«…Там и пригодился»

Родившийся в селе, ставшем родиной для еще двух православных клириков, отец Александр Пастерняк, приняв сан, служит неподалеку от родных мест. Сейчас он самый молодой благочинный Гродненской епархии и настоятель двух приходов города Щучина – Михайловского и Богоявленского. Как в еще подростком он пришел к решению посвятить жизнь Церкви, как даже в послесоветское время в школе приходилось слышать от преподавателей кличку «Поп», каково это, когда матушка – майор милиции, а также о чудесах, которые побуждают кого-то изменить жизнь, а у кого-то скоро стираются из памяти, рассказал отец Александр.

 

Глядя на него, этому не удивляешься: трудно вообразить более ответственного, чуткого и миролюбивого человека. Кажется, что он всегда одинаково ответственно относился ко всему: будь то чтение Апостола мальчишкой, подготовка к поступлению или отклик на просьбы даже незнакомых людей. «Я люблю людей, – говорит священник. – А еще очень люблю общаться с теми, кто старше меня. Выезжаешь, например, с отцом на рыбалку с ночевкой – столько всего у костра выслушаешь… Или приходишь причащать 90-летнюю бабушку, а она тебе полчаса стихотворение рассказывает. Ей радость, что ее послушали». И вы послушайте то, что расскажет отец Александр – мне кажется, вам тоже станет радостно.

 

Детство

«Я родился в 1986 году в деревне Скрибовцы, возле Мурованки. Из этой деревни, кроме меня, вышло еще два священника нашей епархии, а также католический ксендз, который сейчас служит в Обухово. В этом году еще один парень из Скрибовцев решил идти в семинарию. Такая вот у нас «урожайная» деревня.

Моя мама – медработник, а отец – сварщик. Мама всегда была верующей, они с бабушкой не пропускали ни воскресных, ни праздничных служб. Наверное, благодаря им я и стал священником. Бабушка, еще двухлетнего, сажала меня на багажник велосипеда и везла в церковь в соседнюю деревню Лебеда.

Четырехлетний Саша в садике

Каникулы у бабушки – одно из самых счастливых воспоминаний моего детства. Помню ее деревенский дом в Семашках, разделенный на две комнаты русской печкой. В одной из комнат по периметру стояли кровати – все пятеро внуков приезжали сюда на лето. Бабушка перед сном заходила к нам и говорила: «Так, сегодня ты рассказываешь "Отче наш", завтра – ты». Молитвы мы знали.

Бабушкин дом стоял в лесу, без всякого забора. В радиусе полукилометра – ни одного дома. Это был хутор, и это была полная свобода – ягоды, грибы. Бабушка никогда не заставляла нас работать. У родителей в Скрибовцах был гектар картошки, 50 соток одной свеклы, 50 – другой, шесть свинок, две коровы, гусь, утки… Дома надо было работать, работать и работать. А у бабушки был настоящий отдых, она по своей любви никогда не заставляла нас работать и особо не ругала. Хотя мы все равно ей немного помогали, и ехали всегда с радостью. С тех пор я очень люблю собирать ягоды – у бабушки мы собирали их каждый день.

 

Дедушка Тихон и бабушка Надежда

Пономарить в храм меня позвал друг. Мы сидели с ним за одной партой, жили через забор и всю школу дружили. Я стал пономарем в 1996 году, когда настоятелем был отец Виктор Свентицкий. Он был Человеком с большой буквы, очень добрым. Я даже не чувствовал нашей разницы в возрасте. Он спрашивает меня, к примеру: «Будешь читать часы? Вот тебе Часослов, в следующее воскресенье начинай». И я дома всю неделю с дрожащими руками готовлюсь. А потом в храме первый раз читаю – ноги от земли отрываются. Отец Виктор занимался со мной церковнославянским языком, в двенадцать лет я уже читал Апостол. Не знаю, почему, но в мои школьные годы пономарить в храме еще было трудно: некоторые дети с издевкой относились к этому, а педагоги называли «попом» и занижали оценки. Пришлось мальчику в одиннадцать-двенадцать лет немного потерпеть.

 

В день рождения (5 лет)

Учиться в школе я не любил, если честно. Но мама меня контролировала. У меня очень хорошая зрительная память, поэтому я не просиживал днями за учебниками, а делал уроки за 40 минут. Любил читать, любил историю. Из детства мне особенно запомнился "Белый клык" Джека Лондона. Но вот, несмотря на нелюбовь к школе, я закончил 9 классов с одной четверкой».

