1. На фотографии вы видите будни 1918 года. Люди с добрыми и светлыми лицами несут транспарант с призывом убивать буржуазию, рекламу свирепствовавшего тогда Красного Террора. Как верно замечают блогеры, вы не найдёте плакатов с зеркальным лозунгом: «смерть рабочим и их прихвостням, да здравствует Белый Террор».
Причина в том, что никакой классовой борьбы на самом деле не существует: и рабочие, и капиталисты ведут взаимовыгодный обмен. Одни продают труд и покупают товары, другие продают товары и покупают труд. Лозунг «смерть рабочим» нелеп — даже если расчеловечить капиталистов, предположив, будто им не свойственны естественные человеческие чувства, всё равно придётся признать, что рабочие-то капиталистам нужны. Нужно быть настоящим тупицей, чтобы заподозрить капиталиста в самоубийственном желании избавиться от своих же работников.
Лозунг «смерть буржуазии» куда как менее нелеп. История показала, что этот лозунг расшифровывается так: «давайте отожмём у буржуев заводы в пользу красных боевиков».
2. К истории другого известного лозунга: «Ешь ананасы, рябчиков жуй». Выдумал его не какой-нибудь пролетарский поэт от сохи, а представитель дореволюционной богемы, предшественник скандальных рэперов современности, эпатажный Владимир Маяковский:
https://ru.wikisource.org/wiki/Ешь_ананасы,_рябчиков_жуй_(Маяковский)
«Ешь ананасы, рябчиков жуй,
день твой последний приходит, буржуй.»
Написано в сентябре или октябре 1917 года.
В статье «Только не воспоминания» (1927) Маяковский рассказывает о происхождении этих строк: «К Привалу („Привал комедиантов“ — артистический кабачок) стали приваливаться остатки фешенебельного и богатого Петербурга. В такт какой-то разухабистой музычке я сделал двустишие… Это двустишие стало моим любимейшим стихом: петербургские газеты первых дней Октября писали, что матросы шли на Зимний, напевая какую-то песенку: Ешь ананасы… и т. д.».
То, насколько легко пролетариат подхватил эти строки, подтверждает, что люди как минимум знали, что такое ананас. И действительно, ананасы вовсе не были экзотикой в дореволюционной России, в отличие от СССР.
Читатель поделился по этому поводу семейной историей:
https://zen.yandex.ru/media/makarenko/ananasy-do-revoliucii-kvartira-stoimostiu-v-mashinu-i-procent-niscih-v-sssr-6183e6b4cdb8086109b16e4b#comment_977792814
Брат бабушки (был старше на 20 лет и был старшим в семье с девятью детьми) работал на Олимпиаде-1980 судьёй в беговых дисциплинах. И вот в августе собираются все дети на дне рождения матери в Бежаницком р-не, село Кудеверь в отчем доме; брат привозит чудо-чудное, диво-дивное, невиданное доселе никем из детей, у которых сушка могла быть лучшим виденным лакомством раз в несколько лет. А-на-нас! У всех глаза на лоб, а мать, рождённая в 1906 году, абсолютно без эмоций выдаёт: "Да… было дело… купцы до революции каждую неделю привозили". И не притронулась даже, ни кусочка не попробовала. Было ощущение, будто такая горечь встала у неё в горле, что вся жизнь прошла в нужде и лишениях, причём в лишениях совершенно простых, необязательных, бессмысленных.
Эту историю пересказываем всем поколениям нашей семьи. Дети и внуки просто не понимают, что чего-то физически может не быть. Просто не представить такого.
3. Известный рассказ Чехова «Злоумышленник» в советское время подавали как пример «темноты народа», угнетаемого «царизмом». Мол, из-за недостатка образования люди становились преступниками – однако в глубине души они были хорошие, а виноваты были отнюдь не они – во всём была виновата власть:
https://ilibrary.ru/text/992/p.1/index.html
— Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
— Чаво?
— Так ли всё это было, как объясняет Акинфов?
— Знамо, было.
— Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
— Чаво?
— Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! для чего ты отвинчивал гайку?
— Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Денис, косясь на потолок.
— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем...
— Кто это — мы?
— Мы, народ... Климовские мужики, то есть.
— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!
<…>
— Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан...
— Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило?
— А то что же? Не в бабки ж играть!
— Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь...
— Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить... И тяжелая, и дыра есть.
— Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было... Спаси и помилуй, царица небесная... Что вы-с!
— А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то... тьфу! гайка!
— Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
— Это мы понимаем... Мы ведь не все отвинчиваем... оставляем... Не без ума делаем... понимаем...
Денис зевает и крестит рот.
— В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему...
— Чего изволите?
— Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов... Я понимаю!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь знал, кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит... Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум...
<…>
— Мне идтить? — спрашивает Денис после некоторого молчания.
— Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на чиновника.
— То есть, как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку; с Егора три рубля за сало получить...
— Молчи, не мешай.
— В тюрьму... Было б за что, пошел бы, а то так... здорово живешь... За что? И не крал, кажись, и не дрался... А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте... Вы господина непременного члена спросите... Креста на нем нет, на старосте-то...
— Молчи!
— Я и так молчу... — бормочет Денис. — А что староста набрехал в учете, это я хоть под присягой... Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев...
— Ты мне мешаешь... Эй, Семен! — кричит следователь. — Увести его!
— Нас три брата, — бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры. — Брат за брата не ответчик... Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай... Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям... Надо судить умеючи, не зря... Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести...
Дело, конечно, не в формальном наличии образования. Будь ты грамотен или неграмотен, но какие-то мозги всё же иметь надо, и понятия о том, что нельзя воровать и нельзя подвергать жизнь других людей риску, должны быть вбиты в подкорку элементарным воспитанием.
С момента публикации рассказа прошло 136 лет. Народ стал поголовно грамотным, получил среднее и высшее образование. Однако персонажи, ведущие себя подобным образом, по-прежнему во множестве встречаются (и даже получают одобрение у части публики). Теперь, правда, они не откручивают гайки, а превышают скорость, отказываются носить маски и делать прививки, вандалят на улицах и в подъездах. Очевидно, проблема была не в «царизме».