Климатолог Сергей Гулев: «Удержать глобальное потепление уже не удастся»

Экстремальные климатические события станут главным вызовом человечества уже к середине века

Остановить антропогенное глобальное потепление не получится, даже если люди прекратят использовать нефть и газ уже сейчас. «К 2040 году средняя температура при всех сценариях поднимется на 1,5 градуса по Цельсию по сравнению с концом XIX века», — говорит физик, климатолог, член межправительственной группы экспертов по изменению климата ООН (IPCC), руководитель лаборатории Института океанологии РАН Сергей Гулев. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, чем опасно повышение температуры даже на 1°С, почему в России потепление идет быстрее среднего по планете, когда оттает Арктика, как пострадает инфраструктура, построенная на вечной мерзлоте, затопит ли Нью-Йорк, а также о таких последствиях, как дефицит воды, продуктов и климатическая миграция.

«Увеличение температуры даже на 1 градус приводит к тому, что вся климатическая система выходит из равновесия»

— Доклад ООН о глобальном изменении климата Антониу Гутерриш назвал «красным кодом» для человечества, а Анатолий Чубайс «совсем пугающим» даже на фоне предыдущих мрачных прогнозов. При этом все мы видим, что в разных частях света природные катаклизмы случаются все чаще. Что происходит с климатом? Насколько все серьезно?

— Прежде всего я бы хотел отметить важный вывод доклада, который был подготовлен климатической группой ООН (IPCC). В предыдущих докладах говорилось о неоспоримости глобального потепления. Теперь неоспоримо то, что потепление связано с антропогенной деятельностью, то есть деятельностью человека. В первую очередь речь идет о выбросах климатически активных газов. Раньше подобные заявления тоже звучали, но со значительно меньшей степенью достоверности. Сейчас это так же неоспоримо, как и то, что наблюдается глобальное потепление. Например, по сравнению со второй половиной XIX века температура увеличилась на 1,1 градуса. Это очень много.

Вторым важным выводом доклада я считаю то, что впервые был детально оценен энергетический баланс всей климатической системы, который нарушается из-за деятельности человека. Влияние антропогенных выбросов на климатическую систему состоит в том, что приходящая коротковолновая радиация от солнца поступает на верхние границы атмосферы, а климатически активные газы не дают уходить такому же количеству длинноволновой радиации. Дисбаланс составляет небольшую величину, но он очень важен, так как создается накопление дополнительной энергии в атмосфере. И 92 процента этого дисбаланса попадет в океан. То есть глобальное потепление — это потепление океана. А так как океан гораздо более инерционный, чем атмосферный воздух, то он продолжает нагреваться даже при снижении температур и отдавать тепло в атмосферу. И возникает парниковый эффект.

В-третьих, очень точно был просчитан баланс концентрации климатически активных газов для различных сценариев. Впервые экономисты просчитали, что будет, если продолжать жить так, как прежде, или начинать снижение выбросов немедленно или постепенно. Были рассчитаны все компоненты баланса климатически активных газов и их влияние на природные экосистемы. Сколько способен поглотить океан, сколько суша. И получается, что даже при сценарии, который предполагает серьезное снижение выбросов, наша природная система не справится с этим поглощением, и человечеству придется решать проблему с выбросами гораздо более радикально.

— Почему изменение температуры даже на градус вызывает такое беспокойство?

— Увеличение температуры даже на один градус приводит к тому, что вся климатическая система выходит из равновесия. Возрастает частота и интенсивность экстремальных климатических событий. В первую очередь, это волны жары, засухи, экстремальные осадки и отчасти связанные с ними наводнения, хотя у них могут быть разные причины. Конечно, такие события происходили и в другие климатические периоды, когда было в среднем холоднее. Но из-за увеличения глобальной температуры их частота и интенсивность значительно возрастают. Есть даже расхожая фраза, что с глобальным потеплением увеличивается нервозность климата. Ее в свое время произнес Александр Михайлович Обухов, крупный советской физик-климатолог.