 

Учеба в семинарии и не только

«Я даже не задумывался, кем стать: как пошел пономарить, так и понял, что поступать буду в семинарию. Родители меня поддержали.

К поступлению я готовился год. С отцом Сергием Давыдиком мы занимались два раза в неделю. В год моего поступления Жировицкая семинария ввела требование на военный билет, т.е. поступать нужно было после армии. А так как я только что закончил одиннадцать классов, никакого билета у меня не было. Поэтому по благословению настоятеля я подал документы в семинарию Смоленска. Поступать было волнительно, но не особо сложно, потому что я уже хорошо знал всю программу.

Со второго курса я получил должность начальника столовой и заведующего производством: кормил семинаристов и педагогов, составлял меню на месяц, расписывал смету на каждый день, два раза в неделю ездил закупаться с экономом, выдавал продукты, контролировал работу трех поваров и четырех работников. В общем, ответственное дело. Бывало, приезжал ректор и говорил: «Хочу карпа на пару и овощи. Вызывайте Пастерняка, мне хочется, чтобы приготовил именно он». Было очень страшно, но готовил. И так до конца четвертого курса. До семинарии я никогда не кулинарил, но после учебы полюбил и сейчас готовлю абсолютно все: первое, второе, плов, драники с мачанкой... Иногда готовлю даже чаще, чем матушка. Под настроение, конечно, но оно почти всегда есть.

Смоленская духовная семинария, 1 курс

В семинарии мне очень нравилось. Я бы сейчас вернул назад те годы и поступил еще раз (улыбается). Это, наверное, самое счастливое и запоминающееся время – не только семинария, а студенчество вообще. Я ведь после семинарии продолжил учиться. На четвертом курсе меня вызвал отец Виктор Савик и говорит: «Саша, тебе нужно еще поступать. Священник должен иметь и светское образование». Я согласился и выбрал Смоленский государственный университет, факультет экономики и управления. Математику я не люблю, а управление – это мое. В то время я еще работал на стройке, на сушилке досок, чтобы не сидеть на шее у родителей. Было только пять бюджетных мест, и я, белорус, каким-то образом умудрился попасть на одно из них.

В университете учился на заочном, а жить вернулся домой, на Щучинщину – меня всегда тянуло на родину. Начал работать слесарем ЖКХ по ремонту теплосетей в Лиде, где уже работал мой отец. В 6 утра садился на дизель, потом полчаса шел пешком, обратно возвращался на попутках. Проработал полтора года, достиг 5-го разряда.

Потом я был иподиаконом в Покровском соборе г. Гродно и там же работал водителем. Однажды мне выдалось подвозить маму владыки Артемия в парк. Я тогда очень волновался, чтобы ей понравилась поездка, чтобы быть культурным и вежливым. В соборе мне запомнились очень теплые отношения между священниками и всеми сотрудниками. Таких отношений я не видел нигде, даже в семинарии.

Еще я закончил духовную академию в Ужгороде, а параллельно с ней – философский факультет Ужгородского университета имени Августина Волошина. Учился я там, уже будучи священником. Ужгород запомнился как замечательный, красивый город, где на улицах цветет сакура и где совсем другие люди, которые никуда не спешат, выпивают в уличном кафе чашечку кофе и медленно идут на работу…

Вот так вышло, что в школе я не любил учиться, а потом к этому пришла настоящая любовь».

 

Смоленская духовная семинария, 2 курс

Супруга

«После окончания семинарии я вернулся на родину, в деревню. Мне тогда был 21 год. К нам приехала моя двоюродная сестра с мужем, и начались обычные расспросы: «Ну что, когда свадьба?» и прочее. Я говорю: «Какая свадьба, даже намеков на нее никаких нет». А Оля, моя будущая супруга, работала вместе с моей сестрой педагогом в одной из местных школ. Сестра рассказала мне о ней. Я попросил Олин телефон. В тот же вечер звоню: «Здравствуйте, Ольга Казимировна, мы не знакомы, моя сестра дала ваш номер телефона. Если есть возможность, давайте встретимся, пообщаемся». Так и познакомились. Я даже фото ее не видел. Договорились встретиться в Щучине возле фонтана, увиделись… И все, через год свадьба (улыбается). Женаты мы уже двенадцать лет.

