"У уголовного мира к политическим заключённым отношение уважительное". Послезавтра начинается суд над Андреем Пивоваровым

Я несколько раз писала на Политоте о бывшем исполнительном директоре "Открытой России" Андрее Пивоварове, которого сняли в конце мая с самолёта в Пулково, развернув рейс перед вылетом, и этапировали в СИЗО Краснодара. 11 ноября 2021 года состоится первое заседание Ленинского суда Краснодара по рассмотрению уголовного дела по существу — Андрею грозит до шести лет лишения свободы по статье 284.1 УК РФ о деятельности нежелательной организации, за 34 поста и репоста в ФБ.

Андрей коротко рассказывал о пребывании в СИЗО в самом начале заключения там, а потом писал ироничный текст в августе. Сегодня Republic (признанная иноагентом) опубликовала новый рассказ Пивоварова об условиях и настроениях в СИЗО, по итогам более чем 5–месячного пребывания там (он там уже 161 день). В том числе Андрей рассказывает про обрывочное общение с другими заключёнными и их отношение к ситуации. Я приведу ниже его рассказ целиком (от звёздочек до звёздочек — текст письма Пивоварова):

***
"С первых дней ареста меня из обычной камеры перевели в спецблок. По сути, это такая тюрьма внутри тюрьмы. Сюда помещают тех, кого надо полностью изолировать: кто может оказывать влияние на других подследственных или особо опасен. Для тех, кто тут содержится, моя статья экзотическая. Большинству содержащихся здесь предъявлены обвинения по тяжким статьям с большими сроками, от восьми лет до бесконечности. Доступ сюда имеет лишь ограниченное число сотрудников. Здесь чище, чем в основной части СИЗО, но порядки существенно строже. Если в обычных камерах, как говорят, нередко можно встретить запрещенные вещи, тот тут это невозможно. Распорядок у нас поддерживается супержестко: все проходит строго по регламенту под особым надзором выводных и видеонаблюдения.

Камер не более десятка, в каждой один–два человека. Свой карцер, свои отдельные прогулочные дворики. Одна камера «гостевая» — ее держат пустой на тот случай, если привезут нового арестанта. Когда кто–то из счастливых обладателей телевизора видит новости о громком задержании на территории Краснодарского края, по продолу (коридор, по обоим сторонам которого располагаются камеры с заключенными. — Republic) начинают гадать, отправят ли человека к нам. Кто–то заключает пари.

В соседней камере сидят двое осужденных на пожизненное заключение. Их привезли сюда из колонии «Черный дельфин». Местные условия они называют курортными в сравнении с теми, к которым привыкли. Сюда их привезли для новых судов по старым уголовным делам. Один получил уже второй пожизненный срок за резонансное убийство конца 90–х в Краснодаре. Обоим порядка 45 лет, большую часть жизни они уже провели в тюрьме, и шансов выйти на свободу, с их слов, не имеют.

Еще два подследственных содержатся тут по обвинению по «авторитетной» статье — 210.1 УК РФ (руководство преступным сообществом). Статья появилась в УК сравнительно недавно и, как говорят, была достаточно криво скопирована с грузинской. Там для осуждения по ней достаточно было на камеру признать свой статус либо отказаться от него, потеряв влияние. У нас же в суде происходит долгое выяснение: что означает высшее положение в иерархии преступного сообщества и что доказывает его наличие.

Несколько недель в карцере как в одиночной камере продержали тихого парня, на вид лет 20–25. Как оказалось позднее, он исповедовал радикальную ветвь ислама и от общей массы подследственных его решили отделить.

Если посмотреть Уголовно–процессуальный кодекс, то окажется, что даже по тяжким статьям человек может содержаться в СИЗО до суда не более 18 месяцев. На практике же у следствия есть множество лазеек держать тут человека столько, сколько им нужно.

Мой нынешний сокамерник дал право назвать его по имени — Юрий Оконешников. Задержали его в сентябре 2019 года. Где–то через год суд принял решение о замене меры пресечения на домашний арест. Выход его из СИЗО по разным причинам затягивали, а когда он все же вышел за ворота, его встретили опера, что сопровождают дело, уложили лицом в асфальт, сообщив, что «нарисовали» ему еще одну статью, более тяжкую — 210–ю (организация преступного сообщества или участие в нем). Никаких дополнительных материалов следствие на новый суд не представило. Но вдруг именно в этот день, после года расследования, обнаружились основания для дополнительной статьи. Когда после более чем 19 месяцев следствие передало дело в суд, судья уже на втором заседании из–за найденных нарушений вернул дело на доследование. Понимая, что предельные сроки содержания выходят, следствие возбудило еще одно дело по статье 280.2 (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности). Поводом стало то, что в социальных сетях Юрий обсуждал идею отделить «траву» от других наркотиков. В этом сотрудники увидели призыв к свержению власти. Суммарно мой сокамерник находится под следствием уже более 25 месяцев. Он отправил обращение в Генпрокуратуру, Главное следственное управление, но ответов нет.

С соседями можно увидеться крайне редко: по дороге на прогулку или на следственных действиях. Во время прогулки, не видя собеседника, можно вести разговоры с людьми из соседних двориков. У каждого их них свой немалый жизненный опыт, впереди у большинства долгие годы в тюрьме. Интересно, что с большинством из них оценки происходящего сейчас в стране у меня совпадают.

Не так давно дочитал воспоминания Александра Подрабинека о советской тюрьме. Он там описывает мирное и уважительное отношение уголовного мира к политическим заключенным. Прошло не более 50 лет, а история повторяется".
***

Я уже писала, что с начала лета переписываюсь с Андреем Пивоваровым. Несколько дней назад в своём ответе мне он тоже упомянул о воспоминаниях Подрабинека и впечатлении, которое они произвели. Предполагая, что кто–то ещё заинтересуется, привожу ссылку на текст книги. В свою очередь, я рассказала Андрею Пивоварову, что Алла Подрабинек, жена Александра, подарила мне год назад свою книгу воспоминаний о ссылке — "И край света в придачу", и процитировала в письме фрагмент её книги, о встрече с Мустафой и Сафинар Джемилевыми. Сегодня я написала Алле, что отправила цитату из её воспоминаний Пивоварову, она обрадовалась.

В комментарии приведу смешной рассказ Андрея о том, как один из заключённых в СИЗО троллил администрацию жалобами про бюсты Путина, сделанные из мыла. А в заключение снова призову: Пишите письма политзаключенным! В условиях, когда никто не может выйти на протесты без риска присоединиться за решеткой к тем, за чьи права вышел, это (пока что) безопасный способ поддержать их. Есть сервис ФСИН–письмо, это самое быстрое, хоть и спонсируешь невольно систему ФСИН. 55 рублей стоит 1 страница письма, 30 рублей — прикрепить к нему фото (при желании), 55 рублей — оплатить ответ (при желании). Таким образом, письмо без фото и опции ответа — 55 рублей плюс комиссия при оплате (она, увы, большая, 9–10%, я платила картой Сбера, и при стоимости 140 рублей (55+30+55) у меня снялось 153 рубля с копейками. Но всё равно это не такие большие деньги.
Также есть проект "Росузник", он правозащитный, проект можно поддержать деньгами, и послать соответственно письмо через него. К сожалению, в некоторые ИК невозможно отправить письма этими сервисами — только почтой (хотя Росузник отправляет почти везде, даже если нет ФСИН–письма).
Актуальный список имён и адресов политзаключенных можно взять здесь — в волонтерской ФБ–группе "Сказки для политзаключенных".

Написала # ???? ???? ???? # zapovednik_slonov на politota.d3.ru / комментировать