Князья Церкви и грязь политики
Грузинская политика, как свинья из старой пословицы, снова нашла грязь и провалялась в ней всю минувшую неделю. Публикация материалов, указывающих на то, что Служба госбезопасности, возможно, незаконно прослушивала разговоры церковных иерархов и других лиц, в том числе и иностранных дипломатов, обострила ситуацию перед выборами и еще раз доказала, что ни разум, ни совесть не остановят местных вождей, если они почуют хоть малейшую выгоду.
Нужно выделить три ключевых вопроса: а) Вышла ли СГБ за рамки закона и насколько далеко она зашла? б) Достоверна ли опубликованная информация и указывает ли она на совершенные преступления? в) Как произошедшее повлияет на исход выборов? Бóльшая часть связанных со скандалом дискуссий посвящена последней теме, остальные подчинены ей и являются скорее инструментами пропаганды, чем основой для разговора о законности и демократии или новых механизмах контроля за спецслужбами. Многие комментаторы видят в этих материалах лишь предвыборный компромат и не углубляются в рассуждения о системных проблемах.
Сторонникам «Нацдвижения» нынешние события зачастую кажутся зеркальным отражением скандала с публикацией т. н. тюремных видео перед фатальными для них выборами 2012 года. Здесь, вероятно, проявляется подсознательное желание взять реванш на том же поле, но ряд различий делает параллели весьма условными, прежде всего – «Проблема жертвы» (условно назовем ее так). Патриархия отвергла роль главной жертвы спецслужб и стремится изменить драматургию конфликта.
Чтобы оценить предполагаемое воздействие любого предвыборного сюжета, следует обозначить в нем три роли – «Преследователь», «Жертва» и «Спасатель», знакомые психологам по «Треугольнику Карпмана» и некоторым другим моделям. Эффективность воздействия во многом зависит от того, насколько убедительными выглядят их взаимоотношения и соответствуют ли они архетипическим представлениям «глубинного электората» о добре и зле. Он будто бы видит кукольный театр на ярмарке и, в отличие от излишне политизированной части общества, не желает перегружать сознание чем-то избыточным и амбивалентным. Скандал 2012 года был прост и понятен – образ жертвы не содержал внутренних противоречий, наделенные эмпатией люди сочувствовали несчастным заключенным, которых истязали тюремщики, а остальные могли решить, что им угрожает та же участь. Это обеспечило широкую эмоциональную вовлеченность – то тут, то там вспыхивали акции протеста, а в одном из пенитенциарных учреждений запаниковавшие сотрудники бросились к выходу, решив, что после просмотра видео многотысячные толпы придут и расправятся с ними.
В нынешней ситуации образ жертвы государственной машины является иным. На авансцене находится условный священнослужитель, который, возможно, погряз в разврате, коррупции, связях с врагами отечества и т. д. Если говорить языком той же средневековой ярмарки с кукольным театром, – это многогрешный поп. Ему даже в старинных сказках никто не сочувствовал; наоборот, когда его постигали беды, все приговаривали: «Так ему и надо». Это мешает массовому сознанию перейти от непосредственных впечатлений к безусловно правильному умозаключению: «Страной правят чудовища, и все мы в опасности» с той же скоростью и легкостью, как в 2012-м. В данном контексте можно также вспомнить 2018 год и предвыборные обвинения Зазы Окуашвили в адрес властей: история была очень скандальной и интересной, многие утверждения звучали правдоподобно, но далеко не все сопереживали бизнесмену с непростой биографией или видели в нем невинную жертву; тот эпизод поначалу казался ударом молнии, но о нем достаточно быстро забыли.