Когда я сказал, что закончил семинарию и в будущем могу стать священником, Оля не испугалась. И родители ее это восприняли нормально, хотя на тот момент ее отец был майором розыска, служил в милиции. Никогда супругу не пугали: «Смотри, будешь ходить в длинных юбках и ненакрашенная!» К вере Оля пришла уже после встречи со мной, как и вся ее семья. Матушка даже говорит: «Я поняла, что Господь послал мне мужа-священника для того, чтобы я обрела веру».

Матушка поначалу преподавала, но пример отца, который закончил питерскую Школу милиции, устранял последствия Чернобыльской аварии и действительно всего себя отдавал служению людям, повлиял на нее – Ольга прошла курсы переподготовки при Академии МВД. Сейчас она уже майор.

Я поддержал ее выбор, почему нет? Если это мечта и если человек этим горит, это замечательно. Я сам возил матушку на сессии, на дежурства.

Вера помогает моей супруге в работе. Если бы не Господь, легко было бы сломаться в такой сфере, тем более девушке. После работы с несовершеннолетними матушка работала с ранее судимыми лицами. Это постоянные рейды ночью, опасная работа, ночные дежурства. Матушка любит, чтобы все было по-честному, по закону. Всегда старается людей направлять и поддерживать. Сейчас у нее более спокойная должность в информационной службе. И это тоже по-своему хорошо».

 

Семья и воспитание детей

«Очень важно уметь слышать друг друга, понимать и поддерживать. Когда радостные моменты, это понятно и кажется естественным. А когда трудности, всегда нужно сесть, выслушать и понять. Как можно больше разговаривать, разговаривать, разговаривать… Нам с матушкой вообще часто никто не нужен – мы можем сидеть вечерами и просто болтать. Конечно, у нас не совпадают выходные, и порой мы видимся редко. Но вот подвез ее на работу – плюс пять минут общения. С работы встретил – то же самое. Или вместе ужин приготовили. Или взяли деток и съездили к родителям, либо в какой-нибудь город в кафе, на карусели. Зато когда проводишь в отпуске целый месяц вместе, этот месяц кажется годом. Ценишь время и мечтаешь, что когда матушка уйдет на пенсию (а у милиционеров пенсия наступает раньше), так радостно будет проводить каждый день вместе.

У нас две девочки: Ангелина и Валерия, десяти и шести лет. Мне кажется, воспитывать детей нужно своим примером. Словом – это хорошо, строгость с любовью – это тоже правильно. Но сколько бы ты ни говорил, если ты не покажешь своей жизнью, каким должен быть человек, ничего не получится. Дети смотрят, как живут мама с папой, и становятся такими же. Хотя у нас очень разные дочки. Ангелина очень сентиментальная, всех жалеет, прислушивается к советам друзей, старается никого не обидеть. А Валерия знает свой путь. Если она видит цель, никак ее не повернешь. Если ударилась – никогда перед тобой не заплачет.

Я не считаю, что все можно проконтролировать. И запрещать все тоже не будешь. Не хотелось бы, чтобы дети росли не такими, как их сверстники – зачуханными или забитыми. Вот я раньше, пока они не пошли в школу, говорил: мои дети будут ходить с кнопочными телефонами. Но приходит время, и понимаешь, что так не получится (улыбается). Хочется, чтобы они не выделялись из общества.

Я детей наказываю очень редко и никогда не бью. Просто иногда садишься и часами объясняешь. Хотя сам по себе я вспыльчивый, может, из-за темпа жизни – все бегом и бегом. И из-за этой беготни часто страдают самые близкие люди, к сожалению».

 

Священство

«После рукоположения я сразу поехал к отцу Михаилу Велисейчику в Михайловский храм Щучина. И здесь же проходил священнический сорокоуст. Три года я был вторым священником, затем получил указ на строящийся храм Богоявления. А потом вернулся в Михайловский – уже благочинным.

Тринадцать лет я служу священником и убедился, что он должен сочетать в себе разные навыки. Священник – это и строитель, и педагог, и журналист, и психолог, и врач. Мне нравится это сочетать. Конечно, не всё получается. Преподавать, к примеру, – не моё. А вот исповедовать, общаться с людьми, посещать организации мне нравится. Второму священнику нашего храма, отцу Сергию Семашко, нравится преподавать, писать статьи. Поэтому мы делим сферы. Очень важно уметь рассмотреть в священнике то, к чему он склонен. Тогда можно разделять обязанности, и в городе будут закрываться все вопросы.

Хотя, конечно, первое дело священника – это молитва, ведь без помощи Божией и без молитвы ничего не получится. Уже столько раз в этом убеждался.

