Ирэна Морозова: «Меня и били, меня и увольняли»

Во Владимире завершились Дни цыганской культуры. Напомним, с 16 по 17 сентября в городе проходили выставки, выступления и круглые столы, посвященные жизни и деятельности представителей цыганской народности. Об этом мы писали здесь и здесь.

Одной из главных героинь Дней цыганской культуры стала советская и российская актриса театра и кино Ирэна Морозова, особую известность которой принесла роль в сериале «Кармелита». В интервью «Губернии-33» известная цыганка рассказала о том, как пришла к успеху и что лично для нее значит – быть представителем цыганской национальности.

Интервью с Ирэной Морозовой:

Про национальность

Вы знаете, для меня такого вопроса никогда не стояло. Я себя никогда не выделяла. Я родилась в Москве, в общем-то, в интеллигентной семье. Моя мама инженер-химик была, папа был военный. Единственный раз, когда я ощутила себя цыганской абсолютной, это когда во время войны мамины родственники – сестра с ее пятью детьми – приехали к нам. Туда, где мы были в эвакуации. Они бежали от войны. И вот, они вроде бы все говорили по-русски, и вдруг они чего-то такое говорят, и я с первого же момента понимаю, о чем они говорят, но какими словами – я не могу усвоить. А было мне три года. Я ощутила этот язык.

А когда в эвакуации в Казани нас полностью обокрали, украли все документы, мы были никто. У мамы в сумке случайно оказалась фотография довоенная, где я маленькая сижу у папы на руках, и это было единственное свидетельство того, кто мы есть. Мы хотели вернуться с эвакуации домой в Москву. В каждом городе нам давали справку о том, что мы должны поехать до следующего города, где нам должны дать следующую справку, – и таким образом мы и добирались до Москвы.

Так как у нас не было никаких средств к существованию, я стала зарабатывать тем, что я плясала и пела по-цыгански. И нам давали еду. Когда 22 июля ровно в 4 часа Киев бомбили и нам объявили, что началась война, люди плакали и давали картошку, хлеб – кидали все в сумку. И я приходила домой и говорила: «Мама, я принесла тебе покушать». Таким образом мы продвигались в Москву. Слава богу, мы приехали. Я понимала, что я цыганка, потому, что я обладаю чем-то таким, чего они не умеют. И когда я приехала в Москву, меня уже все называли: «Ирэнка-артистка».

Меня никогда не извлекали из общей среды российской. Я была в нее вжита, врощена. Поэтому, когда мне задают вопрос: «Ты цыганка?» - да! Сегодня из церкви идем, женщина подаяния просит. Подаем, а она говорит: «Иностранцы?» Я сказала: «Русские». Так как-то само собой разумеется. Мы русские цыгане.

Про карьеру

Когда я училась в школе, я увидела фильм «Тимур и его команда». И в классе я говорила: «Давайте сделаем спектакль? И я буду Тимур. Мальчик». Мне было 6-7 лет, но я уже делала театр. Мне было уже недостаточно просто пойти и чего-то спеть. Мне надо было что-то конструировать, создавать. Но после школы я поступила в «иняз», потому что не разрешили мне родители поступать на артиста. Я поступила в «иняз» и проучилась там энное количество времени, а потом пошла в институт, в ГИТИС, поступать на актерский факультет. Там была цыганская студия, но почему-то она распалась. Никто не пришел учиться цыганскому искусству, потому что цыгана учить – только портить.

Студия закрылась, а я плачу и говорю: «Я хочу быть артисткой». И мама говорит: «Ну, хорошо». А когда она была молодая, училась в цыганском педагогическом училище, у нее было много знакомых – кто-то писал сценарии, кто-то был поэтом, был и актер. И ее двоюродный или троюродный брат – известный актер. Она говорит ему: «Пожалуйста, ребенок хочет посмотреть, что у вас там такое». Я когда увидела их на сцене, как это воплощается, какие у них глаза, какие у них эмоции, я сказала: «Боже мой, я хочу поступить в этот театр». Мама говорит: «Идем, раз уж так». Взяла меня за руку и привела на просмотр в театр.

Когда я пришла, я пела французские песни, аккомпанировал мне Сличенко. Когда я это спела, все друг к другу наклонились и шептались - цыганка поступает в цыганский театр, а по-цыгански ничего что-то не поет. И вообще, на цыганочку не очень-то похожа. А потом говорят: «А танцевать умеете?» Конечно, я очень испугалась – там же сидят все мэтры, которых я видела на сцене. Мне заиграли, и я как царевна-лебедь прошлась, и меня взяли в театр. И пошло-поехало. Но легкой жизни в театре у меня никогда не было.

Меня все звали Князь Мышкин в театре, потому что я обо всем говорила вслух – так была воспитана в доме. Обо всем надо говорить честно и прямо, как есть. А когда ты говоришь, то, оказывается, ты не прав. И когда меня уволили из-за беременности, это был первый раз, когда я опротестовала свое увольнение и восстановилась в театре. И потом про меня все говорили: «Да, талантливая актриса, но у нее очень плохой характер».

Как-то раз я режиссеру говорю: «Послушайте, мне кажется, что эту сцену надо вот так решать», а он говорит: «А вы кто такая? Вы из какой мясной лавки? Когда вы будете профессиональной актрисой, тогда мы с вами поговорим». Елки-палки! Я пошла и поступила в театральный институт и закончила его. А при следующей встрече я сказала ему: «Вы знаете что, мы с вами из одной мясной лавки, а потому я имею право вам это сказать – если вы настоящий режиссер, когда к вам подходит человек, играющий роль, которую вы ведете, вы обязаны помогать разбираться и решать. А вам нужен авторитет? Нет у вас этого авторитета. Нету». И он замолчал.

Я хочу сказать, что если выбираешь путь в жизни, то не надо отступать. Если кому-то это дарит радость и добро. Первое, что ты должен делать своим трудом, – это кому-то приносить пользу. И если ты знаешь точно, что ты это делаешь, то никогда в жизни от этого не отступай. На этом надо стоять. Меня и били, меня и увольняли, но я не отступила. А все они отступили - это руководство театра. Надо верить, действовать и работать над собой. И тогда все получится.