"Новогодняя карусель". Воспоминания танкиста

Рассказывает ветеран боевых действий на Северном Кавказе полковник запаса Игорь Вечканов. Офицер-танкист честно и откровенно говорит о штурме Грозного, о мужестве своих подчинённых и товарищей, об ожесточённых боях и о многом другом… Он назвал свои воспоминания «Новогодней каруселью». Именно в ту новогоднюю ночь мы узнали о беспримерном мужестве наших танкистов, многие из которых были брошены в бой неподготовленными, недостаточно обученными. Но они свои задачи выполнили. Порой – ценой собственных жизней… Для некоторых из них эта «карусель» оказалась смертельной…

Полковник запаса Игорь Викторович Вечканов родился 2 сентября 1967 года в Ульяновской области в семье специалистов сельского хозяйства. В 1988 году окончил Ульяновское гвардейское высшее танковое командное дважды Краснознамённое ордена Красной Звезды училище имени В.И. Ленина. Офицерскую службу проходил в ГСВГ, ЗГВ, СКВО, ПриВО, ПУрВО в должностях командира танкового взвода, роты, начальника штаба – заместителя командира танкового батальона. В последующем – начальник группы хранения вооружения и техники, командир 103-го ОУТБ/469-го ОУЦ, заместитель начальника 469-го ОУЦ, заместитель начальника отдела боевой подготовки 2-й гвардейской общевойсковой Краснознамённой армии.
С декабря 1994 года по апрель 1995-го в должности командира танковой роты участвовал в контртеррористической операции в Чечне.
Награждён орденом Мужества и медалями.
В 2007 году уволен в запас по состоянию здоровья.
По стопам Игоря Викторовича пошёл и сын Денис – выпускник Ульяновского гвардейского суворовского военного училища 2007 года и Казанского высшего военного командного училища 2011 года.

«НЕ ЗА КОПЕЙКИ И РУБЛИ…»

Вечером заступил дежурным по полку. Ходили разговоры, что 81-й гвардейский мотострелковый полк отправляют в Чечню. А наш – гвардейский 6-й танковый полк, – занимался по плану и распорядку дня.

После сдачи наряда я с командиром 9 танковой роты «Бадраем» и своим заместителем командира роты по вооружению (ЗКВ) старшим лейтенантом Г. Гудковым зашли в кафе поужинать. Разговоры шли в основном об отправке в Чечню. «Бадрай» сказал, что, возможно, отправят наш танковый батальон на усиление гвардейского 81-го МСП.

Парадокс, но год назад танковый батальон 81-го гв. МСП расформировали. 4 танка Т-80БВ (Об.219РВ) я принял к себе в роту. Техника была хорошей, 1988 года выпуска, пробег составлял 200-350 км. Закончив ужин, разошлись по домам.

В голове прокручивал мысли о штате моей роты, который не позволял даже элементарно обслуживать технику и вооружение (командир роты, заместитель командира роты по вооружению, 3 механика-водителя, 3 командира танка, остальные – вакант). На следующий день при подходе к месту построения полка (если его так можно было назвать – развал нашей армии шёл в те годы по всей России планомерно…) я обратил внимание, что наш 3-й танковый батальон по численности больше, чем сам полк – ночью привезли из «учебки» из Тоцкого личный состав. Ещё больше удивился, когда ЗКВ доложил мне о готовности 8-й ТР для снятия с хранения техники и вооружения. Командир полка полковник В. Быков на утреннем разводе уточнил задачу по подготовке ВВТ (вооружения и военной техники) к боевому применению…
Первой из батальона уходила моя рота. Дали из 1-го ТБ 3-х командиров взводов. Старшину роты – из 2-го ТБ. Мы с ЗКВ проверили каждый танк на готовность к боевому применению. После чего с ним по очереди выгнали 10 танков из полевого парка боевых машин и поставили в колонну для загрузки боеприпасов. Поскольку командиры взводов имели слабые навыки в загрузке боекомплекта, данное мероприятие растянулось…

Отправляя в Чечню, денег нам не дали. Задержка зарплаты тогда обычно составляла 3 месяца и больше. Сходил домой на 1 час собраться в командировку. Попрощавшись с семьёй, пошёл в парк боевых машин. Хочется отметить заботу и помощь при отправке моей роты управления и штаба 6-го танкового полка. Капитан О. Богданов снабдил нас на всякий случай селёдкой, позаимствованной в столовой полка. Первоначально конечную задачу мало кто знал. Начальник штаба полка подполковник В. Семёнов сказал, что мы будем стоять вокруг города Грозного в третьем кольце блокирования. В 19.00 13.12.94 г. начали выдвижение на станцию погрузки Красный Кряжок на окраине Самары.

По пути следования вышел из строя танк № 187 (поломка механизма распределения на БКП). В посёлке Лопатино на трассе Дубовый Умёт – Кряж ждала нас машина сопровождения ГАИ. Доехали быстро, шли со скоростью 70 км/ч, за исключением 2-х танков (тащили на буксире поломанный танк). С утра 14 декабря началась погрузка на платформы. Такого беспорядка во время погрузки давно не встречал. Помогало грузить технику всё управление штаба ПриВО, насмеялся я до хрипоты. Каждый начальник стремился погрузить технику в первую очередь. Ту, за погрузку которой он отвечал. Я попросил начальника, который «помогал» грузить мою роту, чтобы он не мешал нам. Погрузились быстро, установили танки на шпоры, застопорили башни. Поставил задачу ЗКВ роты лично проверить каждый танк на правильность застопорения башни, тросов, крепящих ствол танковой пушки, постановки танка на тормоз, выключения АКБ, внешнего источника.
А в это время произошёл такой вот случай. Один командир ТВ отказался ехать в Чечню. Хорошо, сказал я ему, и доложил командиру 6-го ТП полковнику Быкову. Тот ответил, что взводного заменят. Позже молодой офицер подошёл ко мне и заявил, что передумал и согласен ехать. Я предупредил его, что если есть сомнения в себе, то необходимо принять правильное твёрдое решение сейчас. Дальше будет поздно. Мне как командиру роты данный случай не понравился. Не было теперь у меня уверенности в способности этого командира взвода выполнить боевую задачу.

Затем в течение 6-ти часов ждали, когда прицепят плацкартные вагоны. На роту, в количестве 32 человек, выделили 4 (!!!) «плацкарты». В них погрузили 20 пулемётов ПКТ, НСВТ, стрелковое оружие, ящики со стрелковыми боеприпасами (23000 патронов, 100 гранат Ф-1, 10 АКС-74У, ящик с пистолетами, сигнальными ракетами, дымами). Измучены были до предела. Поэтому, когда поступило распоряжение от командира 1-го МСБ (кому мы были приданы) подполковника Перепёлкина выделить личный состав для погрузки щитов от палатки командного пункта управления 90-й ТД, бойцов будить не стали. Всё погрузили во главе со мной офицеры моей роты. 15 декабря утром эшелон тронулся восстанавливать конституционный порядок в Чечню.

В Саратовской области на одной из станций неизвестные пытались слить керосин с топливозаправщика КрАЗ-260, приданного моей роте. Спутали с бензином. Я отправил командира танка № 180 с водителем КрАЗа. Если не ошибаюсь – рядовой Николай Абраш. Проинструктировал их: если эшелон тронется, чтобы сидели в кабине до первой станции. Пять раз срывали стоп-кран поезда. Ждали их. На следующей станции солдаты пришли в вагон, сообщив, что на бочке был открыт сливной кран. Около 4 тонн керосина вылилось.

НАКАНУНЕ ОПЕРАЦИИ

16 или 17 декабря утром прибыли в Моздок. В течение 40 минут разгрузились, благо – мешать было некому. Собрав колонну и проинструктировав личный состав, отдал приказ на совершение марша в район аэродрома. В ходе движения выяснилось, что на КрАЗе-260 не выключается пониженная передача – это был «подарок» от РМО (роты материального обеспечения) 6-го ТП.

