Вихри враждебные веют над нами. Бунтующие гиганты эпохи революции и СССР
Отгремела Русско-японская и революция первая, на флоте стало спокойнее, в том числе и благодаря уменьшению этого самого флота до величин, скорее, номинальных для уровня сверхдержавы, наступил период затишья. Строился новый флот, в том числе и четыре балтийских гиганта – дредноуты типа «Севастополь». Именно на одном из них – «Гангуте» и произошло очередное восстание, уже в годы Первой мировой.
А предыстория довольно простая и типичная.
Во-первых, дредноуты в бой не пускали, превратив в некий отряд охраны минно-артиллерийской позиции Финского залива. Выходов в море – масса, боевых действий – ноль, что на личный состав действует разлагающе.
Во-вторых, все те же угольные погрузки – отопление котлов «Севастополей» смешанное, а нанимать в порту грузчиков было как-то не принято, на Руси матросики традиционно все тяжелые работы выполняли сами.
В-третьих – немцы, в смысле, офицеры с немецкими фамилиями во время войны с Германией.
В-четвертых – разгильдяйство командного состава, с подчинёнными не работающего, от слова «вообще», скинув это дело на священников, которые частенько были недостаточно грамотными и отрабатывающими сугубо формально.
Ну и агитация – если корабли торчат зиму в базах, то и лезет в головы, неотягощенные войной, всякое-разное, например, агитация революционных партий.
Оно, в принципе, не могло не рвануть, в итоге и рвануло, и уже традиционно по причине дури командира:
Была такая традиция – после угольных погрузок (занятия, мягко говоря, не легкого) давали макароны с мясом. Но их то ли действительно не было в продаже, то ли искать было лень, но приготовили кашу. Вполне ожидаемо личный состав ее есть отказался. Ситуация типичная для нашей армии любой эпохи и гасится она на раз – выдается чего повкуснее да посытнее, и все. Старший офицер докладывает командиру, а тот решает, что перебьются вообще без ужина, после тяжелой-то работы, и уезжает на берег.
Как-либо комментировать не выходит – те же грабли, что и на «Потемкине». Результат в общем схож:
Но до восстания не дошло, командир вернулся с берега и сделал то, что надо было изначально:
Потом много писали о руководящей и направляющей роли РСДРП, но где здесь революция?
Даже лицо никому не побили, побузили и, получив консервы, разошлись. Типичная бытовуха, даже не наказали толком никого: каторга, с учетом той простой вещи, что бунт на корабле в военное время – это виселица. И даже этот раз хоть как-то наказали офицеров – арестом в каюте с приставлением часовых и выговорами. Большевики же, наоборот, пытались это дело, по их воспоминаниям, притормозить, им бунт на линкоре был в тот момент невыгоден. А через два года грянул год 1917 и Кронштадт.
Тема резни офицеров на Балтике у нас окрашена в идеологические тона и сводится в основном к Кронштадту, что в какой-то мере справедливо – часть убийств произошла там, это близко к столице и вызвало широкий отклик. Но часть это не все – в Гельсингфорсе убито 45 офицеров, в Кронштадте – 36, в Ревеле – 5, в Петербурге – 2. В Гельсингфорсе в основном убивали на линейной бригаде, где с дисциплиной и до этого было трудно, все-таки шесть линейных кораблей, ни разу не побывавших в бою – это готовая бомба, а вот Кронштадт...
На 1917 год Кронштадт – это огромная учебка. И во главе этой учебки был самый неподходящий человек для такого дела – вице-адмирал Роберт Вирен. Герой Порт-Артура, отличный строевой командир военного времени, он не был трусом и был умелым моряком, но при этом человеком, возводившим дисциплину в абсолют. Наказывал новобранцев он много и охотно, причем проделывал это за любую мелочь, любое малейшее отклонение от устава. Одним словом, хороший воин, но плохой наставник, а поставили его именно наставником. Кронштадт в глазах матросов был форменной каторгой и, когда в Петрограде произошла революция – сразу и рвануло. Самого Вирена убили жутко, подняв на штыки, сбросив тело в овраг и запрещая хоронить долгое время. Зверства были и в Гельсингфорсе, на «Павле I» и на других кораблях... Хорошо про это написал Белли, послуживший и в императорском, и в советском флотах:
Все так, и пережитки феодализма, и неумение работать с личным составом, и никакая организация службы. А потом недобитые писали о «зверствах большевиков и немецких шпионах», а убийцы – «о палачах царского режима». Неизбежный тупик вылился кровью.