Кстати, климатические скептики часто говорят, что оценки IPCC — это ерунда. Они вспоминают Ледниковый период, межледниковый, когда температура была на 7-6 градусов меньше, чем сегодня. Но аргументы про Ледниковый период не состоятельны. Тогда изменения климата и температуры происходили в совершенно других временных масштабах. Это были десятки и сотни тысяч лет. А сейчас мы говорим о сотне и даже десятках лет. Это очень короткий промежуток времени. Изменения происходят очень быстро. В обозримом прошлом температура так быстро не росла. К сожалению, опасность этой скорости не понимают даже некоторые ученые. Но именно потому, что температура продолжает расти и изменения климата происходят очень быстро, будет увеличиваться и частота экстремальных природных событий во всех регионах мира.

Мы это уже наблюдаем. Например, рекордная жара сегодня случается в 2,8 раза чаще, чем во второй половине XIX века, то есть в доиндустриальный период. А с середины XX века жара в различных регионах планеты усиливается еще больше и длится дольше. Сильные дожди, которые раньше случались раз в десятилетие, теперь в 1,3 раза вероятнее и в 6,7 раза более интенсивные по сравнению с теми, что были 50 лет назад.

«К середине века экстремальные климатические события могут стать главным вызовом человечества»

— Лесные пожары — тоже результат глобального потепления?

— С пожарами несколько сложней. Сам по себе лесной пожар от высокой температуры не возникает. Но высокая температура и засуха делают экосистемы предрасположенными к более легкому возникновению лесных пожаров. Вот представьте. Вы поехали в лес при температуре 15 градусов, льет дождь. В такую погоду даже если вы плохо затушили костер или бросили окурок, никакого вреда природе этим не принесете. Но если будет, допустим, 32-градусная жара и страшная сушь, то даже если вы оставите маленькую искорку, она станет поводом для пожара. То есть опосредованно потепление климата грозит и учащением лесных пожаров.

— Некоторые ученые еще считают, что глобальное изменение климата и пожары взаимно влияют друг на друга: чем жарче, тем больше пожаров, чем больше горит, тем сильнее меняется и климат. Вы согласны?

— Если считать, что вероятность условного бросания спички одинакова и в сухую погоду, и в мокрую, то в условиях глобального потепления при прочих равных пожар будет возникать чаще. Но то, что в этом есть взаимосвязь, безусловно. Не случайно пожары участились по всему миру, а в России за последние 11 лет выгорело 7 процентов территории.

— А на сколько температура увеличилась за счет естественных причин, и на сколько — в результате жизнедеятельности человека?

— Тоже хороший вопрос. Помимо антропогенного, есть и другие факторы. Например, собственная изменчивость климатической системы. Она в первую очередь связана с океаном. Могут быть кратковременные воздействия, связанные, например, с извержениями вулканов, которые выбрасывают в атмосферу много дисперсной сажи, аэрозоля. Попадая в стратосферу, они формируют экран, который не пропускает волновую радиацию.

Но вклад в глобальное потепление таких природных факторов, как солнце и вулканы, близок к нулю. Собственная изменчивость климатической системы в разы меньше влияет на глобальное потепление, чем антропогенный фактор. К этому надо относиться очень серьезно и этим надо заниматься.

— Как может изменится температура в ближайшие десятилетия?

— В докладе рассчитано 5 возможных сценариев в зависимости от снижения выбросов углекислого газа. Катастрофические сценарии предусматривают потепление на 2,7, на 3,6 или даже на 5,7 градусов к 2100 году. Это если не сокращать выбросы парниковых газов. В таких условиях рекордная жара уже через 30 лет может происходить в 9,8 раз чаще, чем в XIX веке.

Но даже при значительном ограничении выбросов парниковых газов удержать глобальное потепление уже не удастся. К 2040 году средняя температура при всех сценариях поднимется на 1,5 градуса по сравнению со значениями конца XIX века. Даже если сокращать выбросы, тогда экстремальная жара будет происходить в 4,1 раза чаще. Если не сокращать выбросы, то к 2040 году температура может подняться до 1,9 градуса. В принципе на уровне двух градусов удержать температуру возможно. Но при потеплении даже до двух градусов к концу или середине века экстремальные климатические события могут стать главным вызовом человечества. Хотя они уже сейчас не дают нам спокойно жить, принося огромные потери. Люди гибнут, инфраструктура разрушается, экономика страдает.

