Чем привлекателен неразвитый рынок инноваций?

«Разница все еще присутствует, и разница эта огромная, — говорит Роланд Мангер, партнер базирующейся в Берлине Earlybird Venture Capital, проводя сравнение. — Такая практика существует в Америке вот уже 40 лет; венчурный бизнес — это долгая игра, нужно поколение, чтобы создать репутацию».

Если изобретатели не могут найти спонсоров в Западной Европе, то проблема стоит еще острее в Центральной и Восточной Европе (ЦВЕ). Возможность (невозможность) осуществления в большей степени, чем недостаток идей — первостепенное препятствие. В Европе прошлогоднее привлечение средств составило 44,6 миллиарда евро согласно Европейской ассоциации частных инвестиций и венчурного капитала. Около 40% из этих денег исходило от институциональных инвесторов вне Европы, и эта сумма составляет около 10% того, что доступно в Соединенных Штатах.

Значительная часть этих денег проглатывается горячими точками вроде Лондона, Берлина или Скандинавских государств, и ЦВЕ отстает еще больше. Хотя это означает неэффективность национальных экономик, это является хорошей новостью для инвесторов, видящих широкий спектр стартапов, к которым достаточно лишь протянуть руку. Earlybird только что закрыл фонд Digital East Fund в июле, так как целится в инвестиции на ранней стадии в ЦВЕ и Турции. «Если вы смотрите беспристрастно, то, наверняка, также считаете, что таланты есть повсюду, — говорит Мангер. — Одаренность в чем бы то ни было распространяется равномерно по всему свету, в то время как капитал, увы, нет».

Между желаемым и действительным

Действительно, недостаточный доступ к финансированию стартапов долгое время рассматривается как препятствие для возникновения доморощенных инноваций в регионе Центральной и Восточной Европы. Что касается технических стартапов, то они особенно сильно вызывают опасения, так как региональным приоритетом всегда было инженерное и научное образование, а также показатели того, что предприниматели в ЦВЕ гораздо усерднее, чем в Западной. Недавнее исследование, сделанное немецкой веб-хостинговой компанией 1&1 Internet, выяснило, что 70% поляков хотят иметь свой собственный бизнес. В 2013 г. было проведено исследование глобальной консалтинговой компанией McKinsey & Company, которое показало, что 21% резидентов ЦВЕ планируют начать бизнес в сравнении с 10% в странах EU-15.

Хотя граждане ЦВЕ и жаждут открыть свою компанию, но, как выяснил тот же опрос McKinsey, они с гораздо меньшей по сравнению западными европейцами вероятностью это осуществят. Только 5% опрошенных в ЦВЕ действительно основали свой бизнес, в то время как в EU-15 их было 6%.

Разрыв между желаемым и действительным вызван не только нехваткой капитала, замечает Мангер. Страны ЦВЕ известны в целом своим недостаточным заострением внимания на исследованиях и разработках. McKinsey выяснил, что страны ЦВЕ инвестируют около 0,9% ВВП в исследования и разработки, в то время как страны EU-15-2,1%, а так называемые страны БРИК 1,4%. В конце исследование предлагает «дальнейшее развитие отраслевых кластеров в наукоемких областях и увеличение сотрудничества науки и промышленности, а также поддержку стартапов».

Однако не стоит обобщать, и в ЦВЕ есть огромное разнообразие подходов для культивации бизнесов с новыми технологиями. Общий же подход в том, что там, где культура стартапов слабее всего развита, потенциальные дивиденды довольно велики.

Среди самых удачных государственных интервенций можно упомянуть эстонский фонд Arengufund, который инвестировал прямо в стартапы, но сейчас и частные партнеры с венчурным капиталом делают так же. В конце 2013 г. правительство вложило 60 миллионов евро государственных денег в фонд. Польша также использует правительственные деньги, для того чтобы помогать бизнесам в новых технологиях. Но Польское агентство по развитию предпринимательства (Polish Agency for Enterprise Development (PARP) сосредоточено не только на технологиях, оно тратит около 1 миллиарда евро в год, выдавая прямые гранты бизнесам или финансируя зародышевые проекты. У Словакии есть государственный фонд венчурного капитала, Фонд инноваций и технологий.

В направлении юго-востока

В других местах политика менее прогрессивная. Несмотря на то что фонд Earlybird Digital East Fund нацелен на ЦВЕ, инвестиции пока что были нацелены лишь на Юго-Восточную Европу. Из восьми компаний, которым они доверили деньги, четыре находятся в Турции, одна — в Болгарии и две в Румынии. Восьмая инвестиция, несмотря на то что она остается неизвестной, тоже находится в Юго-Восточной Европе, как подтверждает Мангер. Этот региональный скос отражает не только то, что у Earlybird есть четыре партнера в Турции, но также необходимость в инвестировании наиболее обещающих фирм региона. Как Мангер определил это: «раньше регион был еще менее исследован».

Мангер делает четкое разделение между инвестированием в место, например Польша, и место, например Болгария. «В Польше ситуация находится на довольно высоком уровне. Там на самом деле в фонды поступают большие суммы правительственных и европейских денег, — говорит он. — В Болгарии и Румынии есть несколько спонсируемых ЕС видов деятельности, но их гораздо меньше. В Болгарии есть два сравнительно сложившихся фонда, но они больше фокусируются на разгоне созданных бизнесов, а не на рискованных зарождающихся бизнесах. Это делает бизнес более зависимым от западных венчурных капиталов».

Среди инвестиций Earlybird числятся такие как: Metrekare, платформа — перечень турецкой недвижимости, Flipps, болгарское мобильное видеоприложение и TJobs, румынский сайт трансграничных вакансий. Фонд Digital East Fund включает в себя «семь или восемь типичных институциональных инвесторов и несколько состоятельных индивидуумов с меньшими инвестициями», говорит Мангер. Это будет продолжаться 10 лет.

«Образ действий в Юго-Восточной Европе иной, — говорит Мангер. — У нас долгое время занимает оценка компаний, но мы начали строить трубопровод и уже знаем несколько будущих кандидатов».

Бенджамин Каннингем, Берлин, bne

Перевод Софии Григорян