Прибыв в указанный район, поставил технику в линию взводных колонн. Ночевали под брезентами. На следующий день старшина роты занялся оборудованием палаток для роты. Со вторым эшелоном пришёл танк из 2-го ТБ 6-го ТП взамен вышедшего из строя во время марша на погрузку. Занялись подготовкой танков к боевому применению. Особых трудностей не было, в технике своей роты я был уверен. Готовность каждого танка проверял лично.
Солдаты жаловались на меня, что командир роты не даёт им покоя в отличие от других. Они не понимали, куда их судьба забросила, и какие испытания их ожидали…

Впоследствии водитель КрАЗа ряд. Абраш и командир танка № 185 (фамилии некоторых танкистов я не называю по их просьбе по известным причинам) приезжали ко мне домой, говорили – больше бы вы нас, товарищ капитан, тогда «драли бы, как сидоровых коз», больше бы в живых осталось.
– Умные мысли приходят в сравнении, – ответил я им. – Вы в то время считали меня слишком требовательным, жестоким. За то, что я требовал от вас тщательной и грамотной подготовки техники и вооружения, которую я лично перепроверял, заставляя вас неоднократно переделывать то, что было сделано неправильно.

Позже выехали на заброшенный полигон для проверки боем танковых пушек. В ходе выдвижения попался участок, где испытали скоростные характеристики танков. Скорость головного танка по пересечённой местности составляла 80 км/ч. Во время проверки боем танковых пушек командир 3-го ТВ раздробил плечо откатом орудия. Полез через казённик к наводчику-оператору, когда тот не мог выстрелить из танковой пушки… Выяснилось, что наводчик-оператор на самом деле был механиком-водителем. В ходе комплектования подразделения он обманул кадровиков.
Так я остался без одного командира взвода. Исполнять обязанности назначил старшину роты. Бывший командир танка Т-80, он знал машину и эксплуатировал её умело. Имел старшина также и хорошие командные навыки.

В ходе выдвижения отрабатывали элементы управления танковой ротой по связи. Результаты были слабые. Поэтому в течение недели я ежедневно проводил тренировки. И добился твёрдого управления ротой на технике. Отработано было много элементов, в том числе и ведение залпового огня по моей команде. Впоследствии, при штурме города Грозного, они сыграли положительную роль.

А больше всего меня удручала слабая подготовка личного состава. Но в пехоте она была еще хуже. БМП были укомплектованы только экипажами, а как же воевать в городе без пехоты? Вопросов было много. В том числе – и об отсутствии пластин ВВ в коробках КДЗ (коробки динамической защиты). Были и такие начальники, которые мне отвечали, зачем тебе пластины в КДЗ, на танке и так брони 45 тонн… Преступная халатность или «русский авось»?!. Пластины ВВ привезли глубокой ночью, перед совершением марша на Грозный, но мы их так и не получили.

Моей роте была поставлена задача сопровождать колёсную технику тыла 81-го МСП. В ходе выдвижения особых трудностей не было. За исключением того, что командир ВМО 3-го ТБ, заблудившись, повёл колонну автомобильной техники на город Владикавказ. Пришлось мне догонять их и разворачивать колонну.

Доставила хлопот дозаправка танков. На танковый батальон (31 танк) – было 2 бензовоза-заправщика, технически неисправных. На заправку одного танка уходило до 50 минут. К нам во время заправки подошёл подполковник запаса. Он выходил из Грозного. Офицер рассказал, что в 15 км от нас сгорел с боекомплектом танк Т-80. Если я не ошибаюсь, танк – «ленинградский». По словам рассказчика, причина возгорания – из-за снятого керамического фильтра с системы отопления танка.

Стемнело, сгустился сильный туман. Ориентироваться было трудно, но всё-таки доехали до перевала Колодезный. Во время движения запомнилось то, что водители топливозаправщиков из 81-го МСП, которые нас заправляли, были напуганы происходящим и боялись оторваться от танков. Они вклинивались между танками, абсолютно не думая, что их могут раздавить. Пехота в темноте начала стрелять. По кому – неизвестно. Хорошо, что друг друга не постреляли. Наверное, нервы сдали: постоянное напряжение, ведь ждали нападения.

Утром командир 81-го МСП повёл колонну, в том числе и нас, в район аэропорта Северный. На перевале я проинструктировал командиров танков и механиков-водителей, как правильно двигаться. После перевала на наши частоты по радио вклинивались дудаевцы, пытаясь сбить с маршрута. Экипаж БМП-КШ из 81-го МСП попался на эту хитрость.
Прибыв на место, занялись обслуживанием техники и вооружения после марша. Спали, если можно назвать это «сном», в танках. Начались тренировки штурмовых групп, отрядов методом ТСЗ – тактико-строевых занятий без техники. Такого маразма я ещё не встречал, вспоминать не хочется…

С большим трудом, через командира 1-го ТВ моей роты, мне удалось найти офицера из 131-ой ОМСБр, который знал Грозный. Встретившись с ним, я детально по выданной карте уточнил у него весь маршрут движения в городе. Где, какие дороги, варианты обхода, чего нет на карте. Большое ему спасибо. Благодаря ему, мы не «бродили» по городу в поисках нужных улиц и дорог.
Вечером 30 декабря командиров рот и батальонов повезли в штаб группировки для уточнения задач.

Палатка, макет местности с аэрофотоснимками, спящие, дремлющие за столом генералы, офицеры. Мне показалось, что они сами не верят в то, что говорят нам.

Моей роте была поставлена ближайшая задача – уничтожить противника во взаимодействии с соседними подразделениями в опорном пункте аэропорта Северный и овладеть им. Там по данным разведки были закопаны 14 танков дудаевцев. Мои возражения по поводу наступления – необходимо хотя бы трёхкратное превосходство, – слушать не стали. Но задачу уточнили – вскрыть оборону противника и уйти. Но куда уйти и каким образом, не сказали. Сомнения по поводу «русского авось» начали подтверждаться.

Прибыв в район, сходил к месту переправы через арык. Обследовал, насколько было возможным, местность. Пообщался с разведчиками. Информации о противнике не было. Всё – в общем, а конкретно – ничего. Представитель из вышестоящего штаба в чине полковника довёл до нас оперативную обстановку в городе: мосты, коммуникации выведены из строя, листовки разбросаны по городу.

Особенно меня рассмешил порядок сдачи боевиков в плен. Они должны были с поднятыми руками, в которых находятся автоматы, выходить на наши позиции и массово сдаваться. Я уточнил у него: магазины должны быть пристёгнутыми или отстёгнутыми? Этот вопрос поверг его в ступор. «Доведу позже», – ответил он.

В печати, когда рассказывалось о боевых действиях Майкопской бригады, проскальзывала фраза – «жилые дома не занимать и не разрушать». Такую задачу, видно, получил её личный состав. Но у нас подобных указаний и ограничений не было. Командир 90-й дивизии чётко поставил задачу: «На каждый выстрел противника отвечать десятью».

Ночью, после отдачи боевого приказа командиром 81-го МСП, нам выдали «аванс» медалей «За отличие в воинской службе» на всю роту (12 – 1 степени, 20 – 2 степени). Внутренний голос мне подсказал не брать их. И я ответил, что когда выполним задачу дня, пусть тогда их вручит нам командование. Впоследствии, разыскивая эти медали, я выяснил, что их отдали миномётной батарее.

ВМЕСТО АЭРОДРОМА СЕВЕРНЫЙ – ВОКЗАЛ

В 5.00 31.12.94 г. я взял таблицу позывных сети полка у начальника связи. Построил личный состав роты, поставил боевую задачу – отдал боевой приказ. Начали выдвижение к городу. Проходов через арык (канал Алханчуртский) заранее подготовлено не было, преодолевали его по деревянному мосту шириной 3 метра. На момент нашего подхода к нему с него уже свалилась БМП, зацепившись гусеницами за край моста. Возможно, боевая машина была из 131-ой ОМСБр… Я вышел из танка и стал руководить проходом техники своей роты через мост с целью предотвращения её сваливания в канал. После моста, перестроившись в боевой порядок, продолжили выполнение поставленной задачи. Противника на подступах к аэропорту обнаружено не было. Перестроившись во взводные колонны, начали выдвижение к мосту через Нефтянку. Подъехав к нему, остановились. Была информация – возможно, мост заминирован, что подтверждали и местные жители.
Запомнились злые чеченцы, подходившие к нашей колонне: «Зря входите в город, поворачивайте обратно…»
Я доложил обстановку по радио командиру полка.
– Жди машины разминирования! – ответил он.

Прошло 40 минут, а их всё нет. Принял решение преодолеть мост на максимально высоких скоростях. Первый танк проскочил удачно, затем – и остальные танки моей роты и БПМ 1-й МСР. Перестроились в боевой порядок первого штурмового отряда и начали выдвижение. Впереди, слева и справа, – 2 танка. Сзади, на удалении 50 – 100 метров, – мой танк по центру. За мной – «Тунгуска». Затем ещё 2 танка слева и справа и ещё одна «Тунгуска». Далее, за ними, – БПМ-2 1-го МСБ.

Слева на обочине горела САУ «Гвоздика». Вероятно, 131-ой ОМСБр или «волгоградцев». Случайно я попал на их частоту. Оказалось, что у неё неисправность двигателя, поэтому они решили её подорвать.

При подходе к перекрестку ул. Богдана Хмельницкого пехота спешилась, перестроилась в боевой порядок штурмовых групп. Шли глупо вдоль дороги, ещё глупее выглядели мы на технике, загромоздив дорогу на всю ширину (результаты тренировок под руководством высокопоставленных начальников), являясь прекрасными целями для стрельбы из гранатомётов, СПГ. Необходимо было менять построение боевого порядка в ходе выдвижения, что я и сделал.

За перекрестком с 9-этажного здания начался массированный обстрел первого штурмового отряда из гранатомётов и стрелкового оружия, появились первые раненые в первой штурмовой группе. Определив местонахождения боевиков, произвели одновременно 3 залпа из 5-ти танков по выявленным огневым точкам противника в многоэтажном здании. Три верхних этажа были снесены, огневые точки замолчали. Врезалась в память дальность до дома – 1400 метров (по дальномеру). Сыграли положительную роль занятия, проведённые с экипажами перед штурмом по правилам, режимам стрельбы из танков. Особенности стрельбы на дальностях менее 500 м.: в пылу боя некоторые наводчики-операторы забывали выключать «вычислитель» при стрельбе на коротких дистанциях из танковой пушки, неправильно выбирали прицельную марку при стрельбе из ПКТ. После первых выстрелов, очередей приходилось корректировать их по радио.

Справа за перекрёстком стоял и горел танк Т-72 131-й ОМСБр (возможно, «волгоградский»)… Наводчик стрелял, пока башню взрывом не сорвало. Один убитый лежал у танка, думаю, что механик. Обгоревший командир танка (возможно, фамилия Балет или Иванов, позывной точно не помню, может быть, «Каток») дворами частного сектора вышел к нашей колонне, я его подобрал. Он был в шоковом состоянии и пытался влезть ко мне в люк. Рядом с моим танком находились БТРы приданных огнемётчиков. Я посадил его в БТР. Там долго не открывали люки. Пришлось БТР заблокировать танками, опустив танковую пушку на наклонный лист смотровых приборов. Выяснилось, что у них нет топлива – всего 20 л., поэтому я сказал, чтобы выезжали в хвост колонны.

С правого фланга (частный сектор) начался обстрел колонны из переносных СПГ-9. Боевики – 12 человек, – вели стрельбу со двора дома. Огнём из танковой пушки они были уничтожены. Больше всего запомнилось, как местные жители выходили из города через боевые порядки первого штурмового отряда. Они нас не боялись, не видели в нас врага.
На перекрёстке стоял дед-чеченец с небольшой коляской и наблюдал за нами в течение 30-ти минут, затем достал из коляски гранатометы «Муха» и стал стрелять по бронетехнике…

Там, где горела «72-ка», справа по улице начали стрелять в нас из гранатомётов. Огневые точки чеченцев были подавлены. Разведрота полка, встретив сильное сопротивление превосходящих сил противника и потеряв одну единицу бронетехники возле школы, ввязалась в бой и начала отходить. Она вышла на линию огня 1-го ШО. Мы в это время подавляли огонь гранатомётчиков в 9-этажном здании. Разведчики обозначили себя флажками. Молодец, командир разведроты! Прекратив огонь, мы пропустили их через свои боевые порядки. В это время по ул. Маяковского в нашем направлении мчались на высокой скорости машины. Одна была с изотермическим фургоном. Она уже начала въезжать в наши боевые порядки. По моей команде «Тунгуска» её уничтожила. И вовремя. Взрыв был большой мощности. Машина была начинена взрывчаткой. От УАЗика остался только передний бампер.

Я доложил обстановку на данный момент командиру полка и попросил поработать артиллерии полка в наших интересах…
В это время в колонну бронетехники 1-го ШО начала вклиниваться бронетехника 2-го МСБ. Такое столпотворение в течение 30 минут творилось… Если бы боевики сообразили, то можно было бы весь полк ещё там сжечь. После артналёта мы выдвинулись вперёд, тем самым выполнив задачу дня. Если бы мы не двигались дальше, всё было бы очень хорошо! Так как в тот момент все боевики, что передвигались в частном секторе, были хорошо видны. И мы их уничтожали, стирали с лица земли в прямом смысле этого слова.

Я с танками роты оказался впереди, пехота наша отошла назад. Командир полка даёт команду – «Вперёд!»
Я уточнил – куда «вперёд», задача дня выполнена, пехоты для прикрытия танков нет…
Он говорит: «Каток», это приказ Пуликовского, пойми правильно, идти вам на вокзал…»

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ – В АД»…

Недоброе предчувствие меня не обмануло. В приборы наблюдения я видел наглухо «обкуренных» боевиков, которые медленно передвигались вдоль домов, но в противоборство не вступали. Ещё тогда я понял, что они нас пропускают на «новогоднюю карусель». Я понимал, если пойдет что-то не так, выбраться с вокзала будет тяжело. Но мне и в голову не приходила мысль, что на маршруте ввода, после прохода штурмовых групп, не будет наших постов.

Поставив задачу 2-м танкам прикрывать нас, на трёх машинах я выдвинулся к 9-этажному дому для подавления огневых точек на 1-м этаже и в подвале. При движении наш штурмовой отряд начала обгонять бронетехника, как выяснилось, 131-й ОМСБр. «Народ» у них сидел по-походному – на броне…
Во время движения к проспекту Орджоникидзе возросла интенсивность и плотность огня противотанковых средств противника. После третьего попадания по навесному оборудованию моего танка я понял, что по танкам, и моему в частности, ведётся плотный огонь. Подал команду своим экипажам, чтобы следовали за моим танком. Ушёл вправо в частный сектор, затем по нему вышли к площади Орджоникидзе, тем самым не дали противнику вести прицельный огонь на заранее подготовленных огневых точках. Маневр был удачным, не ждали боевики, что мы пойдём параллельно, по частному сектору.

При выходе на проспект Орджоникидзе уничтожили в частном секторе 3 огневые точки гранатомётчиков СПГ-9, расстреливавших технику 81-го МСП, подходившую к площади Орджоникидзе. Выход на высокой скорости в тыл был для них последней неожиданностью на этой непонятной войне. Сказались преимущества Т-80, шум работы двигателя в условиях боя спереди не слышен. Исход скоротечного боя был в нашу пользу.

Далее выдвинулись на проспект Орджоникидзе. Во время движения (ехали на второй передаче, притормаживая) подавляли выявленные огневые точки. Плотность огня противотанковых средств противника была средней. Все их машины, на которых перевозились группы боевиков, мы расстреливали по пути. Боевики, конечно, не ожидали такого стремительного развития событий. Они бросали машины посреди дороги, убегали в дома. Естественно, откуда вёлся огонь, те огневые точки сразу подавлялись. Наши жители на верхних этажах высовывали из окон и балконов красные флаги.

Старший лейтенант Гудков (танк № 189) по радиосвязи доложил, что внутри машины появился дым. Подъехав к его танку сзади, я убедился, что танк не подбит. Выяснилось, что сгорела электропроводка двигателя механизма заряжания в башне танка. Если мне не изменяет память, это было в районе здания МВД. А рядом с перекрёстком горела БМП-2.

Проехав перекрёсток – улица Рабочая – проспект Оржоникидзе, примерно в 11.20-13.20 вышли на привокзальную площадь. Запомнилось – по проспекту Орджоникидзе от площади до вокзала – 1600 метров.

Там уже находилась техника 131-й ОМСБр и 1-го МСБ 81-го МСП. Блокировав ул. Табачную до моста через реку Сунжа, уточнил задачу у начальника штаба 81-го МСП. Получив приказ на занятие обороны в районе строящегося здания вокзала, организовал занятие обороны и взаимодействие. Место для обороны было неудобным во всех отношениях. Незнание истинной обстановки о противнике ещё более усугубляло сложившуюся ситуацию.

К вокзалу вышли танки №№ 180, 185, 186, 187, 189. Сам я находился в танке № 180. С нами были также две «Тунгуски». Перед штурмом, во время подготовки к нему, я дал распоряжение стереть третьи цифры строевых номеров на танках для исключения возможности определения боевиками командирских машин. Впоследствии это сыграло положительную роль.
На каждом танке, на башне, были закреплены в снаряженном состоянии по два ящика гранат Ф-1, в трубы ОПВТ (оборудование для подводного вождения), в ЗИПы (запасной инструмент и принадлежности), в навесное оборудование были уложены в цинках стрелковые боеприпасы. Дополнительно гранатометы «Муха», для удобства стрельбы, были расположены в местах возле люков командира и наводчика, чтобы не высовываться полностью при стрельбе из люков. Экипажи были проинструктированы – прежде чем выйти из танка, в случае необходимости, – применять гранаты и гранатомёты…

Остальные танки моей роты остались у нефтяного института, за исключением экипажа № 188, который первоначально должен был идти со мной. Утром 31 декабря механик-водитель танка № 188 доложил по радио, что они «разулись». У них слетела гусеница. Чтобы «восьмидесятка» «разулась» – нужно очень постараться… Впоследствии, после возвращения из Чечни в пункт постоянной дислокации, выяснилось, что экипаж открутил 3 или больше гребней траков…
ЗКВ 7-й танковой роты организовал работы по устранению неисправности. Во второй половине дня механик-водитель танка 188 вышел на связь по радио, доложив, что находится в районе нефтяного института и не знает, как прибыть к железнодорожному вокзалу. К этому времени проспект Орджоникидзе был блокирован, и вряд ли они смогли бы к нам пробиться. Скорее, наоборот – могли стать лёгкой добычей дудаевских гранатомётчиков. «Спасибо» тем, кто снабдил ими боевиков, да ещё – в таком количестве… Противник стрелял из гранатомётов даже по отдельным военнослужащим. Позже мне пришла в голову мысль: нас послали в Грозный не побеждать, а погибать. И весь штурм – бездарная операция. А жизнь солдат, прапорщиков, офицеров и некоторых генералов – «разменная монета» в чьей-то игре.

Позже по радиосвязи на меня вышел снова механик-водитель танка 188:
– Товарищ капитан (в пылу боя забыл мой позывной), по нашему танку ведётся гранатомётный огонь, а командир с наводчиком не могут выстрелить из пушки, я уже замучился маневрировать!

Механик был хорошо подготовленным. Он-то и спас свой экипаж. Пришлось временно устранится от управления ротой. По радиосвязи стал руководить командиром и наводчиком-оператором танка № 188. Дал алгоритм правильного включения СУО (системы управления огнём), устранения возникших задержек и неисправностей. В результате – послышался радостный возглас механика: «Выстрелили!!!» Поставил задачу ему, чтобы нашёл командира батальона и действовал согласно полученным указаниям.
Первоначально передний край обороны моей роты проходил по частному сектору одноэтажных зданий (дома отдыха железнодорожников). Левый фланг: проспект Орджоникидзе – «Вулканизация». Правый фланг: ул. Комсомольская – правое крыло строящегося вокзала. В глубину: по периметру здания.

Минут через 40 начался бой.

Противник открыл плотный огонь из гранатомётов, стрелкового оружия, а также из пушек. Площадь перед вокзалом напоминала разворошенное осиное гнездо. Первоначально было трудно ориентироваться в этом хаосе. Огонь вели осторожно, чтобы не зацепить своих. Поставил задачу командирам танков на выявление огневых точек противника. Через 30 минут у меня уже была скудная обстановка по противнику и соседям справа. Но для ведения обороны этих данных было мало, пехоты для прикрытия танков я не нашёл…

Поставил задачу командиру 3-го танкового взвода и старшему лейтенанту Гудкову наращивать разведку огневых средств противника. Наблюдая в ТКН (прибор наблюдения и целеуказания) и триплексы, я заметил на привокзальной площади движение 3-х танков Т-80 1-го танкового взвода моей роты под командованием командира 1-го взвода. В это время по радиосвязи на меня вышел начальник штаба 81-го МСП. Мне необходимо было прибыть к его БТРу. НШ находился у «Вулканизации». Это где заканчивалось строящееся здание вокзала. А далее – само здание вулканизации. Привокзальная площадь была полностью в дыму, я не мог определить, где находится НШ. Я вылез из люка, чтобы осмотреться.

Тут командир 1-го танкового взвода по радио доложил, что по моему танку ведётся огонь. Он мне говорит: «Быстрее садись, по тебе стреляют из гранатомётов и стрелкового оружия, трассера ложатся под крышку люка!» Тем самым он спас меня. Я ведь не мог видеть, откуда по мне вёлся огонь.
После отражения атаки боевиков поставил задачу командиру 1-го ТВ следовать на площадь Орджоникидзе, к подразделению, которому он придан. Он не хотел уходить туда, потому что управления и взаимодействия с командиром МСР там не было… Но приказ выполнил.

В этой суматохе, возможно, ушёл с ними и танк № 186. Дальнейшая судьба экипажа этого танка печальна. Танк подорвался на мощном фугасе: башню нашли во дворе жилого сектора – перелетела через 2 пятиэтажных дома. Часть передней брони с направляющими колесами нашли в воронке после взрыва.
По распоряжению начальника штаба 81-го МСП выдвинулись в квартал, который находился левее «Вулканизации». Дом «Слава … железнодорожникам» обошли, прочесали, подавили все огневые точки противника в данном квартале, а также на верхних этажах здания ДГБ. На параллельной улице вели бой танки 7-й ТР и один или два танка 9-й ТР. Могу ошибаться в номерах машин, но танки были из нашего батальона.

Повернули вправо на улицу Рабочую, затем – на проспект Орджоникидзе, чтобы спускаться к вокзалу. В этом месте, на перекрёстке, образовался затор. Через триплекс я увидел подбитые танк Т-72 и БМП-2, а на мой танк упали троллейбусные провода. Они зацепились за пулемёт НСВТ и не давали двигаться. При попытке движения командирскую башенку сорвало со стопора. Дальше двигаться было невозможно. Меня начало закручивать с командирской башенкой…

Встав на перекрёстке, мы превратились в лёгкую добычу для дудаевских гранатомётчиков. Но и здесь удача была на нашей стороне. Пулемёт НСВТ (зенитный пулемёт) в результате падения проводов повернуло в сторону дома «Слава … железнодорожникам» на уровень 3 – 4 этажей, откуда боевики вели огонь. А у нас прижало механизм спуска, и 100 патронов калибра 12,7 мм длинной очередью выстрелили в этом направлении.

Я отдал распоряжение командиру 3-го танкового взвода на прикрытие выхода моего командира танка из башни. Приказал также остальным танкам открыть залповый огонь из вс