Вот начинается ковид. Священники не могут платить налоги, пишут заявление на отпуск за свой счет. Людей в храме очень мало, какая тут может быть стройка? Но мы встаем с отцом Игорем Колосовским и молимся. И в итоге этот год по строительству вышел еще лучше, чем предыдущие. Почему-то находятся заводы, которые говорят: "Батюшка, мы хотим вам кирпич дать". И привозят столько кирпича, сколько у нас было за все годы, вместе взятые.

Или вот помню, как в нижнем храме (прихода Богоявления – прим.) стояли только стены, но не было дверей. Я понимаю, что нужно вставить железные двери, потому что вечерами там творится не пойми что – и костры жгут, и пиво пьют. Был день памяти Илии Пророка. Мы отслужили службу. Я говорю пономарю: "Евгений Викторович, уже ведь помолились, дело к вечеру, давайте поедем и приварим эти двери". Он берет новую сварку. Первый стык – сварка сгорела. После этого я сказал так: "Никогда, ни в какие праздники, какое бы ни было благое дело, мы не работаем". И у нас с тех пор закон: в праздник стены не возводятся.

Я люблю общаться с людьми. Мне мама говорит: "Саша, ты исповеди близко к сердцу не воспринимай. Послушай и выкинь из головы". А я не могу так. Есть люди, которых действительно нужно поддержать.

Был такой случай. Мы жили в церковном доме, я тогда два года был священником. В три часа ночи стук в дверь. Открываю, а там омоновец, который служил в Чечне – в два раза больше меня, пьяный, умоляюще смотрит: "Хочу покаяться". Ну что, вышел и выслушал на лавочке. Страшно было, но я понимал, что человеку нужно выговориться, иначе, не дай Бог, он может с собой что-то сделать. Вроде, не исповедь получилась, а может, и исповедь».

 

Послушание благочинного

«Приехал я как-то в епархию, а отец Анатолий Ненартович и отец Александр Велисейчик говорят мне: «Присаживайтесь». Дают указ о том, что я назначаюсь исполняющим обязанности настоятеля Михайловского храма и благочинного и говорят: "Есть возможность показать себя. Получится – хорошо, не получится - так не получится".

Мне было очень страшно, когда меня назначили благочинным. Я весь поседел (улыбается). Когда ты стоишь на службе последним по старшинству, а потом тебе, 25-летнему, надо возглавить соборную службу из тринадцати священников, это так сложно, что просто не рассказать. Слава Богу, находятся священники, которые и свое плечо подставят, и поддержат – Анатолий Казакевич, Алексей Талмазан. Бывало, надо ехать на соборную службу, а я два дня до этого не сплю, волнуюсь. Почему? Переживаю, услышит ли меня Бог, переживаю, будет ли молитвенный настрой у службы. Плюс к этому есть священники, которые могут пошутить, подколоть. Я тоже могу сделать что-то не так. Поэтому я всегда просил и прошу: "Отцы, все мы люди. Все мы можем ошибиться. Если я что-то сделал не так, пожалуйста, говорите только в глаза. Никаких «хи-хи» за спиной. Советуйте, направляйте, будем вместе это решать". Я всегда любил честность.

Три года мне понадобилось, чтобы войти в эту колею. Я понимал, что если бы мне было сорок, когда меня назначили благочинным, а не двадцать пять, все было бы по-другому. В двадцать пять, когда ты молодой, это сложновато: справа от тебя сидит человек, которому пятьдесят, и тебе нужно им руководить. Иногда надо и посоветовать, иногда надо и строго сказать. Но я всегда старался отстаивать своих священников. За это время рассмотрел кучу жалоб. Например, приходили жалобы и подписи за отделение прихода в другое благочиние. Приходилось выезжать в эту деревню, обходить каждый двор и с каждым беседовать. И, как оказалось, из подписей, собранных за переход в другое благочиние, были только две настоящие. Вот так бывает.

Мы возобновили соборные службы всем благочинием. Раз в месяц едем на какой-нибудь приход, причем не обязательно большой и активный – бывает, в храме стоят две бабушки. Каждый берет ссобойку (белорусы так называют набор еды в дорогу, на работу и пр. – прим.), и мы направляемся на берег Немана или еще куда-нибудь посидеть и пообщаться. Очень важно, чтобы священники были одной семьей. Раньше ездили по более крепким приходам. А мое мнение, что нужно служить везде. Теперь, когда я заранее объявляю в храме о таких поездках, глядишь, приезжает больше людей.

Сейчас хотим сделать купель в Раковичах. Мурованке скоро 500 лет, надо реставрировать… Дел много, бывает, до трех ночи не спишь, думаешь, как все это сделать. Но мне нравится».

 

Щучин

«Я рад, что остался на родине. Я видел Щучин, когда был маленьким, я приезжал сюда в юности. Вдвойне хочется сделать добра и пользы там, где ты родился.

В маленьком городе к семье священника пристальное внимание, это правда. Вплоть до того, чтобы заглянуть в корзинку в магазине: что же он там купил? Люди знают каждый твой шаг и обсуждают. Первое время я очень нервничал, а теперь перестал. Я знаю, что совесть у меня чиста.

Мне иногда кажется, что Щучин – это отдельное государство. Нет у нас ссор и разделений. Все открытия заводов, мероприятий проходят в присутствии священника – со словом и молитвой. В каждой школе и лицее священники, которые ведут духовно-нравственные кружки, оформляются по трудовой. У нас нет раздоров из-за политических взглядов, я не могу делить прихожан на «своих» и «чужих». У меня председатель райисполкома на службе всей семьей, зампредседателя – через воскресенье, начальник милиции – каждый пост. Все живем дружно.

Мне нравится наша городская традиция окунания в прорубь на Богоявление. Это, конечно, не православный обычай, но людям нравится. Молимся, раздаем солдатскую кашу, люди общаются. Я окунаюсь всегда первый (улыбается). Единственное, я всегда стараюсь объяснить, что молитва в этот праздник – главное. А то в первый год, когда мы окунались, на вечерней службе в храме стояло пять человек, а на озеро пришло сто. Я старался объяснить, что этот праздник нужно начинать и заканчивать молитвой. И сейчас к озеру из храма идет уже сто человек, а не пять.

Мы дружим с местным ксендзом – эта традиция осталась еще от отца Михаила Велисейчика. Приходим друг к другу на праздничные богослужения, можем вместе попить чаю. На всех городских мероприятиях вместе.

У католиков красиво, возможно, легче в плане продолжительности службы, молодежи нравятся все их мероприятия. Но вот что я заметил: когда католику плохо, он все равно приходит в наш маленький Михайловский храм, становится перед иконой Пресвятой Богородицы "Скоропослушница" и слезно молится. А я, в свою очередь, у католиков хотел бы поучиться работать с молодежью, привлекать ее. Это они умеют.

А о нашей местночтимой иконе «Скоропослушница" нужно сказать особо. В Михайловском храме она находится со времени его основания, с 1865 года. Кто бы ни приходил в храм, сразу говорю: «Идите, помолитесь у иконы», потому что видел много примеров, когда по ходатайству Пресвятой Богородицы Господь помогал.

Расскажу один из них. У моего знакомого, врача по профессии, случился инсульт. Его срочно повезли в Минск, он – как растение. Звонят родные, говорят: "Отец Александр, сделайте, что можете! " Я решил с утра ехать в Минск, а ночью пришел в храм, встал на колени и начал молиться перед иконой Божией Матери – просто своими словами. В 5 часов утра надел подрясник, взял с собой частицу Святых Даров и поехал в Минск. Нас встречает жена больного, и, плача, рассказывает: "Муж в 5 утра неожиданно открыл глаза, сел на кровати и сказал: «Ко мне едет батюшка, я пошел готовиться». Начал бриться, чистить зубы…" Я захожу, а человек в полном сознании, я его соборую, причащаю. У самого ноги колотятся: я понимаю, что произошло… На прощание сказал ему: "Не забывайте Бога". Но, к сожалению, больше я его не причащал – когда всё налаживается, мы быстро забываем Бога. И еще: чудеса происходят с нами каждый день, просто мы их не видим».

*

Трудно представить более насыщенную делами и работой жизнь. Отец Александр сам признается, что не чувствует, что ему тридцать пять: «Такое ощущение, будто 50 лет уже прожил. Словно год за два идет».

Но, как всегда, он не жалуется, а улыбается и говорит: «Мне нравится». Есть у него, правда, один секрет: «Когда накапливается усталость, берешь машину, собаку-немку и едешь на хутор. Грибы, ягоды, река, спиннинг, русская печка… Бывает, что за два дня не встретишь ни одного человека. Возвращаешься обратно – как будто с отдыха вернулся. Это мое место силы».

Публикация сайта Гродненской епархии