Почему вокруг эпидемии COVID-19 плодятся теории заговора

Пандемия COVID-19 второй год подряд сохраняет статус главного мирового события. Наряду с масочным режимом и соблюдением социальной дистанции приметой времени стали многочисленные ковидные теории заговора. Международно-политический скандал, разразившийся после блокировки на платформе YouTube каналов RT DE и Der Fehlende Part в конце сентября, также связан с ковидной конспирологией. Многие воспринимают через конспирологическую призму и новости о том, что ВОЗ возобновляет расследование о происхождении коронавируса. Глава СВР Сергей Нарышкин охарактеризовал доклад американских спецслужб на ту же тему как непрофессиональный и политизированный.

Конспирология стала частью общественно-политического дискурса. При этом научное осмысление «теории заговора» запаздывает. Это характерно и для российской политологии, где конспирология как предмет научного анализа занимает периферийное положение. Между тем пандемия COVID-19 убедительно демонстрирует, что влияние конспирологических теорий становится особенно вредным на фоне внезапно возникшего масштабного опасного события.

Почему же ковидные теории заговора сумели завоевать такую популярность, и как они продлевают пандемию?

Предваряя анализ ситуации, необходимо дать терминологические пояснения. Под «теорией заговора» (конспирологией) понимается интерпретация значимых масштабных событий или процессов как следствия злонамеренной предварительной договоренности группы лиц при отсутствии фактологических доказательств сговора (яркий пример – вера в то, что в мировую политическую элиту внедрились представители инопланетной расы рептилоидов). Такой подход следует отличать от описания действительно имевших место заговоров. Например, убийство Гая Юлия Цезаря стало результатом заговора группы сенаторов. Кроме того, существует еще и обширная серая зона важных событий, когда характер имеющихся данных не позволяет сделать однозначных выводов о том или ином событии. Примером здесь может послужить тайна смерти высокопоставленного нацистского преступника Мартина Бормана.

Предпосылки появления ковидной конспирологии

Можно выделить как минимум три предпосылки расцвета конспирологических теорий ковидной эпохи.

1) Информационный шторм. В конце 2010-х мир семимильными шагами двигался к новому технологическому укладу. Киберпространство вошло в прочный симбиоз с «обычной» реальностью, роботы (хотя бы в виде летающих дронов и бытовой техники) стали заурядным явлением. Но при этом среднестатистический житель планеты явно отстает от вызовов времени. Ключевой парадокс современности связан с технико-гуманитарной дисгармонией: «человек информационный» – это всё еще редкий вид. И речь не только и не столько об IT-специалистах, сколько об информационной культуре как способности ориентироваться в перегруженной медиасреде. На фоне резко разросшихся и ускорившихся медиапотоков складывается ситуация невозможности для подавляющего большинства людей критически оценивать получаемые данные. Это создает питательную среду для конспирологии. Появились и национальные особенности «штаммов» КТЗ-5. В России высокий уровень недоверия к официальной статистике объясняется явными и систематическими аномалиями ряда публикуемых показателей (низкая ковидная смертность по сравнению с другими странами в 2020-м, крайне высокая смертность в июле–августе 2021-го на фоне существенного снижения регистрации новых случаев болезни, подозрительный рисунок кривой графика накануне важных политических событий и сразу после них и др.). Свою роль сыграло и позиционирование «Спутника V» как чуть ли не идеального препарата – его продвигали столь навязчиво, что добились обратной реакции и скептического отношения к препарату. В результате, несмотря на то, что Россия была в числе лидеров по созданию антиковидных вакцин, национальная прививочная кампания продвигается медленно. В конце сентября было привито лишь 40% взрослого населения – недостаточно, чтобы сбить уже накрывшую страну четвертую волну эпидемии.

На межгосударственном уровне вопреки призывам ВОЗ и ООН ведущие страны превратили вакцинную дипломатию в новый фронт противоборства. Взаимные обвинения и переругивания официальных лиц производят удручающее впечатление. Раскол международного сообщества продолжает углубляться. Ковидная вакцинация превратилась в разновидность торговой войны.

В то же время известно, что несколько восточноазиатских государств сумели избежать новых волн COVID-19 еще до начала массовой вакцинации. Это им удалось за счет жестких ограничительных мер и уникальной культуры взаимодействия между людьми, когда государство и общество консолидировались перед общей угрозой. И всё же восточноазиатская модель вряд ли может быть воспроизведена где-либо еще. Так что альтернативы вакцинации нет. Если только не появятся эффективные безопасные специализированные лекарства, доступные большей части населения планеты.

Рассмотренные примеры, конечно, не охватывают все поле конспирологических построений на тему COVID-19. Эти теории возникают в режиме нон-стоп, ежедневно впитываются СМИ и затем благополучно внедряются в сознание миллионов людей. Самое бесполезное, что можно сделать в такой ситуации, – попытаться ввести запрет на распространение конспирологических теорий. Потому что неизбежно произойдет рост популярности ковидной конспирологии, ведь интерес к тому, что пытаются убрать из публичного доступа, всегда велик.

Автор – к.п.н., научный сотрудник ИМЭМО РАН