Заявление патриархии от 17 сентября содержит весьма примечательные утверждения. «Если файлы созданы несанкционированным прослушиванием и вместе с тем правдивы лишь отчасти, даже в случае предоставления подтверждающих их документальных материалов, высока вероятность того, что имеет место фабрикация, тем более в условиях современных технологий и с учетом того противостояния, которое многие годы осуществляют в отношении Церкви определенные силы. Поэтому аутентичность таких записей обязательно нужно будет установить». Подход духовных и светских властей совпал: вместо того, чтобы опровергать или подтверждать отдельные данные, они, по сути, объявили все материалы сборником фактоидов. Придумавший этот термин американский писатель Норман Мейлер говорил о них, как о «фактах, не существовавших до появления в СМИ», – их обычно нельзя немедленно проверить, они могут сочетать правдивое и ложное и рассматриваются, прежде всего, как средство манипуляции. Таким образом, ГПЦ зарезервировала за собой право ставить под сомнение любые (!) материалы в рамках этого дела. Она также перечислила тех, кого считает недоброжелателями, – сторонников лишенного сана митрополита Петре Цаава (сменивший его в Чкондидской епархии владыка Стефан вчера отлучил их предводителей от Церкви; обстановка там накаляется) и «телекомпании, отрицательно относящиеся к Церкви», которые «способствуют появлению безосновательных подозрений и распространению недоверия среди населения». Действия их руководителей были названы «попыткой втянуть Церковь в предвыборные процессы, а также вызвать беспорядки и создать стране серьезные проблемы». Об ответственности властей говорилось как бы вскользь, в контексте «отсутствия должной реакции» на распространение содержимого файлов и расследования произошедшего.
Патриархия, описав себя как окруженную клеветниками и недоброжелателями жертву, ввела на роль «Преследователя» отнюдь не правящую партию со спецслужбами, а оппозиционные по отношению к ним СМИ, за спиной которых проправительственные комментаторы всегда видят «Нацдвижение», а с недавнего времени и бывшего премьера Георгия Гахария. Текст увенчал следующий абзац: «Грузия и Грузинская церковь пережили множество испытаний, и божьей милостью мы вынесем и это. Народ разумен и отличает, где добро, а где скрытое зло. Вместе с тем правда в конце концов всегда побеждает, и роющий другому яму часто сам падает в нее». Нельзя с уверенностью утверждать, что упоминание милости божьей неслучайно и содержит в себе апелляцию к принципу «Dei gratia», но, в любом случае, авторы заявления, подтекст которого, вероятно, можно выразить фразой «Если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8:31), по сути, бросили на чашу весов авторитет ГПЦ (респонденты NDI, IRI и других социологических организаций почти всегда выказывали этому институту наибольшее доверие) и предложили верующим сделать выбор: Церковь или «те, другие», вне зависимости от того, что они говорят и показывают – здесь их, безусловно, можно назвать «конституирующими другими», так как именно соприкосновение с ними определяет предвыборную позицию ГПЦ.
А премьер-министр Ираклий Гарибашвили сказал: «Если мы что-то и делаем, то защищаем Патриарха, патриархию, всех значительных лиц, которые выполняют очень большую роль для государства; исходя из этого, ничего не исключено. Если кого-то и прослушивали законно, то я не знаю… У государства для того и есть Служба безопасности, чтобы она занималась законной деятельностью… Целью было то, чтобы между правительством и Церковью возникли разногласия. У нас очень крепкое единство, и мы находимся в полной координации по отношению к общенациональным вопросам».
«Грузинская мечта» и ГПЦ в унисон вводят на роль «Преследователя» оппозицию, к чему добавляются объективные сложности с ролью «Спасателя». В 2012-м на нее претендовал Бидзина Иванишвили, у которого не было политического прошлого (точнее, оно было специфическим и о нем никто не знал), и абсолютное большинство граждан не ведало, на какие низости он способен. В 2021-м же скандал произошел в тот момент, когда «националы» в рамках предвыборной кампании пытаются выставить «Спасателем» Михаила Саакашвили, а в годы его правления оппонентов правящей партии не только прослушивали, но и снимали на ложе страсти чуть ли не в формате Full HD. Ни индивидуальное, ни коллективное сознание обычно не позволяет сюжету овладеть собой и не углубляется в него, если не видит отчетливо исполнителей всех трех ролей – «Жертвы», «Спасателя» и «Преследователя», и не ожидает предсказуемой победы добра над злом. В данном же случае все три силуэта, равно как и перспективы, размыты.
Скандал, безусловно, наносит имиджевый урон и ГПЦ, и «партии власти». Но он в то же время привел к беспрецедентному сближению их позиций непосредственно перед выборами. Первое может показаться весьма умеренной платой за второе. Люди, с нетерпением ожидающие сообщений оппозиционных СМИ и доверяющие им, не проголосовали бы за «Грузинскую мечту» и без этих файлов, а небольшим количеством колеблющихся, в принципе, могли пренебречь и даже пожертвовать ради множества избирателей, которые ходят в церковь, прислушиваются к священникам и в условиях кризиса способны вообразить, что защищают на избирательном участке свою веру. Не исключено, что ребус сложнее, чем кажется.
