Братья Сусловы на Ивановской земле

 Прокофий управлял графским имением в Останкино
Сусловы происходили из крестьян Нижегородской губернии. Там родились и Аполлинария, и ее сестра Надежда, первая из русских женщин, ставшая доктором медицины.
История успеха братьев необычна. Их отец Григорий Иванович трагически погиб молодым, оставив двух сыновей-погодков – Прокофия и Асафа (родились, соответственно, в 1817 и 1818 годах). Прокофий еще мальчиком поступил в вотчинную контору писарем, выбился в приказчики, а затем стал доверенным по управлению имением. Женился на вольноотпущенной крестьянской девице Анне Ястребовой. Аполлинария, родившаяся в 1839-м, была старшей дочерью молодой пары.
Карьера Прокофия шла в гору стремительно: уже в августе 1854 года он был назначен в усадьбу Останкино на пост управляющего московскими имениями графа Дмитрия Шереметева. А в 1859­м переведен в Санкт-Петербург, где его назначили главным управляющим всеми графскими имениями в вотчинной конторе на Фонтанке. Именно здесь произойдет судьбоносное знакомство Полины с вернувшимся в столицу из ссылки Достоевским.
Порфирий не оставил без поддержки младшего брата. Асаф Григорьевич приобрел небольшой капитал, но рано овдовел. Его второй избранницей стала 17-летняя дочь вольноотпущенного крестьянина из деревни Стрелково Шуйского уезда Василиса. Венчание состоялось 13 ноября 1849 года в Покровском соборе села Иваново. Пара поселилась в Иванове, где Асаф Суслов обзавелся домом и ситценабивной фабрикой.
Асаф основал небольшую фабрику
В декабре 1853 года император Николай I санкционировал создание на левом берегу Уводи свободного поселения – Вознесенского посада, и туда немедленно устремились проживавшие в Иванове фабриканты и купцы. Скоро по этому пути пошел и Асаф Суслов: он сообщил в посадскую думу, что "получив свободу от крепостного владения по отпускной", желает "по торговым делам и капиталу" (2400 рублей) состоять в купечестве Вознесенского посада по 3-й гильдии.
Фабрика Асафа Григорьевича была невелика: в 1857 году на ней имелась перротиновая машина и 10 набивных столов, трудились 20 рабочих, производивших в год 2000 штук ткани.
Фабричное дело приносило младшему Суслову определенную прибыль, но до элиты ивановского общества ему было далеко.
Защита крестьян "вышла боком"
Прокофий же превратился в уважаемого жителя столицы, жил в просторных апартаментах с многочисленной прислугой. Но в одночасье это положение утратил. С первых дней реформы 1861 года он посвятил себя ведению процессов и "хождений" по защите крестьянских земельных интересов. Эта позиция стоила Суслову доходного поста управляющего графскими имениями.
В этой версии Прокофий Григорьевич предстает в роли самоотверженного и бескорыстного защитника крестьян. Однако реальное положение дел было иным. Услуги "крестьянского ходатая" оплачивались весьма высоко. Еще 2 декабря 1862 года Суслов получил от Ивановского сельского общества доверенность на ведение "хождений" по инстанциям относительно всех общественных дел. А позже был заключен договор между ним и представителем ивановских крестьян Полушиным, согласно которому Суслов получал право ходатайства по делу ивановских крестьян с графом Шереметевым об условиях выкупной сделки.
Старший отвечал за бухгалтерию, младший – за производство
Потеряв высокое общественное положение, Прокофий решает попытать счастья на ниве текстильного фабриканта. 28 июля 1863 года был зарегистрирован договор на открытие торгового дома "Братья Сусловы". Братья должны были "производить совместные торговые и фабричные дела" в арендуемых Асафом "фабричном и галандреном заведениях".

Они вкладывали в производство по 6000 рублей. Прокофию предписывалось вести конторские книги и заведовать наличной кассой, а Асафу – распоряжаться фабриками, "соблюдая во всём общие выгоды". "Для домашних потребностей и семейных нужд" братья договорились ежегодно брать из кассы по 1500 рублей, а взаимные претензии "не доводить до судебных мест и начальствующих лиц".
Сразу после этого старший брат записывается в вознесенское купечество. Судя по всему, Прокофий планировал обустроить в селе и собственный дом, для чего за 109 рублей приобрел с публичного торга земельный участок московского мещанина Булычёва на Задней Троицкой (ныне Станционной) улице с ветхим деревянным домом. Но осуществить задуманное ему и не удалось.
"Дома купчихи одеты дурно, даже грязно"
Прокофий Григорьевич вошел в число самых уважаемых в селе лиц. Такое отношение распространилось и на его дочь, прибывшую из Санкт-Петербурга в ноябре 1865 года. Эмансипированная Аполлинария быстро вошла в тесный круг женской элиты Иванова и Вознесенского посада. "Прекрасный пол здесь очень образован и далеко опередил мужчин", – писала она одной из подруг о своих новых знакомых.
А вот бытовые привычки местного общества вызывали у нее раздражение: "Купчихи дома одеты дурно, даже грязно, и только в торжественные дни наряжены богато. Это народ, у которого нет ничего для себя: парадные комнаты, парадные постели, парадные платья. Здесь есть один купец-миллионер, либерал и образованный: принимает архиереев и губернаторов к себе в дом, а где дочери спят, так в эти комнаты войти страшно". Личность "либерала-миллионера" установить несложно – это признанный лидер вознесенских фабрикантов Яков Гарелин...
Словом, местное общество возлюбленной Достоевского не очень-то нравилось, и уже весной 1869-го Аполлинария оставляет Иваново.
В это время прекращается и совместное дело братьев. Договор на учреждение торгового дома "Братья Сусловы" ликвидируется. Всё "компанейское" имущество на сумму 67 000 рублей поступило в распоряжение младшего брата, который мог продолжать "производство фабрично-торговых дел". Правда, для этого ему надо было уплатить солидный долг – 34 800 рублей. Прокофий же получал свой капитал в сумме 14 500 рублей по векселям, выданным ему братом.
Разменявший к тому времени пятый десяток Прокофий Григорьевич решил отойти от дел – как судебных, так и торгово-промышленных. Юридические дела он передал своему сыну – адвокату Василию.

Особых успехов за годы существования фирмы братья Сусловы не добились. Прокофий Григорьевич поселился в Нижнем Новгороде и тихо жил там, не особенно жалея об утраченном блеске столичной жизни, чего нельзя сказать об Аполлинарии Прокофьевне, жившей рядом с отцом. Об этом свидетельствуют ее романтические знакомства и связи.