Давайте все же попробуем разобраться в том, из чего складывается «мигрантская» проблема и вообще есть ли она.
Когда-то, в IV–VII веках, огромные по тем временам массы людей перемещались на расстояние многих тысяч километров по всей Евразии. Это совершенно поменяло тогдашнюю этническую карту. Сейчас мы наблюдаем нечто подобное, только масштабы совсем другие.
Условный Юг человечества двинулся на условный Север. В первую очередь это связано с колоссальными различиями в уровне и качестве жизни. Во многих уголках Азии, Африки и Латинской Америки многочисленные молодые поколения не могут найти источник дохода, который соответствует их представлениям о нормальном существовании.
А эти представления благодаря Интернету и СМИ формируются глобально, не добираясь, пожалуй, только до самых отдаленных мест, коих осталось совсем мало. К этому добавим глобальную транспортную сеть, когда за несколько часов можно долететь из Южной Америки в США или, на крайний случай, добраться туда за пару-тройку недель на попутном автотранспорте.
Ситуацию очень точно описывает русская пословица: «Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше».
Почему глобальный Юг и не смог сделать рывок по социальным параметрам в сторону глобального Севера и тем самым снизить миграционное давление на наиболее развитые страны? Причин много.
Прежде всего это недостаточно эффективная помощь Югу со стороны Севера, который во времена колониальных империй выкачивал оттуда себе все, что считал нужным, а местное население рассматривал как людей второго сорта. Когда эти империи в середине прошлого века исчезли, бывшие метрополии не уделили должного внимания тому, чтобы в новых независимых странах помочь с переходным периодом к демократическим институтам. В результате в подавляющем большинстве бывших колоний оформились классические клептократические режимы, основным занятием которых стало разворовывание собственной страны и международной помощи. Результат — массовая нищета и беспросветность жизни. Исключение — разве что Индия, которая стала крупнейшей в мире демократией.
А тем временем Север к середине XX века сформировал у себя «общество всеобщего благоденствия». Контраст с Югом стал вопиющим. Поэтому не стоит удивляться тому, что уже десятки миллионов «экономических» мигрантов уже достигли своей цели, обосновавшись в Северной Америке и Европе. На подходе — очередные миллионы.
Можно ли этот поток остановить? Думаю, даже то ужесточение миграционной политики Севера, которое наблюдается в последние годы, сможет только слегка притормозить этот процесс, но никак его не остановит. Поэтому глобальному Северу надо вырабатывать политику не только запретов (они нужны для страховки от въезда террористов), но и адаптации мигрантов в своих странах, базируясь на уже совершенных собственных ошибках типа примитивного мультикультурализма.
При чем здесь Россия?
К нам это великое переселение народов 2.0 имеет прямое отношение. Российская империя была одной из крупнейших колониальных держав, завоевав Южный Кавказ и Центральную Азию, Прибалтику, Финляндию и значительную часть Польши. Все эти приобретения, начиная с революции 1917 года, затем от нас отделились. Более того, независимость в 1991 году обрели Украина, Беларусь и Молдова, которые входили в условное «ядро» империи.
За прошедшие с той поры десятилетия Польша, Финляндия и прибалтийские республики, недолго думая, стали частью глобального Севера. А вот Центральная Азия, особенно ее южная часть, отдрейфовала в сторону глобального Юга. Элементы такого дрейфа заметны и у Армении с Азербайджаном. Украина и Молдова, несмотря на декларируемое стремление влиться в Европу, туда никак не попадают, прежде всего — из-за коррумпированности правящих элит. В результате уровень жизни подавляющего большинства населения во всех перечисленных выше постсоветских странах крайне низкий. Россия на этом фоне — страна с высоким уровнем благосостояния, хотя по сравнению с достигнутыми социальными стандартами таких стран, как Германия, Великобритания, Франция, большинство из нас — бедняки.