Исследователи иногда сетовали, что обычные социологические инструменты не позволили им определить, как именно подействовали «тюремные видео» на избирателей в 2012-м году. Это принципиально неверный подход; мало кто голосует, отталкиваясь от одного события, и они, словно капли, падают в чашу. Скандал 2012 года был огромной каплей, нынешняя поменьше, но гарантий, что в тот или иной момент чаша не переполнится, попросту не существует. «Грузинская мечта» близка к краху, но все еще удерживает власть, вероятно, благодаря тому, что в годы правления «Нацдвижения» произошло слишком много зла. О нем жители Грузии еще раз вспомнили в пятницу, когда в Тбилиси из Украины экстрадировали бывшего высокопоставленного силовика Мегиса Кардава, осужденного за пытки и другие тяжкие преступления, совершенные при Саакашвили, который дважды награждал его орденами.
Вовлеченность руководителей патриархии в политику возрастала постепенно, и ее нельзя связывать исключительно с расширением сфер влияния. Главную роль, возможно, сыграла борьба вокруг потенциальных преемников Илии II – те или иные епископы и группировки искали союзников вовне, тогда как правящая элита традиционно была озабочена дефицитом легитимности. Они нуждались друг в друге; началось сближение и взаимопроникновение, у одних появились влиятельные друзья, у других – враги. Со временем обыденным стало то, что раньше казалось немыслимым, например, заявления епископа Бодбийского Иакова (Якобашвили) о том, что премьер Квирикашвили вместе с другими министрами хотел устроить в ГПЦ переворот и т. д.
Возможно, следует обсудить одну парадоксальную гипотезу: если бы нынешнего скандала, предвыборной борьбы, да и самой оппозиции не существовало вовсе, «Грузинская мечта» или любая другая правящая партия рано или поздно устроила бы что-то похожее и в Сеть попали бы задокументированные факты (или, если угодно, – фактоиды), бьющие по имиджу иерархов – не убийственные, но марающие. Важнейшим ресурсом епископов в политических альянсах является духовный авторитет, подразумевающий высокую степень нравственной чистоты, по крайней мере, до тех пор, пока не доказано обратное. Множество исторических примеров показывает, что это часто подталкивает их к попыткам закрепить превосходство, и политики контратакуют (или атакуют превентивно), чтобы «испачкать» их. Купание в грязи компромата – своего рода инициация, шутовское помазание, ритуал, подтверждающий вступление в мир публичной политики. В современной Грузии она превратилась в институционализированное свинство, и каждому, кто вляпался в нее, по умолчанию предлагается лечь в грязь и хрюкать, как бы грубо это не прозвучало.
Имея перед глазами пример Илии II, амбициозные епископы, вероятно, видели себя арбитрами, далекими от политического микроменеджмента, занятыми вразумлением противоборствующих лидеров, которые конкурируют за их внимание, предлагая новые дары и зоны влияния. Но политики, в том числе и Бидзина Иванишвили, воспринимали ситуацию немного иначе.
Вот несколько характерных реплик последних дней (источник ТВ «Имеди»):
Митрополит Авва Алавердский Давид (Махарадзе): «Разумеется, это делают заинтересованные группы для одной главной цели – чтобы в стране была смута и между государством и церковью возникла напряженность. Конкретно сказать не могу, но, вероятно, этого желает оппозиция».
Митрополит Ванский и Багдатский Антоний (Булухия): «Они хотят раздуть вражду, зависть. Если кто-то и должен сокрушаться об этом, то мы. Мы должны обеспокоиться, мы ответим».
Митрополит Ахалкалакский, Кумурдойский и Карсский Николоз (Пачуашвили): «Не смотреть. Это единственный [выход]. Это не финальное действие. Это нападение на нашу страну, точнее, анонс нападения. Вероятно, нам говорят, чтобы мы одумались, иначе с нами случится худшее. Ничего худшего с нами не случится… Это атака не только на патриархию, это атака на страну, на каждого человека, рядового гражданина».
