Смертельный номер: что говорят артисты Большого театра после гибели Евгения Кулеша

Ирина Мишина Несколько артистов Большого театра обратились в редакцию "НИ" с просьбой придать огласке ситуацию в театре и узнать, на каком этапе находится расследование трагической гибели артиста Евгения Кулеша во время оперы "Садко" 9 октября. При этом ни один из актеров не согласился на упоминание своей фамилии. С их слов, обнародование проблем театра означает автоматическое увольнение. Порядки в Большом невольно напомнили крепостной театр с крепостными актерами. «Нам категорически запретили общаться с журналистами. На прощании с Евгением Кулешом к артистам подошли заместитель генерального директора и завхоз и предупредили: «Обо всем молчать». Журналисты из некоторых изданий готовы были заплатить большие деньги, чтобы попасть на поминки Евгения Кулеша, но администрация театра распорядилась их не пускать. От общения с коллективом руководство театром уходит. Мы инициировали через профсоюз обращение к директору с просьбой пересмотреть спектакли со сложными декорациями. Ведь в «Сказке о царе Салтане», если декорация упадет, на сцене братская могила актеров будет», - рассказала «НИ» хористка Большого театра на правах анонимности. Другой артист Большого поведал, что при любых жалобах представители администрации заявляют: «Если вас что-то не устраивает – берите лист и пишите заявление об увольнении». Сразу после гибели Евгения Кулеша, как известно, артисты Большого театра обратились к руководству с просьбой провести тщательное публичное расследование. Этот документ попал в распоряжение «НИ». Мы обратились к сопредседателю профсоюза артистов Большого театра Кириллу Филатову с просьбой пояснить, какие меры по технике безопасности артистов предприняты и какова позиция по этому вопросу руководства театра. «Артисты очень надеются, что спектакль «Садко» в Большом театре больше идти не будет – у него навсегда останется тяжелейший эмоциональный бэкграунд. Можно сколько угодно рассуждать о причинах, но тот факт, что актера придавило насмерть, говорит о том, что вероятность гибели не была исключена. Внутри коллектива трагедия вызвала очень бурную реакцию. Профсоюз театра обратился к руководству с просьбой обязать постановочные группы реагировать на замечания артистов, касающиеся их безопасности. Внешние эффекты постановки не стоят жизни и здоровья артистов. Официальной реакции пока не было. Возможно, это связано с тем, что Владимир Урин попал в больницу в тот день, когда ему было направлено это обращение. Во всяком случае, коллектив всё ещё ждет ответа. Но уже были предприняты шаги в правильном направлении. Так, на новой сцене Большого в спектакле «Тоска» огромный раскачивающийся колокол со сцены был удален», - рассказал «НИ» сопредседатель профсоюзной организации Большого театра Кирилл Филатов. В частной беседе музыканты оркестра высказывали более резкие мнения: «Режиссеры заигрались. В «Саломее», например, целый этаж ездит, есть также опасные моменты в «Мазепе», «Сказке о царе Салтане». Недавно попросили в театре создать комиссию по приему декораций, чтобы артисты присутствовали при этом. Было бы логично, если бы у работников было право голоса при приемке макетов спектаклей. Но театральный мир сегодня состоит из волевых режиссеров. Дмитрий Черняков один из них, и он наверняка настоит на своем», - считает один из музыкантов оркестра артистов Большого театра. Приход Владимира Урина на пост генерального директора Большого театра ознаменовался трагическим инцидентом. 16 июля 2013 года скрипач оркестра Большого театра Виктор Седов упал в оркестровую яму. Несчастный случай произошел на Новой сцене театра. 