Алла Демидова. Несокрушимая и легендарная. В новом фильме Любови Аркус «Кто тебя победил никто»

Этого фильма не должно было быть. Кажется, все было против него. И прежде всего главная героиня. В какой-то момент Алла Демидова сказала «нет» со всей строгой категоричностью, на которую только она одна и способна. Ей этот фильм не нужен, и, в общем, никому не нужен, решила она.

Мне страшно представить, что в этот момент пережила и почувствовала Люба Аркус, оставшаяся один на один с горой архивных документов, собранных видео и аудиозаписей, с кучей уже оплаченных счетов и незакрытых договоров. Пять лет она билась с этим долгостроем, пять лет разгребала руины того, что было первоначально задумано как документальный фильм для Первого канала об Алле Демидовой. 

В результате получилось совсем другое кино. Больше половины отснятого и найденного материала не вошло в готовый фильм. Многие интервью так и не понадобились. Люба сражалась с имеющимся материалом неистово. Меняла акценты, переписывала закадровый текст, возвращала одни куски, отбрасывала другие и сокращала, сокращала, сокращала…

В итоге все равно получился немыслимый метраж — почти два часа. Но Константин Эрнст, отсмотрев черновой монтаж, махнул рукой: оставляем как есть. Он вообще оказался в этой истории пострадавшей стороной. Стоит признать, что не всякому продюсеру хватит терпения дожидаться пять лет, быть в курсе всех проблем, но никак не вмешиваться, держать почтительную дистанцию, давая событиям развиваться в формате психологического триллера, где третий будет лишним. По неясным сигналам, поступавшим с невских берегов, Эрнст улавливал, что может получиться шедевр. И, похоже, не ошибся.

На самом деле мне трудно сформулировать в двух словах суть конфликта, случившегося летом 2016 года. Думаю, что прав мудрый Александр Сокуров, тоже подключенный ко всем драматическим перипетиям фильма и считающий, что Люба нарушила некий королевский этикет, о существовании которого она, может, даже не догадывалась, приступая к съемкам фильма о Демидовой. Одно дело, когда у тебя в кадре безвестные аутисты и их несчастные родители, как в первом фильме Аркус «Антон тут рядом», другое — легендарная актриса. 

— У Аллы Демидовой совершенно особый статус, — строго внушал мне Александр Николаевич. — Она королева. Об этом следовало все время помнить. А Люба позволила себе забыть. 

Речь шла даже не о какой-то фамильярности. Но о чем-то более опасном — о попытке зайти на территорию, которая находилась под запретом. О том, чтобы заставить Демидову играть саму себя. О том, чтобы показать оборотную сторону мифа. О попытке объяснить, почему именно ей суждено было стать актрисой Любимова и Эфроса, Тарковского и Киры Муратовой, Анатолия Васильева и Кирилла Серебренникова. И не просто исполнить в их фильмах и спектаклях предназначенные ей роли, но по-своему выразить время, воспарить над всем будничным, банальным, социальным и политизированным, став одной из самых знаковых и важных фигур в отечественной культуре. 

Но то, что красиво и убедительно звучало в первоначальной сценарной заявке, со страшной скоростью стало рушиться и рассыпаться, как только дело дошло до самих съемок. 

Люба Аркус была не готова к тому, что с ходу нарвалась на конфликт. Что Демидова не самый легкий партнер в подобных предприятиях, что свои ответы на почти каждый вопрос она будет начинать со слова «нет» или «нет, Люба». И дело не только в сложном, неуступчивом характере актрисы, но в этой ее извечной привычке всегда идти своим путем, ни под кого не подстраиваться, не верить ничьим заверениям и обещаниям. «Совсем одна, словно Мальгрен во льду, заточена́, словно мигрень во лбу». Еще никогда никому не удавалось растопить эти льды. И Любе тоже не удалось, хотя она честно старалась.

Ситуация с ее фильмом зеркально повторила историю почти сорокалетней давности на съемках документального фильма Максимилиана Шелла о Марлен Дитрих. Тот тоже рвался рассказать о великой звезде что-то новое, чего никто не знал, прикоснуться к ее тайне, навязать ей какую-то свою концепцию или видение, пока ему не указали на дверь: никаких съемок дома, никаких задушевных бесед, ни малейших отступлений от канонического текста уже написанных и отредактированных мемуаров. 

Символично, что имя Марлен всплывает в самом начале фильма Аркус, когда Демидова говорит, что могла бы накраситься, чтобы 15 минут выглядеть очень хорошо. Но зачем? 

Этот вопрос повисает в фильме несколько раз. И никто даже не пытается на него ответить. Кому нужны эти древние спектакли и старые фильмы? И эти старые люди, по большей части так и не дождавшиеся Любиной премьеры, — Майя Туровская, Вадим Гаевский, Кира Муратова. Все они умерли — кто-то раньше, кто-то позже. Река времени уносит героев фильма от нас все дальше и дальше. И мы уже не помним ни их голосов, ни их лиц, ни чем они были когда-то знамениты. 

Самое печальное, что их имен не знают даже те, кто якобы всерьез собирается заниматься историей искусства: молодые киноведы, театральные критики, искусствоведы. Для них все это давно затонувшая Атлантида, которую неимоверными усилиями пытается вернуть к жизни Люба Аркус. Точнее, даже не вернуть, но окинуть прощальным, последним взглядом, как это делает Раневская в четвертом акте «Вишневого сада». («О, мой милый, мой нежный, прекрасный сад. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай! Прощай!»)

Вот почему ей нужна лучшая исполнительница этой роли в театральной истории ХХ века. Вот почему в последних кадрах прозвучит стихотворение «Осенний крик ястреба» Иосифа Бродского, которое Люба попросит прочитать Демидову.  

И та, кажется, первый и единственный раз не скажет свое коронное «нет», а попытается произнести почти непроизносимое («Выше помыслов прихожан он парит в голубом океане, сомкнувши клюв…»)

И этот момент тебя пронзит мысль, что Демидова и есть этот последний ястреб, чей полет, задрав головы, мы наблюдаем с земли. А она парит где-то далеко. До нее не добраться, не долететь. 

И лишь для проформы картина Аркус притворяется байопическим эпосом, а на самом деле является прощанием и признанием в любви всему поколению шестидесятников, почти уже сошедшему со сцены, растворившемуся в осенних сумерках. Из всех них лишь Алла Демидова одна и осталась.

Камера пристально фиксирует ее многочисленные исчезновения, постоянно упирается зрачком в ее уходящую спину. 

Вот закончился «Гамлет» на Таганке. Отгремели овации. Актеры за кулисами травят анекдоты. Расслабились. Высоцкий берет гитару. Где-то на заднем плане в гримерку тихо проскальзывает фигура Демидовой в белом вязаном пончо Гертруды и плотно закрывает за собой дверь. 

Вот очередное празднование в фойе Таганки: снова актерское братание, бурное веселье, батарея бутылок на столах. Демидова явно скучает вместе с мужем Владимиром Валуцким. Но покорно сидит. Вдруг откуда-то взялся пудель. Кажется, подарок Андрея Вознесенского? Алла подхватывает его и, заботливо прижав к груди, убегает куда-то с ним прочь, помахав на прощание рукой.

Или знаменитый кадр из «Зеркала» Тарковского, где героиня Демидовой целеустремленно идет по какому-то бесконечному унылому советскому коридору. И вдруг делает балетное антраша. Зачем — непонятно. На самом деле его в сценарии не было. Алла сама это придумала, чтобы как-то закончить променад, поставить точку. Тарковскому понравилось, как она это сделала. И антраша потом целиком вошло в готовый фильм. 

Из таких мгновений-озарений выстраивается сюжет повествования. Из уходов и возвращений, из совпадений и параллелей, из примирений и разрывов. Никакой мемуарной патоки, никаких «нечаянных признаний» и случайных обмолвок. 

Героиня не снисходит до сведения счетов с мертвыми и не хочет выяснять отношения с живыми. В какой-то момент Демидова просто встает и уходит. Как уходила всегда, когда ее что-то не устраивало: роль, партнер или даже просто тон, который мог позволить себе режиссер в разговоре с ней. Королева! 

На самом деле судьба актрисы складывается не только из сыгранных ею ролей, но и из тех, от которых она отказалась. А таких ролей в судьбе Демидовой было немало! 

Неучастие — это ведь тоже поступок, тоже жест. Особенно по тем советским временам. А по нынешним — тем более. Почему она могла себе это позволить, не имея за спиной ни всесильных покровителей, ни гарантий в виде всенародной любви, как тот же Высоцкий? Почему выбирала одиночество, когда другие панически боялись выпасть из обоймы или не попасть в струю? Почему безоговорочно отвергала заманчивые предложения, сулившие легкий и быстрый успех? Почему так упорно сторонилась любого коллектива, любой стаи, любого сообщества, прозревая в них главную угрозу себе и своему искусству? 

У Любы Аркус нет однозначного ответа. А когда она для себя сформулировала главные вопросы, Демидова отказалась на них отвечать. Зачем? Когда и так все понятно. И вообще, разве можно объяснить полет ястреба? 

Сейчас я думаю, что все сложилось к лучшему. Это ее нежелание ничего объяснять и объясняться, ее последнее решительное «нет» развязало Любе Аркус руки.

Теперь не надо было ничего согласовывать, спорить, ждать разрешения. И даже убийственный в своей беспощадности эпизод, снятый в клубе «Гнездо глухаря», где все жуют и гремят вилками, пока Демидова читает Бродского, в фильме остался. Интересно, что сама Алла Сергеевна против него возражать не стала, решив, что от нее не убудет, а от Бродского — тем более. Зато пусть все видят место, которое сегодня отведено культуре.

Вообще, к самому фильму она оказалась на удивление великодушна и даже согласилась принять участие в большой премьере, которую устраивает Первый канал в кинотеатре «Пионер» 24 сентября. 

И еще, о чем необходимо знать. Фильм посвящен памяти Владимира Ивановича Валуцкого, замечательного киносценариста и драматурга. Вместе с Аллой Сергеевной они прожили 54 года. Во многом этот фильм стал возможен благодаря тому, что Люба Аркус, являвшаяся его другом, много лет была вхожа в их дом. 

И вот теперь она с ними попрощалась. И не только с ними — со всеми, кого любила, перед кем преклонялась, за чьим полетом восхищенно следила, пытаясь запечатлеть его на страницах своего легендарного журнала «Сеанс» и прекрасных книг, и в этом мучительном долгом фильме со странным названием «Кто тебя победил никто». То ли утверждение, то ли вопрос, то ли признание победы, то ли констатация поражения? «Троянская война окончена. Кто победил — не помню».

Но почему так ноет сердце, когда видишь одинокую женскую фигуру в концертном черном платье? Королевская стать и осанка никуда не делись, но в финале перед нами будто уже немного другая Алла Демидова, какой мы никогда ее не видели и не знали. Она выглядит так, словно потеряла что-то важное, а сейчас мучительно пытается найти. Но найти не может. А когда понимает, что камера продолжает ее снимать, поворачивается спиной и уходит.