Митрополит Кутаисский и Гаэнатский Иоанн (Гамрекели): «Это попытка противопоставить друг другу власти и Церковь… Пусть лучше вспомнят, что они делали, находясь во власти. Не только следили, но и предавали гласности кадры личной жизни. Это было наказуемым преступлением, но, к сожалению, никто их не наказал».
Это не похоже на взвешенные реплики верховных арбитров, скорее, на возгласы командиров, увязших в жаркой предвыборной схватке. Как они очутились на переднем крае? Кто спланировал операцию и обеспечил их появление в важной точке в решающий момент? Кто приказал следить? Кто слил информацию так, чтобы ей рефлекторно, не задумываясь, обеспечили максимальный резонанс? Кто всех надул и провел? Прозвучит цинично, но… едва ли не каждый политик с радостью проделал бы все это, но не у каждого получилось бы. И те, кого повяжут грязью, вероятно, будут благодарны за то, что их не повязали кровью.
Также сказано: «Отдавайте кесарево кесарю» (Мф. 22:21).
В период публикаций WikiLeaks многие журналисты и редакторы сетовали, что большинство читателей игнорирует новые, сверхинтересные материалы. Они обсуждали одну или две темы, а остальные будто бы пропускали мимо ушей, словно боялись перегрузить сознание. Нечто похожее произойдет и в данном случае, даже если всплывут новые файлы, в том числе и в формате Full HD, а следствие, вероятно, затянется. В Болгарии, которая является членом Евросоюза (пусть и с коммунистическим прошлым), незаконная прослушка оппозиционеров поначалу вызвала шумный скандал, но затем его острота и актуальность снизились. «Ну, слушали, не убивали же», – намекают в подтексте партийные функционеры, а внимание обывателей переключается на тысячи новых раздражителей – они роятся, как комары вокруг лампы. К сожалению, прослушка вот уже 30 лет (намного дольше, если учесть и советский период) считается частью «политической нормальности». Иногда она привлекает повышенное внимание, как, например, в 2009 году, когда собеседники демонстративно вынимали аккумуляторы из мобильников, иногда о ней забывают. Еще в 2000-м один консультант сказал начинающему политику: «Всегда говори и веди себя так, будто тебя пишут», и тот просто кивнул, не запротестовал и не прокомментировал. Будем честны: 90% дискуссий посвящены тому, какой именно урон нанесут опубликованные материалы, сумеет ли оппозиция ими воспользоваться и позволят ли они правящей партии манипулировать патриархией и имиджем Церкви в своих интересах (и наоборот), а проблема незаконной прослушки болтается где-то на заднем плане. «Меня не волнует, пусть слушают. Не только свои, пусть любые слушают, смотрят, у меня нет проблем. Так как главное, что на меня смотрит Бог», – заявил владыка Иаков (Якобашвили). По сравнению с предыдущими годами, градус возмущения снизился – неприемлемое со временем стало восприниматься как неприятное, но терпимое, пресловутое окно Овертона даже не приоткрыли, а выбили.
Похоже, что идея Иеремии Бентама о Паноптикуме, идеальной цилиндрической тюрьме, где один надзиратель наблюдает за всеми заключенными, а они друг за другом, обрела в Грузии новое дыхание. Создатель грандиозной социальной машины, по словам Бертрана Рассела, мечтал «автоматически делать людей добродетельными», а не погружать их в низменное, словно спутников Одиссея, превращенных в свиней (кстати, согласно Диодору, Цирцея была утратившей власть царицей, что расширяет пространство символических интерпретаций). Но слежка развращает, и ветераны спецслужб когда-нибудь подтвердят, что каждый новый режим приступал к прослушкам с энтузиазмом, без тени сомнений и ощущения неправильности, греховности, да и многие журналисты видели, как у обсуждающих тему, кокетливо поигрывающих с ней политиков глаза загорались лукавым огнем, словно у малыша, который украл шоколадку или у «Подслушивающей домохозяйки» на картине Николаса Маса. Всему этому еще с 90-х годов сопутствовало некое попустительство, внутренняя порочность с перемигиванием «Уж мы-то знаем!», без малейших попыток противопоставить соблазну волю. В итоге наворотили таких дел, что весь Священный синод не отмолит, тем более, что он сейчас занят. И не стыдно, не больно и со всех сторон тянутся руки: «Покажите! Дайте прикоснуться к запретному плоду! Где же, где соития в формате Full HD?!» И когда мы свысока поплевываем на политику, которая напоминает лежащую в луже свинью, следует помнить, кто именно сделал ее такой.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Нужно выделить три ключевых вопроса: а) Вышла ли СГБ за рамки закона и насколько далеко она зашла? б) Достоверна ли опубликованная информация и указывает ли она на совершенные преступления? в) Как произошедшее повлияет на исход выборов? Бóльшая часть связанных со скандалом дискуссий посвящена последней теме, остальные подчинены ей и являются скорее инструментами пропаганды, чем основой для разговора о законности и демократии или новых механизмах контроля за спецслужбами. Многие комментаторы видят в этих материалах лишь предвыборный компромат и не углубляются в рассуждения о системных проблемах.
