летние каникулы, это всегда было сопряжено с дополнительными трудностями. Еще до «майдана», когда на Украине были выборы и президентом стал Янукович, Путин поехал его поздравлять. Когда два президента разговаривали на камеры, Янукович отметил: «Как-то нехорошо, что российские граждане в Украине могут жить без регистрации 90 дней, а наши у вас — только три дня». И Путин ответил: «Да, нехорошо. Должно быть все одинаково». Он сказал это походя, между делом. Однако на следующий же день по приказу МВД украинцы получили право жить в России без регистрации 90 дней. А россиянам так и оставили 10 дней. Установка была буквально снята с экрана телевизора. Прошло два года, прежде чем кто-то донес до президента, что у россиян оказалось меньше прав, чем у граждан Украины, и ситуацию выправили.

То есть установка дается одним человеком. Пока он говорит, что Европа стонет от мигрантов, у нас будут плохо относиться к мигрантам и не давать статус беженца. Как только он произнесет: «Мы подписали международную конвенцию, давайте ее соблюдать», — произойдут изменения.

— Как дальше, по вашему мнению, будет развиваться ситуация с беженцами из ДНР и ЛНР?

— Честно говоря — не знаю. В какой-то момент, возможно, наверху скажут: «Они нам не нравятся, пусть едут домой, и 10 тысяч рублей никому уже не положены». Это один из вариантов. Самый худший вариант: беженцев будет все больше и больше. Такое возможно, если начнется война. Но это «если» мне ни за что не хочется превращать в «когда».

Анна Семенец