Вот и получается, что от нас в западном направлении уезжают каждый год десятки тысяч молодых и перспективных людей — за последние 20 лет речь идет уже о миллионах покинувших Россию. Зато к нам интенсивно едут мигранты из таких постсоветских стран как Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан, Украина, Молдова, Азербайджан и Армения. Поэтому мы весьма интенсивно участвуем в великом переселении народов 2.0.
Правда, в последние годы наметились некоторые изменения, касающиеся прежде всего потока приезжающих к нам. В результате известных событий 2014 года мы получили из Украины около миллиона донбасских беженцев, большинство из которых стали российскими гражданами. А вот трудовая, то есть временная миграция к нам украинцев и молдаван постепенно уменьшается. Для них все более доступной становится Центральная и Южная Европа, где платят куда больше, чем в России.
Несколько уменьшился к нам поток временных трудовых мигрантов из Центральной Азии и Южного Кавказа, во-первых, из-за почти двукратного обесценения российского рубля за последние несколько лет (они отправляют на родину доллары) и, во-вторых, из-за пандемических ограничений при пересечении границ. Но все равно спрос на их дешевый и, как правило, низкоквалифицированный труд в России остается высоким.
Причин тому две:
— численность трудоспособного населения России уменьшается из-за того, что во взрослую жизнь входят малочисленные поколения тех, кто родился в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века;
— Россия по-прежнему страна с низкой производительностью труда. По данным МВФ, мы занимаем 51-е место в мире по величине ВВП в расчете на душу населения. Отставание от лидеров — более чем в 2 раза.
Если гипотетически предположить, что наша производительность труда была бы в 2 раза выше, то нам более чем хватало бы собственных трудовых ресурсов. Участие мигрантов в нашей экономике можно было бы свести к минимуму.
Но тогда мы бы попали в круг стран с очень высоким уровнем благосостояния и стали бы приманкой для миллионов наших бывших товарищей (точнее, уже их детей и внуков) по советскому общежитию, которые хотели бы остаться в России на постоянное место жительства. Так что полностью закрыться от потока мигрантов как сейчас, так и в «прекрасной России будущего» мы никак не сможем.
Нужно все-таки что-то делать, переходя от нынешней во многом сиюминутной, без какой-либо долгосрочной стратегии миграционной политики к осмысленным действиям, учитывающим и мировые, и российские тренды.
Что имеется в виду?
1. Предоставлять российское гражданство (кроме случаев воссоединения семей) только на основе балльной системы, которая используется в таких странах, как Канада, Австралия, Новая Зеландия. В этой системе используется несколько параметров, важнейшие из которых: знание языка (в данном случае русского), возраст (предпочтение отдается людям трудоспособного возраста), образование (чем оно выше, тем лучше) и профессия (предпочтение отдается тем, кто заполнит вакансии на местном рынке труда). При этом отобранным для въезда в страну мигрантам предоставляется разнообразная помощь в обустройстве и интеграции в российское общество.
2. Осуществлять набор временных трудовых мигрантов только в странах, где они постоянно проживают. Там должны происходить отбор на необходимые российскому рынку труда вакансии, языковая подготовка, медицинское освидетельствование и оформление всех необходимых въездных документов.
3. При пересечении российской границы из стран выхода мигрантов, с которыми у нас безвизовый режим, требовать предъявления документов, показывающих цель поездки в Россию. Этот список должен быть весьма ограничен: а) въезд на заранее оформленное постоянное место жительства; б) оформленное разрешение на трудовую деятельность; в) туризм (оплаченная бронь в гостинице, обратный билет, медицинская страховка); г) обучение (соответствующие документы из российского образовательного учреждения); д) предоставление медицинских услуг.
Но если смотреть стратегически, то надо предпринимать все усилия для экономического и социального подъема России, изменения к лучшему качества жизни в нашей стране. Тогда (конечно, не сразу) мы сможем создать стимулы для жизни именно здесь тем нашим соотечественникам, которые сейчас в открытой или скрытой форме эмигрируют в сторону глобального Севера. Именно этот перелом в конечном счете и станет важнейшим критерием эффективности российской миграционной политики.