Сторонникам «Нацдвижения» нынешние события зачастую кажутся зеркальным отражением скандала с публикацией т. н. тюремных видео перед фатальными для них выборами 2012 года. Здесь, вероятно, проявляется подсознательное желание взять реванш на том же поле, но ряд различий делает параллели весьма условными, прежде всего – «Проблема жертвы» (условно назовем ее так). Патриархия отвергла роль главной жертвы спецслужб и стремится изменить драматургию конфликта.
Чтобы оценить предполагаемое воздействие любого предвыборного сюжета, следует обозначить в нем три роли – «Преследователь», «Жертва» и «Спасатель», знакомые психологам по «Треугольнику Карпмана» и некоторым другим моделям. Эффективность воздействия во многом зависит от того, насколько убедительными выглядят их взаимоотношения и соответствуют ли они архетипическим представлениям «глубинного электората» о добре и зле. Он будто бы видит кукольный театр на ярмарке и, в отличие от излишне политизированной части общества, не желает перегружать сознание чем-то избыточным и амбивалентным. Скандал 2012 года был прост и понятен – образ жертвы не содержал внутренних противоречий, наделенные эмпатией люди сочувствовали несчастным заключенным, которых истязали тюремщики, а остальные могли решить, что им угрожает та же участь. Это обеспечило широкую эмоциональную вовлеченность – то тут, то там вспыхивали акции протеста, а в одном из пенитенциарных учреждений запаниковавшие сотрудники бросились к выходу, решив, что после просмотра видео многотысячные толпы придут и расправятся с ними.
В нынешней ситуации образ жертвы государственной машины является иным. На авансцене находится условный священнослужитель, который, возможно, погряз в разврате, коррупции, связях с врагами отечества и т. д. Если говорить языком той же средневековой ярмарки с кукольным театром, – это многогрешный поп. Ему даже в старинных сказках никто не сочувствовал; наоборот, когда его постигали беды, все приговаривали: «Так ему и надо». Это мешает массовому сознанию перейти от непосредственных впечатлений к безусловно правильному умозаключению: «Страной правят чудовища, и все мы в опасности» с той же скоростью и легкостью, как в 2012-м. В данном контексте можно также вспомнить 2018 год и предвыборные обвинения Зазы Окуашвили в адрес властей: история была очень скандальной и интересной, многие утверждения звучали правдоподобно, но далеко не все сопереживали бизнесмену с непростой биографией или видели в нем невинную жертву; тот эпизод поначалу казался ударом молнии, но о нем достаточно быстро забыли.
Заявление патриархии от 17 сентября содержит весьма примечательные утверждения. «Если файлы созданы несанкционированным прослушиванием и вместе с тем правдивы лишь отчасти, даже в случае предоставления подтверждающих их документальных материалов, высока вероятность того, что имеет место фабрикация, тем более в условиях современных технологий и с учетом того противостояния, которое многие годы осуществляют в отношении Церкви определенные силы. Поэтому аутентичность таких записей обязательно нужно будет установить». Подход духовных и светских властей совпал: вместо того, чтобы опровергать или подтверждать отдельные данные, они, по сути, объявили все материалы сборником фактоидов. Придумавший этот термин американский писатель Норман Мейлер говорил о них, как о «фактах, не существовавших до появления в СМИ», – их обычно нельзя немедленно проверить, они могут сочетать правдивое и ложное и рассматриваются, прежде всего, как средство манипуляции. Таким образом, ГПЦ зарезервировала за собой право ставить под сомнение любые (!) материалы в рамках этого дела. Она также перечислила тех, кого считает недоброжелателями, – сторонников лишенного сана митрополита Петре Цаава (сменивший его в Чкондидской епархии владыка Стефан вчера отлучил их предводителей от Церкви; обстановка там накаляется) и «телекомпании, отрицательно относящиеся к Церкви», которые «способствуют появлению безосновательных подозрений и распространению недоверия среди населения». Действия их руководителей были названы «попыткой втянуть Церковь в предвыборные процессы, а также вызвать беспорядки и создать стране серьезные проблемы». Об ответственности властей говорилось как бы вскользь, в контексте «отсутствия должной реакции» на распространение содержимого файлов и расследования произошедшего.