17 июля в результате полученных травм музыкант скончался. После этого многие мрачно шутили о том, что это трагический знак для Владимира Урина. «Тогда, в 2013 году, расследование причин смерти скрипача длилось 2 месяца. Вряд ли стоит ждать меньших сроков расследования смерти Кулеша. Пусть руководство установит, как оно будет отчитываться о ходе расследования. Артисты требуют обнародовать отчет о ходе расследования, высказываются мысли об установлении страховки. Особенно в тех случаях, если спектакль предполагает нечто экстраординарное. Надо договориться о том, чтобы массивные, тяжелые декорации не могли двигаться при актерах, находящихся на сцене. Контролирующий момент должен появиться наконец», - считает сопредседатель профсоюза Большого театра. Но дело не только в декорациях. Похоже, в Большом театре обрушилось нечто большее. «Был случай, который произошел на сцене еще до пандемии. Во время спектакля артист порвал себе связки, и его унесли со сцены. Он так орал, а в театре, представьте себе, не было медобслуживания, - рассказывает премьер балета Большого театра в 1992—2013 годах, народный артист России Николай Цискаридзе. – И я уверен, что сейчас все происходит примерно так же. Я не раз говорил, что в Большом театре ничего не сделано для комфортной работы артистов, потому что им руководят люди, далекие от искусства. За кулисами творится ад. Если бы хоть один человек из зрительного зала провел первый акт «Щелкунчика» за кулисами, он бы просто не поверил своим глазам. Ноги артистов балета калечатся из-за перепадов сцены и лестниц, вентиляция и окна отсутствуют… Каждый раз, чтобы поднялся занавес, риску подвергаются жизни сотен человек: рабочих, артистов, оркестрантов. И если такое сложное производство контролировать спустя рукава, трагедии неизбежны!», - считает Николай Цискаридзе. По словам артистов Большого театра, им положено только ДМС, но договор, в котором прописаны случаи его использования, артистам на руки не выдают, а инструктажи по безопасности не проводятся. «Со времени прихода Владимира Урина на должность генерального директора в Большой театр в 2013 году полноценный инструктаж по технике безопасности был всего один раз, при приеме на работу. В основном перед выступлениями были только советы вроде быть предельно аккуратными», — рассказали «НИ» коллеги Евгения Кулеша. Проблемы главного театра стрнаны уже, к сожалению, становятся очевидны и зрителям. Небрежность в постановках, недостаточное количество репетиций, режиссура низкого качества – все это выливается в казусы. «Был случай, когда в «Иван Грозном» Прокофьева один танцор задел другого ногой по лицу, и тот упал, я как зритель это видела. В том же балете танцор уронил балерину. Сидишь на спектакле и видишь, как народ уходит из партера, где очень дорогие билеты, от 10 тысяч. И выводов никаких руководство театра не делает», - поделилась с «НИ» писатель, музыкальный критик Елена Ронина. Мы поинтересовались, как воспринимается все это самими артистами, участниками творческого процесса. «В «Сказке о царе Салтане» декорации помпезные, стоят огромных денег. Но спектакль зрители тем не менее освистали. Для нас, артистов, это было ужасно: стараешься, выкладываешься, и такой результат… Но режиссер – скандальный, ему это нравится. Сценография по большому счету никого не интересует, у режиссеров высокие покровители из попечительского совета Большого, а там – все олигархи страны. Сомнительно, что они разбираются в искусстве. Но в Большой театр вкладываются большие деньги, которые оборачиваются развращением сознания зрителя. На артистов никто не обращает внимания. Бывает так, что в день приезда на гастроли прямо с самолета на сцену», - рассказала «НИ» одна из хористок Большого театра. Мы обратились к директору Большого театра Владимиру Урину с просьбой разъяснить, какие оргвыводы были сделаны из произошедшего и какие коррективы будут внесены в театральные постановки. "НИ" получили от Владимира Георгиевича длинный пространный ответ, в котором он высказывал мысль, что негативных откликов на спектакли Большого нет, если не считать единичных мнений «актеров, конфликтно расставшихся