Что интересно – меньше всего убийств было на эсминцах, подводных лодках и прочих кораблях с небольшими экипажами, регулярно ходивших в бой. Волей-неволей, а война сближает, и эти самые феодальные пережитки под огнем отмирают. Ну и Черноморский флот, который действительно воевал, продержался гораздо дольше. Рвануло на Балтике, там, где в Кронштадте с полуграмотных новобранцев требовали во всю, рвануло на линкорах, которые много работали, но не воевали, и рвануло на «Авроре», которая стояла в ремонте.
То, что с Кронштадта началось, в Кронштадте и окончилось, только четыре года спустя, когда то, что осталось от флота, снова решило управлять государством, выдвинув требование о полной смене власти в стране в ходе догорающей Гражданской войны:
Революция пожирает своих детей, а любая анархия оканчивается порядком, и с этой точки зрения осуждать Ленина у меня не выходит никак.
Ошибки правительства царского привели к взрыву, а правительство новое просто наводило порядок. Еще один виток охлократии и передела всего Россия бы попросту не пережила. Остальное – дело эмоций, просто забавно смотреть, как люди, гневно клеймящие матросиков 1917 года, гневно клеймят большевиков за матросиков 1921 года.
К бунтам военных моряков Кронштадт имеет минимальное отношение, он стал попросту неким порогом, за которым старый флот сменил новый, а анархию сменил порядок. О крови тоже рассуждать не тянет – обе стороны к тому времени ее пролили столько, что искать в ту эпоху святых – дело глупое и бессмысленное.
Как ни крути, а в советские времена с появлением замполитов и окончанием сословности отпустило. В смысле, проблемы и беспорядки бывали, но легко и непринужденно гасились:
На соседнем крейсере «Сенявин» шло кино, матросы обиделись... Командный состав частью вылетел из флота, частью – запорол себе карьеру, несколько матросов пошли под трибунал, и все.
Были и другие мелкие инциденты – там, где офицеры расслаблялись или условия были вовсе нечеловеческие. Был БПК «Сторожевой», но там Саблина экипаж, по сути, не поддержал, и это скорее бунт офицерский, чем матросский.
Даже при развале страны флот не бунтовал, даже попытки новорожденной Украины поднять на кораблях КЧФ сепаратистские мятежи ничего толком не дали, даже 90-е с их нехваткой всего не привели к бунтам...
Стоило только наладить службу и убрать сословные противоречия.
И если не искать в событиях 1905–1921 годов идеологию, германских/японских шпионов, «бунтующее быдло», то все просто – невосприятие экипажей в качестве людей к добру не вело и привести не могло. Там, где командиры оказывались умнее, вроде Рожественского, до больших бунтов не доводили. А там, где Кедров приказывал в стиле «не хотят каши – пусть спят голодными» или матросам в наглую предлагали тухлятину под угрозой расстрела – там взрывалось.
В итоге проблему, которую можно было уладить способом законным, решила революция. Впрочем, как и множество других проблем Российской империи.
А предыстория довольно простая и типичная.
Во-первых, дредноуты в бой не пускали, превратив в некий отряд охраны минно-артиллерийской позиции Финского залива. Выходов в море – масса, боевых действий – ноль, что на личный состав действует разлагающе.
Во-вторых, все те же угольные погрузки – отопление котлов «Севастополей» смешанное, а нанимать в порту грузчиков было как-то не принято, на Руси матросики традиционно все тяжелые работы выполняли сами.
В-третьих – немцы, в смысле, офицеры с немецкими фамилиями во время войны с Германией.
В-четвертых – разгильдяйство командного состава, с подчинёнными не работающего, от слова «вообще», скинув это дело на священников, которые частенько были недостаточно грамотными и отрабатывающими сугубо формально.
Ну и агитация – если корабли торчат зиму в базах, то и лезет в головы, неотягощенные войной, всякое-разное, например, агитация революционных партий.
Оно, в принципе, не могло не рвануть, в итоге и рвануло, и уже традиционно по причине дури командира:
19 октября 1915 года команда корабля «Гангут» грузила уголь; на ужин в этот день, по случаю тяжелой работы, ожидались макароны, но так как их не оказалось в продаже, то баталер Подкопаев распорядился готовить кашу. Узнав об этом, команда осталась очень недовольна и отказалась ужинать, о чем старший офицер корабля, старший лейтенант барон Фитингоф, доложил командиру корабля. Последний, однако, не придав особенного значения случившемуся, приказал ничего больше не давать матросам, и сам съехал на берег.
Была такая традиция – после угольных погрузок (занятия, мягко говоря, не легкого) давали макароны с мясом. Но их то ли действительно не было в продаже, то ли искать было лень, но приготовили кашу. Вполне ожидаемо личный состав ее есть отказался. Ситуация типичная для нашей армии любой эпохи и гасится она на раз – выдается чего повкуснее да посытнее, и все. Старший офицер докладывает командиру, а тот решает, что перебьются вообще без ужина, после тяжелой-то работы, и уезжает на берег.
Как-либо комментировать не выходит – те же грабли, что и на «Потемкине». Результат в общем схож:
После вечерней молитвы матросы отказались брать койки и ложиться спать, а большинство их одели бушлаты и вышли на палубу. Здесь среди групп матросов стали раздаваться крики: «долой немцев», «давай другой ужин», «из-за немцев наши большие корабли не действуют» и т.д. Когда же ротные командиры, по приказанию старшего офицера, отправились к своим людям в помещения рот и стали уговаривать их прекратить беспорядки, то матросы там также сильно волновались, слышались одиночные голоса: «да что с ними разговаривать», «бей его в рожу», «выходи все наверх», а в двух офицеров были даже брошены полена, причем один из них был задет по ноге.
Но до восстания не дошло, командир вернулся с берега и сделал то, что надо было изначально:
Беспорядки прекратились только к 11 часам ночи, когда на корабль вернулся отсутствовавший командир корабля флигель-адъютант Кедров, успокоивший команду и разрешивший выдать ей вместо ужина консервы и чай.
Потом много писали о руководящей и направляющей роли РСДРП, но где здесь революция?
Даже лицо никому не побили, побузили и, получив консервы, разошлись. Типичная бытовуха, даже не наказали толком никого: каторга, с учетом той простой вещи, что бунт на корабле в военное время – это виселица. И даже этот раз хоть как-то наказали офицеров – арестом в каюте с приставлением часовых и выговорами. Большевики же, наоборот, пытались это дело, по их воспоминаниям, притормозить, им бунт на линкоре был в тот момент невыгоден. А через два года грянул год 1917 и Кронштадт.
Великая и бескровная в Кронштадте
Тема резни офицеров на Балтике у нас окрашена в идеологические тона и сводится в основном к Кронштадту, что в какой-то мере справедливо – часть убийств произошла там, это близко к столице и вызвало широкий отклик. Но часть это не все – в Гельсингфорсе убито 45 офицеров, в Кронштадте – 36, в Ревеле – 5, в Петербурге – 2. В Гельсингфорсе в основном убивали на линейной бригаде, где с дисциплиной и до этого было трудно, все-таки шесть линейных кораблей, ни разу не побывавших в бою – это готовая бомба, а вот Кронштадт...
На 1917 год Кронштадт – это огромная учебка. И во главе этой учебки был самый неподходящий человек для такого дела – вице-адмирал Роберт Вирен. Герой Порт-Артура, отличный строевой командир военного времени, он не был трусом и был умелым моряком, но при этом человеком, возводившим дисциплину в абсолют. Наказывал новобранцев он много и охотно, причем проделывал это за любую мелочь, любое малейшее отклонение от устава. Одним словом, хороший воин, но плохой наставник, а поставили его именно наставником. Кронштадт в глазах матросов был форменной каторгой и, когда в Петрограде произошла революция – сразу и рвануло. Самого Вирена убили жутко, подняв на штыки, сбросив тело в овраг и запрещая хоронить долгое время. Зверства были и в Гельсингфорсе, на «Павле I» и на других кораблях... Хорошо про это написал Белли, послуживший и в императорском, и в советском флотах:
Во второй половине XIX века на парусно-паровых кораблях с ничтожной техникой… взаимоотношения офицеров-дворян и матросов-крестьян были сходны со взаимоотношениями помещиков с крестьянами и отражали картину, общую для всей Российской империи. Хотя в конце XIX и в начале XX столетия команды броненосного флота комплектовались уже в значительной степени из промышленных рабочих, все же взаимоотношения между офицерами и матросами оставались прежними. Совершенно очевидно, что в новых условиях на кораблях с обширной и разнообразной техникой это явление было полным анахронизмом, но никто из руководства морского ведомства не обращал на это внимания, и все шло по старинке, как, впрочем, и во всей жизни Российской империи.
Все так, и пережитки феодализма, и неумение работать с личным составом, и никакая организация службы. А потом недобитые писали о «зверствах большевиков и немецких шпионах», а убийцы – «о палачах царского режима». Неизбежный тупик вылился кровью.
Что интересно – меньше всего убийств было на эсминцах, подводных лодках и прочих кораблях с небольшими экипажами, регулярно ходивших в бой. Волей-неволей, а война сближает, и эти самые феодальные пережитки под огнем отмирают. Ну и Черноморский флот, который действительно воевал, продержался гораздо дольше. Рвануло на Балтике, там, где в Кронштадте с полуграмотных новобранцев требовали во всю, рвануло на линкорах, которые много работали, но не воевали, и рвануло на «Авроре», которая стояла в ремонте.
Год 1921
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
То, что с Кронштадта началось, в Кронштадте и окончилось, только четыре года спустя, когда то, что осталось от флота, снова решило управлять государством, выдвинув требование о полной смене власти в стране в ходе догорающей Гражданской войны:
«Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы Советов тайным голосованием… Свободу слова и печати... Свободу собраний и профессиональных союзов, и крестьянских объединений… Освободить всех политических заключенных… Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели… Уравнять паек для всех трудящихся… Дать полное право действия крестьянам над своею землею…»
Революция пожирает своих детей, а любая анархия оканчивается порядком, и с этой точки зрения осуждать Ленина у меня не выходит никак.
Ошибки правительства царского привели к взрыву, а правительство новое просто наводило порядок. Еще один виток охлократии и передела всего Россия бы попросту не пережила. Остальное – дело эмоций, просто забавно смотреть, как люди, гневно клеймящие матросиков 1917 года, гневно клеймят большевиков за матросиков 1921 года.
К бунтам военных моряков Кронштадт имеет минимальное отношение, он стал попросту неким порогом, за которым старый флот сменил новый, а анархию сменил порядок. О крови тоже рассуждать не тянет – обе стороны к тому времени ее пролили столько, что искать в ту эпоху святых – дело глупое и бессмысленное.
Времена советские
Как ни крути, а в советские времена с появлением замполитов и окончанием сословности отпустило. В смысле, проблемы и беспорядки бывали, но легко и непринужденно гасились:
9 августа 1956 года на КРЛ ТОФ «Дмитрий Пожарский» матросы самовольно, без ведома командира и замполита собрались на баке, развернули башню ГК № 1 на 90 гр, с шумом и криками притащили киноаппаратуру и начали смотреть кино. Кончилось тем, что командир был вынужден объявить «боевую тревогу», и матросы разбежались по боевым постам. Во всём увидели политическую подоплёку, раздули «дело», приехала инспекция, началось расследование, особисты трясли «всех и вся». В итоге командира, замполита и старпома сняли, других офицеров выкинули с флота или основательно «запороли» по службе, часть матросов была осуждена трибуналом...
На соседнем крейсере «Сенявин» шло кино, матросы обиделись... Командный состав частью вылетел из флота, частью – запорол себе карьеру, несколько матросов пошли под трибунал, и все.
Были и другие мелкие инциденты – там, где офицеры расслаблялись или условия были вовсе нечеловеческие. Был БПК «Сторожевой», но там Саблина экипаж, по сути, не поддержал, и это скорее бунт офицерский, чем матросский.
Даже при развале страны флот не бунтовал, даже попытки новорожденной Украины поднять на кораблях КЧФ сепаратистские мятежи ничего толком не дали, даже 90-е с их нехваткой всего не привели к бунтам...
Стоило только наладить службу и убрать сословные противоречия.
И если не искать в событиях 1905–1921 годов идеологию, германских/японских шпионов, «бунтующее быдло», то все просто – невосприятие экипажей в качестве людей к добру не вело и привести не могло. Там, где командиры оказывались умнее, вроде Рожественского, до больших бунтов не доводили. А там, где Кедров приказывал в стиле «не хотят каши – пусть спят голодными» или матросам в наглую предлагали тухлятину под угрозой расстрела – там взрывалось.
В итоге проблему, которую можно было уладить способом законным, решила революция. Впрочем, как и множество других проблем Российской империи.
- Автор:
- Роман Иванов