Патриархия, описав себя как окруженную клеветниками и недоброжелателями жертву, ввела на роль «Преследователя» отнюдь не правящую партию со спецслужбами, а оппозиционные по отношению к ним СМИ, за спиной которых проправительственные комментаторы всегда видят «Нацдвижение», а с недавнего времени и бывшего премьера Георгия Гахария. Текст увенчал следующий абзац: «Грузия и Грузинская церковь пережили множество испытаний, и божьей милостью мы вынесем и это. Народ разумен и отличает, где добро, а где скрытое зло. Вместе с тем правда в конце концов всегда побеждает, и роющий другому яму часто сам падает в нее». Нельзя с уверенностью утверждать, что упоминание милости божьей неслучайно и содержит в себе апелляцию к принципу «Dei gratia», но, в любом случае, авторы заявления, подтекст которого, вероятно, можно выразить фразой «Если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8:31), по сути, бросили на чашу весов авторитет ГПЦ (респонденты NDI, IRI и других социологических организаций почти всегда выказывали этому институту наибольшее доверие) и предложили верующим сделать выбор: Церковь или «те, другие», вне зависимости от того, что они говорят и показывают – здесь их, безусловно, можно назвать «конституирующими другими», так как именно соприкосновение с ними определяет предвыборную позицию ГПЦ.
А премьер-министр Ираклий Гарибашвили сказал: «Если мы что-то и делаем, то защищаем Патриарха, патриархию, всех значительных лиц, которые выполняют очень большую роль для государства; исходя из этого, ничего не исключено. Если кого-то и прослушивали законно, то я не знаю… У государства для того и есть Служба безопасности, чтобы она занималась законной деятельностью… Целью было то, чтобы между правительством и Церковью возникли разногласия. У нас очень крепкое единство, и мы находимся в полной координации по отношению к общенациональным вопросам».
«Грузинская мечта» и ГПЦ в унисон вводят на роль «Преследователя» оппозицию, к чему добавляются объективные сложности с ролью «Спасателя». В 2012-м на нее претендовал Бидзина Иванишвили, у которого не было политического прошлого (точнее, оно было специфическим и о нем никто не знал), и абсолютное большинство граждан не ведало, на какие низости он способен. В 2021-м же скандал произошел в тот момент, когда «националы» в рамках предвыборной кампании пытаются выставить «Спасателем» Михаила Саакашвили, а в годы его правления оппонентов правящей партии не только прослушивали, но и снимали на ложе страсти чуть ли не в формате Full HD. Ни индивидуальное, ни коллективное сознание обычно не позволяет сюжету овладеть собой и не углубляется в него, если не видит отчетливо исполнителей всех трех ролей – «Жертвы», «Спасателя» и «Преследователя», и не ожидает предсказуемой победы добра над злом. В данном же случае все три силуэта, равно как и перспективы, размыты.
Скандал, безусловно, наносит имиджевый урон и ГПЦ, и «партии власти». Но он в то же время привел к беспрецедентному сближению их позиций непосредственно перед выборами. Первое может показаться весьма умеренной платой за второе. Люди, с нетерпением ожидающие сообщений оппозиционных СМИ и доверяющие им, не проголосовали бы за «Грузинскую мечту» и без этих файлов, а небольшим количеством колеблющихся, в принципе, могли пренебречь и даже пожертвовать ради множества избирателей, которые ходят в церковь, прислушиваются к священникам и в условиях кризиса способны вообразить, что защищают на избирательном участке свою веру. Не исключено, что ребус сложнее, чем кажется.