При этом даже в благоприятных сценариях уже не удастся остановить таяние ледников на горных вершинах и полюсах планеты и повышение уровня мирового океана. Даже самые решительные сокращения выбросов углекислого газа не гарантируют достижения целей Парижского соглашения по климату — не допустить роста среднегодовой температуры на планете к 2100 году более чем на два градуса от уровня второй половины XIX века и сделать все возможное для удержания потепления в пределах 1,5 градусов.

Что еще очень важно. Глобальное потепление на суше и в высоких широтах происходит гораздо быстрее, чем в низких широтах и над океаном. В России температура растет быстрее, чем в среднем по планете, в основном потому, что мы живем в более высоких широтах. А где-нибудь в континентальной российской Арктике рост температуры происходит в два и более раз быстрее, чем в среднем по глобусу.

«Огромная территория Россия покрыта вечной мерзлотой и она оттаивает. Это тоже серьезный вызов»

— Значит, для России угроза глобального потепления еще более серьезная?

— Да. По сравнению с тропическими странами. Конечно, для какого-нибудь тропического государства рост температуры на полградуса с точки зрения воздействия на экосистему, экономику, социальную структуру может оказаться более критическим, чем рост на 2 градуса в России. Но нам тоже придется менять, как минимум, структуру сельского хозяйства.

Кроме того, огромная территория Россия покрыта вечной мерзлотой и она оттаивает. Это тоже серьезный климатический вызов. Во многих регионах на вечной мерзлоте построены все здания, сооружения, инфраструктура. А когда вечная мерзлота начинает оттаивать и перестает быть устойчивой, нарушается и устойчивость фундамента инфраструктуры. В результате дороги, железнодорожные пути, жилые дома становятся не пригодными для эксплуатации. С ними уже ничего нельзя сделать. Это очень медленный процесс. Но иногда и сейчас публикуют впечатляющие картинки. На них хорошо видно, когда, например, задние сваи большого дома еще стоят в вечной мерзлоте, а передние уже в оттаявших водах.

— А таяние льдов в Северном Ледовитом океане может затопить прибрежные территории?

— Нет, таяние арктических льдов не увеличивает океан, потому что этот лед из морской воды и образуется. Но при определенных сценариях с агрессивными выбросами климатически активных газов уже в середине века лед в арктических водах в летние месяцы станет редким явлением. А в сентябре Арктика может будь совсем свободной ото льда. И такие годы будут повторяться часто. Эти прогнозы достаточно обоснованы. Уже сейчас льда в Северном Ледовитом океане становится меньше. За последние 30 лет мы потеряли порядка 30 процентов льда.

В связи с этим у некоторых возникает оптимизм. Вот, мол, откроется Северный морской путь и по нему пойдут караваны, можно будет возить товары в Европу, Японию, Америку Это интересная тема. Но уменьшение площади арктических льдов в связи с таянием происходит не линейно.

— На сколько может увеличиться уровень мирового океана?

— Как я уже отметил, повышение уровня мирового океана — один из самых неоспоримых фактов глобального потепления. А с увлечением температуры вода, как мы знаем, расширяется.

Примерно такой же вклад в повышение уровня океана приносит таяние ледников, они стекают в океан и дают дополнительный слой воды. Но это не касается морских льдов, потому что они образуются из той же самой морской воды. Имеется в виду таяние только наземных ледников.

В результате уровень мирового океана в последние 30 лет растет на 3 мм в год. То есть за последние 30 лет уровень мирового океана поднялся на 9 сантиметров. И он будет расти при всех сценариях. Даже при самом позитивном сценарии до конца XXI века уровень мирового океана поднимется еще на 30 сантиметров, а при негативном — почти на метр. Но даже нынешнее повышение — это очень много. Может быть, для России это не особо чувствительно. Но для плоских островов Тихого океана критически. Потому что если вода поднимается на 10 сантиметров по вертикали, то это значит, что она отъедает побережье. А если побережье достаточно плоское, то и метры, и километры [оказываются под водой].

А у нас на Земле более 50 процентов населения живут в прибрежных областях, где производится более 70 процентов всей мировой продукции. Конечно, это очень большой вызов. Особенно для островных государств. Например, для Сингапура это очень важная вещь. У них самый большой аэропорт в Азии Чанги насыпной. Очень хороший, но всего на 60 сантиметров выше уровня моря. И сейчас в Сингапуре думают, что делать: то ли новый аэропорт насыпать, то ли этот укреплять. Потому что если ничего не делать, то к 2050 году аэропорт Чанги может быть затоплен. Ведь не только поднимается уровень океана, на этом фоне немножко возникают штормовые циклоны и другие экстремальные морские события, которые могут затапливать прибрежные территории на очень большой площади.

«Чтобы избежать затопления Нью-Йорка, потребуются строить дамбы, например, как в Голландии»

— А могут в перспективе пострадать большие страны? Есть, например, обывательская страшилка, что рано или поздно Америка уйдет под воду.

— Вы правильно говорите, что это страшилка. Но, конечно, если за следующие 30 лет уровень океана поднимется еще сантиметров на 20, то это будет серьезным вызов для всех низко расположенных стран и городов. Скажем, чтобы избежать затопления Нью-Йорка, потребуются строить дополнительные сооружения, дамбы, например, как в Голландии или Новом Орлеане.

— По прогнозам ученых, из-за глобального потепления уже в ближайшие 20 лет могут пострадать больше миллиарда человек. Какие конкретно могут быть последствия? Дефицит продуктов, рост цен, массовое переселение народов, как во время средневекового похолодания?

— Много факторов на самом деле. Вы правильно все перечислили. Самый главный дефицит — это дефицит пресной воды. Образуются засушливые пояса, маловодье, в том числе и на юге России. А есть целые страны, где вода почти на вес золота. В частности, в Среднеазиатском регионе, в Казахстане, Таджикистане, Киргизии пресная вода является не менее ценным продуктом, чем нефть. То же самое в экваториальной Африке, в некоторых странах Центральной Азии. Следствием дефицита воды является дефицит еды. Например, на выращивание одного килограмма риса требуется около 7 тонн воды. И продуктовый кризис будет усугубляться.

Плюс прямое воздействия опасных явлений, когда мы теряем человеческие жизни, плодородные земли, инфраструктуру. Только в России из-за природных и техногенных бедствий мы теряем один процент ВВП. Притом что в последние 30 лет средний рост ВВП у нас составляет примерно тот же 1 процент. Это вообще не рост. А в будущем мы будем терять еще больше. Потому что природные катаклизмы — жара, ливни, засуха, потопы, ураганы, циклоны, торнадо, цунами и прочая турбулентность — будет происходить все чаще.

Миграция тоже может увеличиться в связи с изменениями климата. Появятся так называемые климатические беженцы.Не завтра, но в ближайшие десятилетий вполне может быть. Тем более, что целые страны становятся мало пригодны для жизни из-за глобальных климатических изменений, их территории затапливаются на десятники процентов. В кандидатах ходит, например, Бангладеш. Там надо ставить дамбы, а денег нет.

— А как можно адаптироваться к жаре? Везде же не поставишь кондиционеры?

— Даже если вы подавите везде кондиционеры, проблему потепления не решить. Надо же взять будет откуда-то энергию. Вы знаете, что охладить воздух на один градус в два раза дороже, чем нагреть его на один градус?

— Получается палка о двух концах?

— Конечно.

— А озеленение?

— Заниматься озеленением никогда не вредно. Но сколько надо высадить деревьев, чтобы поглощать климатически активные газы? Надо еще и землю иметь свободную, чтобы высаживать деревья. А у нас во многих странах и без того продуктовый кризис. Тут тоже развилка.

— Мы уже приблизились к пику глобального потепления?

— Пока мы не находимся в пике глобального потепления. Но идет к нему с большой скоростью. Это в значительной степени зависит от нас самих. Недаром же рассчитывают разные сценарии, по которым мир будет жить. Если мы с вами перестанем не просто что-то производить и выбрасывать климатически активные газы, а перестанем жить, дышать и рожать, то и в этом случае глобальное потепление будет продолжаться еще, как минимум, пару десятилетий. Потому что накопленный объем климатически активных газов все равно будет работать. Но это будет очень медленный процесс. Если мы начнем сокращать эти выбросы целенаправленно, быстро и серьезно, скорость глобального потепления замедлится. Но она все равно будет продолжаться. Но я не берусь сказать, когда будет пик, после которого начнется похолодание. До конца XXI века глобальное потепление точно будет продолжаться. Вопрос состоит лишь в том, в какой степени. Мы можем сделать так, что оно будет не очень большим. Ну, а дальше мы, может быть, придем к такой жизни, при которой вообще никак не будут использоваться технологии, которые приводит к выбросам климатически активных газов.

«Можно начать немедленно сокращать выбросы газов. Но есть и другие аргументы»

— Какие изменения климата уже необратимы?

— Слово необратимы надо относить к определенному масштабу времени. На масштабе нескольких десятилетий, может быть, столетий, на масштабе жизни нескольких поколений изменения климата необратимы. Но на масштабе жизни 100 поколений, может, и обратимы. Нельзя сказать, что уже никогда ничего не вернется.

— Но в обозримом будущем человечество может справиться с негативными последствиями потепления только благодаря отказу от использования нефти и газа?

— Конечно, надо уменьшить выбросы, сокращать использование нефти и газа. Или надо придумывать технологию, когда вы эти выбросы как-то утилизируете, придумывать другие способы добычи энергии. Мы же не можем совсем оставаться без энергии. Однако создание широко употребляемых «зеленых» технологий с помощью солнца или еще чего-то в промышленных масштабах — это очень затратно и проблематично. Чтобы добывать энергию, сначала надо сделать устройство. А для этого надо все равно использовать углеводороды. Можно захоранивать эти отходы или придумать технологии, которые усиливают поглощение углекислых газов. Например, в области земледелия или в прибрежных областях. Мировое сообщество и компании думают над созданием и получением энергии альтернативным способом, созданием новых видов топлива, которые позволят ездить не на бензине. Думают о том, как захоранивать биологически активные газы и что делать, чтобы их поглощать. В этом направлении движутся многие компании, в том числе российские.

— Кстати, по словам Антониу Гуттериша, этот доклад должен прозвучать похоронным звоном для угля и ископаемого топлива прежде, чем они уничтожат нашу планету.

— Я, с одной стороны, разделяю беспокойство Антониу Гуттериша. С другой стороны, мне сложно оценить, насколько громким может быть похоронный звон. Я физик и с помощью математического моделирования могу сказать, как меняется климат, почему и что может произойти. Девиз IPCC — сообщать важную информацию, которая необходима политикам, но мы не предписываем им действия. Что в связи с этим надо делать, должны решать сами политики, экономисты. Пусть они выбирают стратегии на основе совокупности факторов — экономических и политических, качества жизни.

Конечно, надо задумываться о том, что мир несет большие потери от глобального потепления и экстремальных климатических событий. И можно начать немедленно сокращать выбросы газов, чтобы минимизировать мировой ущерб.

Но есть и другие аргументы. Например, возьмем Китай. Китайцы говорят, что все прекрасно понимают и очень активно участвуют в климатических исследованиях. Но. У них лет 10-12 назад был миллиард откровенно бедных людей. И за эти годы 400 миллионов они перевели из категории бедных в небедные или не очень бедные. А для того, чтобы бороться с бедностью, нужна энергия. Это главный источник возможностей борьбы с бедностью. Китайцы говорят о том, что им приходится жечь уголь в каждом дворе, потому что, если они за следующие 10 лет не переведут еще 300 миллионов из очень бедных в небедные очередные, то эти люди просто снесут коммунистическую партию Китая. Это пример абсолютного компромисса между политическим и экономическим решением и экологическим взглядом.

Опасность состоит в том, когда политики говорят, что климатологи, физики сообщают не правдивые сведения, нас обвиняют в том, что мы занимаемся шаманством. Обсуждают, что наш доклад — чушь, что он загубит экономику.

Это не чушь, мы сообщаем правду. Мы имеем дело с понятными данными и уравнениями. И я отвечаю за этот доклад. Но решение проблемы глобального потепления — более сложная задача, чем сама климатическая наука.

«Нам же хочется сохранить нашу цивилизацию, хочется развиваться. А как развиваться, сдерживая потепление?»

— С другой стороны, некоторые эксперты считают, что глобальное потепление — это экзистенциональная катастрофа, на фоне которой меркнет все остальное.

— Я бы не бросался в какие-то крайности. Безусловно, глобальное потепление очень важно, и оно будет сильно оказывать влияние на все области нашей жизни. Но вопрос в том, как на это реагировать, как к этому адаптироваться и каждой отдельной стране, и всему миру. К сожалению, с этим тоже большие проблемы. Поэтому нет договоренностей и по Парижскому соглашению. На конференции по климату, которая состоится в ноябре в Глазго, где будут обсуждаться конкретные механизмы по регулированию выбросов парниковых газов, тоже будут проблемы. Страны должны будут договариваться так, чтобы не погубить экономики.

Вот я говорил, что можно перестать рожать и дышать и приостановить выбросы. Но нам же хочется сохранить нашу цивилизацию, хочется развиваться. А как продолжать развиваться, сдерживая потепление? Это очень важный вопрос. Он лежит за пределами физики климата.

Поэтому все переговоры по климату так сложно идут. Для многих стран очень важна энергия. Они говорят: нам, что, теперь, удавиться что ли? Где-то политическое факторы работают. Где-то зеленые партии активничают. Это проблема, безусловно, есть, и ее надо решать. Конечно, при принятии климатических решений информация о потеплении — ключевая. Но не единственная. Надо учитывать и состояние экономики, и структуру экономики. Что делать, если у вас вся экономика на нефти и газе выстроена…

— О том и речь, что для России с ее нефтегазовой экономикой это все очень плохие новости. А если будет принято решение о существенном отказе от углеводородов, как это отразится на России?

— Очень серьезно отразится. Да, для России это плохие новости. Поэтому так тяжело и идут эти переговоры. Это компромисс, и никто не скрывает, что это компромисс. Будут выставляться аргументы — а что нам делать? Как нам сделать экономику другой? Мы же хотим развиваться, а у нас и так нулевой экономический рост.

— Тем более, что мы ничего другого почти не развиваем.

— Ну почему, развиваем. В экономике много что делается. Но, безусловно, нефть и газ, еще металлопроизводство остаются доминирующим сектором экономики. И щелчком выключателя это не изменить. Эту проблему надо решать постепенно. У нас только угольщиков несколько сотен тысяч. Если закрыть шахты, мы же не хотим, чтобы они касками об асфальт стучали и дороги перекрывали? Их же куда-то надо деть, нужно создавать новые рабочие места. Это помимо того, что надо найти замену углю.

Я не экономист, я не знаю правильных рекомендаций. Такие рекомендации должны давать экономисты с политиками.

— Поэтому я и ссылаюсь на Анатолия Чубайса, который обратил внимание на этот доклад и сказал, что для России глобальное потепление и все, что с ним связано, станет главным вызовом на ближайшие 10 лет.

— Чубайс много чего говорит, ему, может быть, виднее, и он наверняка лучше разбирается в экономике, чем я. Хотя вся история его предложений о развитии нашей страны показывает, что все не очень доказательно. Да, Чубайс говорит красивые речи. Но, как шутит один мой товарищ, говоришь ты красиво, сила есть в твоих словах, а смысла нет.

— А как вы к относитесь к Грете Тумберг?

— Спокойно. У меня много молодых сотрудников, которые используют мутное слово «хайп». Хайп в одинаковой степени плох и на том, что нам все врут про глобальное потепление, и на том, какой это ужас-ужас. На самом деле Грета Бумберг не знает, какой это ужас, в силу слабой подготовленности. Но в смысле привлечения внимания к этой проблеме — почему нет? Мы как-то обсуждали рекомендации, как отвечать на такого рода вопросы, про ту же Грету Тумберг. И пришли к выводу, что разумным будет такой [вывод]: а что, хорошо, что молодежь интересуется проблемами климата и экологии. Но это не значит, что надо голову пеплом посыпать. Надо быть поспокойнее.