с театром». При этом Владимир Урин деликатно обходит факт запрета на общение с журналистами сотрудникам и артистам Большого театра. Директор Большого театра также не нашел «ни одной рецензии, ни одного аналитического материала, о постановках Большого театра» в «НИ», из чего сделал вывод, что авторы «НИ» с постановками Большого не знакомы. Хотя билеты на спектакли Большого театра не дешевые, их стоимость в некоторых случаях - от 10 тысяч рублей, мы за свой счет все же эти постановки посещаем. И даже пишем рецензии. Мнение авторов «НИ» о постановках "Большого" можно прочесть, к примеру, в публикациях «Бордель на сцене, или чем заканчиваются современные оперные постановки» , а также в статье « Смерть на сцене: что обрушилось в Большом театре на артиста Евгения Кулеша». Странно, что директор Большого театра не нашел статьи, собравшие более 60-и тысяч просмотров и вошедшие в ТОП Яндекса. Такое количество просмотров, кстати, говорит о том, что низкое качество постановок главного театра страны читателям и зрителям небезразлично. Но если мнений авторов «НИ» о последних постановках Большого театра его руководству не достаточно, мы для объективности готовы привести взгляд на проблему театрального критика, писателя Елены Рониной, которая по роду деятельности не пропускает ни одной премьеры в Большом. «Неприятно поразил в Большом «Евгений Онегин» в постановке Евгения Арье. Какой-то дешевый маскарад. В первом акте зеленая лужайка из искусственной травы, муляжи гусей и кур. И все это мешало актерам петь: лужайка эта была под наклоном, и артистам было очень неудобно спускаться-подниматься. Полонеза не было, большого вальса тоже. Не было всего того, что составляет атрибут этого произведения. Но ладно атрибуты, для меня главное, чтобы была слышна музыка, чтобы замысел композитора не был нарушен. Вместо этого современные постановщики предлагают подчас какие-то цирковые номера. А ведь опера-сложный механизм, в ней должно соблюдаться единство сценографии и музыки, голосов. В Большом, к сожалению, порой забывают и о том, что театр – это праздник. Многие постановки оставляют ощущение незавершенности, какого-то нелепого креатива. Иногда возникает ощущение, что режиссер вообще далек от музыки. В «Тоске», например, вроде бы все шикарно. Но ты сидишь и разгадываешь, что значат громоздкие декорации вместо того, чтобы слушать волшебную музыку. А в "Борисе Годунове" народная толпа с клетчатыми сумками слушает персонажа, символизирующего почему-то Бориса Ельцина. Слышала про хор разнорабочих в робах в «Садко» и про принца-хипстера в «Русалке», и не пошла, чтобы не расстраиваться. Вообще, в Берлине, например, есть «Коми-шоу», где ставят постановки, напоминающие некоторые спектакли нынешнего Большого», - заключила театральный критик Елена Ронина. Была свидетелем оваций в Большом. Например, после «Пиковой дамы» в постановке Римаса Туминаса, где Германа пел Юсеф Эйвазов. Помню аншлаг на «Жизель» в постановке Григоровича, фантастическую «Саломею». Но я помню, как уходили из партера зрители «Садко», когда тот метался по сцене в джинсах и свитере как дешевый массовик-затейник. Помню, как во время 2-го акта «Русалки», где действие перенесли в модную тусовку, наши соседи по ложе бенуара, музыканты, встали со своих хороших мест и ушли прямо во время действия. Время безусловно идет вперед, но не надо забывать, что Большой театр носит имя Академического. Это значит, что он во всем должен соответствовать критериям безупречного вкуса, а не приносить музыку в жертву сомнительному креативу. Высокие требования к Большому вполне обоснованны и логичны, учитывая то, что в число друзей театра входят богатейшие люди России - председатель Попечительского совета, президент ВТБ Андрей Костин, члены попечительского совета Роман Абрамович, Виктор Вексельберг, Алексей Мордашов, Игорь Шувалов... Среди спонсоров – Credit Suisse, Газпром Медиа, ГУМ...