Исследователи иногда сетовали, что обычные социологические инструменты не позволили им определить, как именно подействовали «тюремные видео» на избирателей в 2012-м году. Это принципиально неверный подход; мало кто голосует, отталкиваясь от одного события, и они, словно капли, падают в чашу. Скандал 2012 года был огромной каплей, нынешняя поменьше, но гарантий, что в тот или иной момент чаша не переполнится, попросту не существует. «Грузинская мечта» близка к краху, но все еще удерживает власть, вероятно, благодаря тому, что в годы правления «Нацдвижения» произошло слишком много зла. О нем жители Грузии еще раз вспомнили в пятницу, когда в Тбилиси из Украины экстрадировали бывшего высокопоставленного силовика Мегиса Кардава, осужденного за пытки и другие тяжкие преступления, совершенные при Саакашвили, который дважды награждал его орденами.
Вовлеченность руководителей патриархии в политику возрастала постепенно, и ее нельзя связывать исключительно с расширением сфер влияния. Главную роль, возможно, сыграла борьба вокруг потенциальных преемников Илии II – те или иные епископы и группировки искали союзников вовне, тогда как правящая элита традиционно была озабочена дефицитом легитимности. Они нуждались друг в друге; началось сближение и взаимопроникновение, у одних появились влиятельные друзья, у других – враги. Со временем обыденным стало то, что раньше казалось немыслимым, например, заявления епископа Бодбийского Иакова (Якобашвили) о том, что премьер Квирикашвили вместе с другими министрами хотел устроить в ГПЦ переворот и т. д.
Возможно, следует обсудить одну парадоксальную гипотезу: если бы нынешнего скандала, предвыборной борьбы, да и самой оппозиции не существовало вовсе, «Грузинская мечта» или любая другая правящая партия рано или поздно устроила бы что-то похожее и в Сеть попали бы задокументированные факты (или, если угодно, – фактоиды), бьющие по имиджу иерархов – не убийственные, но марающие. Важнейшим ресурсом епископов в политических альянсах является духовный авторитет, подразумевающий высокую степень нравственной чистоты, по крайней мере, до тех пор, пока не доказано обратное. Множество исторических примеров показывает, что это часто подталкивает их к попыткам закрепить превосходство, и политики контратакуют (или атакуют превентивно), чтобы «испачкать» их. Купание в грязи компромата – своего рода инициация, шутовское помазание, ритуал, подтверждающий вступление в мир публичной политики. В современной Грузии она превратилась в институционализированное свинство, и каждому, кто вляпался в нее, по умолчанию предлагается лечь в грязь и хрюкать, как бы грубо это не прозвучало.
Имея перед глазами пример Илии II, амбициозные епископы, вероятно, видели себя арбитрами, далекими от политического микроменеджмента, занятыми вразумлением противоборствующих лидеров, которые конкурируют за их внимание, предлагая новые дары и зоны влияния. Но политики, в том числе и Бидзина Иванишвили, воспринимали ситуацию немного иначе.
Вот несколько характерных реплик последних дней (источник ТВ «Имеди»):
Митрополит Авва Алавердский Давид (Махарадзе): «Разумеется, это делают заинтересованные группы для одной главной цели – чтобы в стране была смута и между государством и церковью возникла напряженность. Конкретно сказать не могу, но, вероятно, этого желает оппозиция».
Митрополит Ванский и Багдатский Антоний (Булухия): «Они хотят раздуть вражду, зависть. Если кто-то и должен сокрушаться об этом, то мы. Мы должны обеспокоиться, мы ответим».
Митрополит Ахалкалакский, Кумурдойский и Карсский Николоз (Пачуашвили): «Не смотреть. Это единственный [выход]. Это не финальное действие. Это нападение на нашу страну, точнее, анонс нападения. Вероятно, нам говорят, чтобы мы одумались, иначе с нами случится худшее. Ничего худшего с нами не случится… Это атака не только на патриархию, это атака на страну, на каждого человека, рядового гражданина».
Митрополит Кутаисский и Гаэнатский Иоанн (Гамрекели): «Это попытка противопоставить друг другу власти и Церковь… Пусть лучше вспомнят, что они делали, находясь во власти. Не только следили, но и предавали гласности кадры личной жизни. Это было наказуемым преступлением, но, к сожалению, никто их не наказал».
