На ухабах дипломатии. Жители России разделились в оценках внешней политики

Затянувшаяся пандемия внесла серьёзные изменения в представления граждан по поводу жизненных ценностей, интересов и опасений. Людей всё больше беспокоят приземлённые вопросы — здоровье, доступность медицины, цены на продукты, сохранность рабочих мест, «хватит ли денег до следующей получки».

Вячеслав Костиков, руководитель центра стратегического планирования «АиФ»:

Неудивительно, что на этом фоне социологи отмечают падение интереса к внешней политике. За ней сегодня следят чуть более половины населения страны. А значительная часть опрошенных (44%) считают, что российское руководство уделяет внешней политике слишком много внимания — в ущерб решению внутренних задач.

В этом же контексте население достаточно критически относится к экономической помощи, которую Россия оказывает ряду зарубежных стран. Простые читатели (совсем не «иностранные агенты») задают и наивные вопросы: зачем мы направо и налево раздаём международную помощь (деньгами и оружием), если у нас так сильно дорожают огурцы?

Логика людей понятна: для своих бедных не хватает, а вы отдаёте чужим. Оправданность такого подхода подкрепляется тем, что значительную часть кредитов со временем приходится списывать. Далеко не всегда возвращается задолженность и по военным поставкам.

На весах успехов и неудач

Тем не менее 40% населения видят во внешней политике больше успехов, чем неудач (29%). К успехам российской дипломатии последних лет граждане относят воссоединение Крыма с Россией, помощь Сирии, урегулирование конфликта в Нагорном Карабахе, строительство «Северного потока — 2» и политическое отстаивание поставок энергоресурсов в другие страны. Среди неудач люди чаще всего называют конфронтацию с Украиной, напряжённые отношения со странами Запада и внешнеполитическую изоляцию страны.

В советские времена было принято гордиться, что у страны друзья во всех уголках мира. О дружбе народов слагались песни. Многие страны Восточной Европы считались братскими. Сегодня многие из бывших «братушек» — члены НАТО и соревнуются между собой, кто больнее ущипнёт Москву. Но ярких эмоций ни поведение друзей, ни поведение врагов уже не вызывает.

Как следует расценивать падение интереса к внешней политике? На мой взгляд, это скорее здоровое явление — свидетельство роста гражданской зрелости населения, его требовательности к властям. Повышенный интерес к международной повестке в СССР был скорее искусственным явлением. «Победы советской дипломатии», о которых так любила писать пресса той поры, были одной из информационных ширм, за которыми власть прятала нарастающее экономическое отставание страны. Увлечённость зарубежным вопросом имела и другое объяснение. Население было практически лишено возможности участвовать во внутренней политике. И внимание активных граждан переключалось на внешнюю.

Люди старшего поколения, возможно, помнят, какой популярностью пользовались передачи о том, что происходит в мире. Международные комментаторы были не менее популярны, чем эстрадные знаменитости. Политического обозревателя газеты «Известия» и ведущего «Международной панорамы» Александра Бовина в шутку именовали народным артистом МИД СССР. Огромный успех имел еженедельник «За рубежом»: в день его выхода у газетных киосков выстраивались очереди, а тираж исчислялся миллионами. И «Аргументы и факты» до перестройки тоже набирали популярность в том числе благодаря освещению заграничной тематики.

Интересоваться дипломатией было модно. Это было свидетельством принадлежности к советской элите.

И в голову не приходило

Особенностью политической жизни в СССР была кажущаяся предсказуемость того, что происходит и будет происходить в стране. Всё было на годы вперёд предусмотрено «мудрыми решениями партии и правительства». Казалось, что и XXI век будет таким же. Но только ещё более успешным. Каждый съезд КПСС — тогдашней «партии власти» — открывал «новые горизонты» успехов и побед. В том числе и во внешней политике. Мы защищали Кубу, Вьетнам, соблазняли советским образом жизни страны Африки и Латинской Америки. Никому и в голову не могло прийти, что СССР без всякого сопротивления населения прекратит своё существование в декабре 1991 г., а за пару лет до этого развалится и «братский союз» стран социалистического лагеря.

Для советских граждан, питавшихся мощной пропагандой, непредсказуемость существовала лишь за рубежом. И это предопределяло повышенный интерес населения к внешней политике.

В какой-то мере подобная ситуация воспроизводится в России и сегодня. Власть в своей пропаганде широко (и успешно) использует усталость населения от «лихих 1990-х» и успешно оперирует такими понятиями, как «стабильность» и «предсказуемость». Знаменитый вопрос В. Путина «Хотите как во Франции?», заданный по поводу многотысячных протестов «жёлтых жилетов», в значительной мере определяет отношение нашей элиты к реформам. Нынешняя власть (осознанно или нет) как бы записывает себя в последователи китайского мыслителя Конфуция с его знаменитой фразой: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». А между тем сам Китай вот уже несколько десятилетий живёт и развивается совсем не по Конфуцию. И делает заявку на то, что в ближайшие годы станет самой динамично развивающейся экономикой мира. А мы продолжаем молиться на слова Петра Столыпина: «Дайте государству 20 лет покоя, и вы не узнаете России». А двадцатилетия идут и идут.

* * *

С постепенным уходом из жизни старших поколений, помнящих цену «ускоренного построения капитализма» в 1990-е гг., общественные настроения меняются в пользу реформ. Некоторые опросы показывают, что понятие стабильности сегодня является важной политической ценностью лишь для 34% населения. Молодёжь всё больше ориентируется на западные ценности.

Учитывает ли нынешняя внешняя политика России эти тенденции? Легко и приятно посмеиваться над чудачествами Трампа, экстравагантностью Бориса Джонсона, над возрастными странностями Байдена, над заблуждениями «коллективного Запада». Наши спикеры от дипломатии превращают эти странности в каждодневную забаву и насмешку. Вероятно, на Западе идёт противоречивый и часто болезненный поиск новых вариантов развития. Не остаться бы нам с нашими насмешками на обочине.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции