10-ЛЕТНЯЯ ВОЙНА ЗА ДУНАЕМ. ЕКАТЕРИНА

Отсчитавши генерал-аншефу, князю Голицыну оставшиеся дни, отозвали от первой армии в Петербург, а на его место всемилостивейше назначили графа Петра Румянцева, которого, в свою очередь, должен был сменить на посту командующего второй армией уже выехавший из столицы генерал-аншеф граф Петр Панин. 

Получив рескрипт, граф Петр Румянцев должен был немедленно последовать в первую армию, оставив временно командующим второй армии и Запорожского войска генерал-аншефа князя Петра Долгорукова, тщательно разъяснив ему, что и как нужно делать и поступать в той или иной ситуации до прибытия главного командующего. Когда неприятель будет предпринимать какие-либо действия, он, генерал граф Румянцев, должен был посылать ордера, находясь в дороге или уже в первой армии, пока не прибудет граф Панин, а Долгоруков был обязан неукоснительно соблюдать все рекомендации, а также отправлять отчеты едущему во вторую армию генералу. Генерал же граф Румянцев должен был, когда прочитает указ Екатерины II, как можно скорее отправиться за Днестр и принять первую армию от генерала князя Голицына, которому также был отправлен этот рескрипт. 

Под рескриптом от 13 августа 1769 года (краткий пересказ которого мы изложили выше) Петру Румянцеву подписалась сама Екатерина II.  А Голицын, между прочим, решился на штурм злосчастного Хотина. Но уже под занавес. После и разберут, пан он или пропал. На самом деле, терять-то уже нечего. Пока палач не опустил топор, было бы глупо не попытаться пойти на ТЫ (вы). После поражения хуже не станет, зато победа может сразу поднять его в глазах императрицы и всего двора...

В крепость пришло наказание под видом чумы. Пленные и перебежчики показывали, что в гарнизоне давно уже не играет музыка, а защитники не очень-то настроены защищать очаг страшной заразы. Оказалось, что там в два раза все хуже, чем были их показания. Стоило русской армии приблизиться и произвести несколько ночных атак, как каждый турок бежал из крепости на запад. Начальство почти без сопротивления сдалось. 

Выделив для пресследования противника отдельный корпус, Голицын не стал останаваливаться в Хотине, так как здешние места вызывали лишь чумные опасения, и отвел свою армию подальше, к деревне Черчи. Здесь и нашел его Румянцев, чтобы тотчас принять основные силы. Затем князь устало опустился на стул: так и должно быть: после тяжелой победы полководец должен выглядеть уставшим. 

Впрочем, вел он себя со сдержанным достоинством, представляя под тем, что он сделал, лишь исполнение долга. Каждый турок думал о том, чтобы добраться до Дуная, корпус преследования двигался к Яссам и, возможно, уже занял этот город. Его подмывало сказать, что истязуемый им турок достался графу, которого осталось только добить. Если нет, то точно князь ждал похвалы от Румянцева. Но даже если бы сейчас посыпались удары, то все равно бы не похвалил его. - Прошу милостиво простить, Александр Михайлович, - заговорил он, открыто глядя ему в лицо, - но я не могу одобрить решения вести наступление на Яссы. 

Турецкая армия жаждала мертвых русских со стороны Бендер, поэтому корпус преследования следовало направить в том направдлении. Начальство умолкло на недолгое время. 

Дело уже находилось среди сделанных дел, теперь было поздно что-то изменять. Князь заставил себя улыбнуться графу, который стал над всем хозяином, и теперь никто не помешает ему действовать по своим соизмерениям. Но все шло своим чередом: после необходимых формальностей, связанных с передачей дел армии из одних рук в другие, последовал прощальный обед, устроенный Голицыным. Ни простого ему знакомого, ни далекого от него какого-нибудь генерала там не было. В большей близости, разумеется, находился Румянцев. Но братьям по оружию пить особо не хотелось. Оба хвалебных тоста гостей хозяин остановил, всем своим видом показывая, что громкие слова теперь ни к чему, что они даже были неприятны ему. Перемерло все в душе "героя Хотина". 

Императрица официально отстранила его, и он еще не мог освободиться от состояния шока. Румянцев понимал его лучше, чем большинство, поэтому предпочитал помалкивать. Так прошел этот день, а на другой Голицын выехал. Однако, во время проводов, а провожал его весь генералитет, Румянцев не отходил от него: "Виновных искать не будем, ведь родственники, как-никак. Слава горю не помощник, князь". 

В Петербурге бывало даже фельдмаршалами становились быстрее, чем на полях баталий. 

Своим словом Румянцев будто указ жизни дал. С прибытием в Петербург Голицын получил чин генерал-фельдмаршала и президента военной коллегии.