Это не похоже на взвешенные реплики верховных арбитров, скорее, на возгласы командиров, увязших в жаркой предвыборной схватке. Как они очутились на переднем крае? Кто спланировал операцию и обеспечил их появление в важной точке в решающий момент? Кто приказал следить? Кто слил информацию так, чтобы ей рефлекторно, не задумываясь, обеспечили максимальный резонанс? Кто всех надул и провел? Прозвучит цинично, но… едва ли не каждый политик с радостью проделал бы все это, но не у каждого получилось бы. И те, кого повяжут грязью, вероятно, будут благодарны за то, что их не повязали кровью.
Также сказано: «Отдавайте кесарево кесарю» (Мф. 22:21).
В период публикаций WikiLeaks многие журналисты и редакторы сетовали, что большинство читателей игнорирует новые, сверхинтересные материалы. Они обсуждали одну или две темы, а остальные будто бы пропускали мимо ушей, словно боялись перегрузить сознание. Нечто похожее произойдет и в данном случае, даже если всплывут новые файлы, в том числе и в формате Full HD, а следствие, вероятно, затянется. В Болгарии, которая является членом Евросоюза (пусть и с коммунистическим прошлым), незаконная прослушка оппозиционеров поначалу вызвала шумный скандал, но затем его острота и актуальность снизились. «Ну, слушали, не убивали же», – намекают в подтексте партийные функционеры, а внимание обывателей переключается на тысячи новых раздражителей – они роятся, как комары вокруг лампы. К сожалению, прослушка вот уже 30 лет (намного дольше, если учесть и советский период) считается частью «политической нормальности». Иногда она привлекает повышенное внимание, как, например, в 2009 году, когда собеседники демонстративно вынимали аккумуляторы из мобильников, иногда о ней забывают. Еще в 2000-м один консультант сказал начинающему политику: «Всегда говори и веди себя так, будто тебя пишут», и тот просто кивнул, не запротестовал и не прокомментировал. Будем честны: 90% дискуссий посвящены тому, какой именно урон нанесут опубликованные материалы, сумеет ли оппозиция ими воспользоваться и позволят ли они правящей партии манипулировать патриархией и имиджем Церкви в своих интересах (и наоборот), а проблема незаконной прослушки болтается где-то на заднем плане. «Меня не волнует, пусть слушают. Не только свои, пусть любые слушают, смотрят, у меня нет проблем. Так как главное, что на меня смотрит Бог», – заявил владыка Иаков (Якобашвили). По сравнению с предыдущими годами, градус возмущения снизился – неприемлемое со временем стало восприниматься как неприятное, но терпимое, пресловутое окно Овертона даже не приоткрыли, а выбили.
Похоже, что идея Иеремии Бентама о Паноптикуме, идеальной цилиндрической тюрьме, где один надзиратель наблюдает за всеми заключенными, а они друг за другом, обрела в Грузии новое дыхание. Создатель грандиозной социальной машины, по словам Бертрана Рассела, мечтал «автоматически делать людей добродетельными», а не погружать их в низменное, словно спутников Одиссея, превращенных в свиней (кстати, согласно Диодору, Цирцея была утратившей власть царицей, что расширяет пространство символических интерпретаций). Но слежка развращает, и ветераны спецслужб когда-нибудь подтвердят, что каждый новый режим приступал к прослушкам с энтузиазмом, без тени сомнений и ощущения неправильности, греховности, да и многие журналисты видели, как у обсуждающих тему, кокетливо поигрывающих с ней политиков глаза загорались лукавым огнем, словно у малыша, который украл шоколадку или у «Подслушивающей домохозяйки» на картине Николаса Маса. Всему этому еще с 90-х годов сопутствовало некое попустительство, внутренняя порочность с перемигиванием «Уж мы-то знаем!», без малейших попыток противопоставить соблазну волю. В итоге наворотили таких дел, что весь Священный синод не отмолит, тем более, что он сейчас занят. И не стыдно, не больно и со всех сторон тянутся руки: «Покажите! Дайте прикоснуться к запретному плоду! Где же, где соития в формате Full HD?!» И когда мы свысока поплевываем на политику, которая напоминает лежащую в луже свинью, следует помнить, кто именно сделал ее такой.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции