Как в РККА боролись со «злостными» пьяницами в Великую Отечественную

В конце 1930-х годов в официальных документах пьянство именовалось «бичом Красной Армии». Однако в годы Великой Отечественной войны употребление алкоголя в войсках было фактически «легализовано» — командование наказывало бойцов и офицеров не за само пьянство, а за его негативные последствия.

От борьбы с пьянством к «наркомовским 100 граммам»

На распространение алкоголизма среди красноармейцев власти обратили внимание ещё до войны. 28 декабря 1938 года вышел Приказ НКО СССР «О борьбе с пьянством в РККА», обрисовавший неутешительную картину повсеместного алкогольного куража. Командирам и комиссарам было предписано «применять к злостным пьяницам самые суровые дисциплинарные меры». Для рядовых это означало арест с содержанием на гауптвахте или предание товарищескому суду. Офицеры же рисковали быть пониженными в должности либо отправлены в отставку. Впрочем, в приказе не было четкого определения того, где кончается «обычное» и начинается «злостное» пьянство.[С-BLOCK]

В годы Великой Отечественной войны указанный документ формально продолжал действовать, однако в реальности отношение командования к употреблению спиртного изменилось. С подачи Климента Ворошилова Сталин решил, что алкоголь в небольших количествах не подрывает дисциплины. В августе 1941 года ГКО распорядился выдавать военнослужащим передовой линии по 100 грамм водки в день.

На деле многие опытные бойцы отказывались от «наркомовских 100 граммов», понимая, что в боевой обстановке малейшее ухудшение внимания может быть смертельным. Парадоксальным образом такие красноармейцы способствовали распространению пьянства, поскольку, как правило, обменивали свою водку на табак или другие нужные вещи. Шел «в дело» и медицинский спирт. Достаточно вспомнить, как в известной поэме Твардовского Василий Тёркин просит врача дать ему спирту, чтобы «погреться изнутри». Отношение к подобным фактам варьировалось от части к части, что, по-видимому, немало зависело от личных установок командира. Где-то, как вспоминал, например, артиллерист Григорий Нейман, наказывали даже за «дух перегара».

Отравления

В тех случаях, когда пьянство вело к негативным последствиям, каралось не само употребление спиртного, а конкретное нарушение воинской дисциплины.

Проблема остро стояла, например, среди подводников Северного флота. В походах им выдавалась водка, но её предпочитали не употреблять, а сливали в бутылки и выпивали уже на базе, отмечая удачное завершение похода. Такую практику считали вполне «законной» сами офицеры. Однако многочисленные случаи, когда алкогольные застолья заканчивались дебошами и хулиганскими выходками, заставили обратить на проблему внимание политотделов.[С-BLOCK].

«Ситуация стала настолько критической, что органы НКВД были вынуждены донести в Москву о массовых случаях отравления алкоголем, захваченным на оккупированной территории Германии», — отмечает Бивор.[С-BLOCK]

Вышедший еще в 1942 году приказ, не допускавший употребления трофейных жидкостей противника, повсеместно нарушался, так что потребовались новые распоряжения, уже на уровне отдельных фронтов. Например, в феврале 1945 года войскам 2-го Белорусского фронта был зачитан приказ, запрещавший «в период проведения операций пить алкогольные напитки от командира роты и выше». В случае «плохого выполнении боевой задачи из-за пьянства» виновных офицеров ждал трибунал. Еще радикальнее действовал Георгий Жуков, который распорядился уничтожать оставленные немцами цистерны со спиртом. Впрочем, в последние дни войны пьянство уже невозможно было остановить. Трагическим символом «майского разгула» можно считать случай 9 мая 1945 года в Линце, где 22 красноармейца, отмечавшие Победу вместе с американцами, насмерть отравились немецким метанолом.