Счастливый след Николая Скатова

Каждый из нас, касаясь в своём жизненном движении бытия другого человека, оставляет в нём памятный след, внятный или едва различимый, горестный или счастливый. Иногда эти следы обращаются в линии, связывающие отдельные части судеб. Моя память о Николае Николаевиче Скатове состоит из трёх таких смысловых линий.

В 1968 году я поступил на факультет русского языка и литературы ЛГПИ им. А.И. Герцена. Это были годы брежневского застоя с характерным жёстким контролем всего и вся со стороны обкомов и райкомов, и, конечно, особенно в области преподавания гуманитарных наук. Как завкафедрой русской литературы, сводя это давление к минимуму, Николай Скатов выстраивал преподавание русской классической литературы на факультете таким образом, что студенты без особых ограничений и с великим удовольствием занимались всем, что им было интересно и чем располагал художественный и философский ресурс отечественной классики, без особых хлопот проходя мимо идеологических фильтров. Мы с удовольствием углублялись в богатства филологического наследия, будто бы и не было чугунного пресса брежневского застоя, который, впрочем, живо ощущался в преподавании иных дисциплин. Молодой завкафедрой создал вольницу, где нашлось место и для спецкурса Б.И. Бурсова о не до конца разрешённом Достоевском, который и стал отправной точкой моих будущих научных изысканий. Характерная деталь: в качестве аудитории для этого спецкурса использовался кабинет заведующего кафедрой.

Здание «двадцатого корпуса» на углу Гороховой и Мойки при Скатове и во многом благодаря его усилиям обратилось в свободное место, где звучало живое слово Ю.П. Суздальского, З.Я. Рез, В.Н. Альфонсова, других замечательных педагогов. Затем Николай Скатов перешёл в Пушкинский Дом, и с этим периодом связана вторая линия памяти о нём.

В 1990-е годы у меня возникла идея создания цифрового архива Ф.М. Достоевского, в котором можно было бы объединить в одно целое разбросанные по различным хранилищам рукописи и письма писателя. Помню, как, получив вялые ответы ряда архивохранилищ, сопровождаемый нескрываемым сарказмом некоторых коллег, не имея практически никаких шансов на продвижение идеи, я оказался в директорском кабинете Скатова в Пушкинском Доме. «Прекрасная мысль! – сказал Скатов и схватился за телефонную трубку: – Сейчас я позвоню в Библиотеку Ленина, а мы, безусловно, дадим материалы Рукописного отдела». Проект обрёл новый жизненный импульс. Правда, к сожалению, затем снова впал в летаргический сон, натолкнувшись на юридические препятствия: архивы не желали расставаться с возможностью продавать право использования рукописей. Лишь многие годы спустя эту идею удалось осуществить и «Цифровой архив Достоевского» ныне существует, его сайт открыт для пользования исследователям всего мира. Но я не уверен, удалось бы это сейчас, если бы не было горячей, искренней поддержки идеи со стороны Николая Скатова. Эта опора помогала держать проект на плаву вплоть до его осуществления в 2020 году, к юбилею писателя. В такого рода ответах на вызовы жизни познаётся нравственный вектор человека, его доброжелательность и открытость новому.

Последние десять лет, в период, когда я стал коллегой Николая Николаевича по Пушкинскому Дому, он, несмотря на тяжкую болезнь, продолжал посещать институтские мероприятия, виновато улыбаясь, протягивал для рукопожатия левую руку, но глаза его в этот момент светились той же радостью общения, какая отличала его во все периоды жизни. Здороваясь, он всегда спрашивал, как дела, и эту дежурную фразу он наполнял искренним теплом. Разумеется, такое отношение распространялось на всех. Н.М. Карамзин доказывал, что, только имея большой запас душевной щедрости, можно стать большим писателем. Кажется, жизненный опыт Николая Скатова даёт пример того, как эта закономерность распространяется и на учёного-филолога. Доброжелательность и открытость были основой его большого человеческого таланта, от которого исходят и все профессиональные умения. Помимо значительных трудов по истории русской литературы, эффективной работы как организатора науки, Скатов внёс в филологическую жизнь страны бесценный вклад, с искренней доброжелательностью оценивая работу коллег, старших и младших, вне различий в должностях и званиях, взращивая тем самым требуемый для существования науки диалог. Это и есть свойство настоящего учёного – видеть в коллеге не соперника, но соратника в общем деле, не конкурента, но друга, на которого можно опереться. Для меня эти встречи с Николаем Николаевичем Скатовым остались в памяти как уроки умного, честного отношения к коллегам, к научному творчеству, к жизни в целом.

Константин Баршт,
доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник ИРЛИ РАН