«Создается такое впечатление, что бои были вот-вот…»
Тамбовщине в годы Великой Отечественной войны повезло в том плане, что немецкие войска сюда так и не дошли. Линия фронта остановилась всего в 70-100 километрах от области, приближаясь близко дважды – зимой 1941 года, пройдя по Ельцу и самым грозным для страны летом 1942 – во время наступления на Воронеж. Тем удивительнее, что в городе Рассказово, который боевыми действиями затронут не был, в 2009 году образовывается поисковый отряд. Назвали его – «Витязь», а руководить им стал Александр Саяпин.
Александр, у вас интерес к поисковой деятельности как давно появился – это с детства было?
Я думаю, как и у любого мальчишки, интерес-то он был всегда – что-нибудь найти, где-нибудь полазить, на что-то интересное такое нарваться. Потом, естественно, с взрослением, интерес этот не пропал, а трансформировался в такую вещь как поиск по войне.
А почему именно Великая Отечественная война?
Помню, когда-то давно-давно, в 80-е годы, у моей знакомой бабушки нашелся муж, который без вести пропал на фронте. Он был убит, и позже получилось, что нашли его останки с личными вещами. Там прочитался медальон. Вышло так, что она ждала его после войны где-то лет 60, ждала и дождалась.
После этого ко мне попал в руки орден Отечественной войны номерной – он был найден просто в земле. По номеру удалось установить хозяина этой награды. История такая интересная в том, что кавалер этого ордена, то есть тот, кого наградили, был другом нашего земляка, и орден каким-то образом попал к этому земляку в руки, и он его здесь потерял в огороде давно.
Но когда награду родственникам вернули, была, конечно, радость огромная у людей.
Ну, и потом как-то судьба свела с поисковиками, именно по войне… Поехали мы на Вахту Памяти первый раз в жизни в Мясной Бор Новгородской области, и, вот, именно там, наверное, внутри что-то сломалось, взорвалось и лопнуло. Шок, когда лежат люди убитые с войны, в обмундировании, с оружием, с документами буквально в 50-100 метрах от трассы «Москва – Санкт-Петербург». Это позиции наши, немецкие, колючая проволока, бочки из-под солярки – создаётся такое впечатление, что бои были вот-вот… ну, может, год назад. Валяются каски, катушки с кабелем – месиво вперемешку с человеческими костями. Выходит так, что никто их оттуда не убирал, так они и лежат. Поисковое движение развивается сейчас, конечно, хорошо, с поверхности это все собрали, приходится лезть вглубь – по окопам, по воронкам, поднимать останки. Когда удается кого-то установить – это, конечно, огромное счастье.
В Рассказово много поисковиков?
Изначально в отряде были рассказовские корни – в нем было восемь человек местных, но потом кто-то понял, что это не его, у кого-то времени не стало… Наш отряд немножко отличается от других отрядов тамбовских – мы взрослые люди вполне, осознанно на это идем, мы ни при каком учебном заведении не состоим. У нас все практически за свой счет. Потом ребятишки к нам начали примыкать, с удовольствием стали ездить и школьники-старшеклассники – материально стало тяжело. Но, в этом плане, отряду, конечно, помогают.
Государство вам оказывает какую-то поддержку?
Да, оказывает сейчас помощь в плане поездки туда и обратно. Транспорт. Не всегда, конечно, получается, но вещь потрясающая.
Сейчас сколько людей у вас в отряде?
Сейчас по спискам 25 человек – это люди, которые имеют право с нашим отрядом выезжать на работы. То есть у нас разрешение официальное, разумеется, нас проверяет МВД и ФСБ.
А на поисковые работы надо разрешение специальное?
Нужно приглашение от организаторов в регионе – то, что мы не сами поехали, а нас пригласили. Требования – отсутствие у людей тематических судимостей – оружие, взрывчатка, теракты и т.д. и т.п. Безусловно, проверяют еще через наркологию. Были люди, например, у которых в прошлом была, допустим, 222 статья – незаконное хранение, сбыт огнестрельного оружия. Это, однозначно, недопуск к поисковым работам. Потому что работаем в таких местах – приходилось минные поля снимать времен войны. Надо прекрасно понимать, что если ты что-то нашел – эту штуку в рюкзак класть нельзя.
А у вас кроме нашего города, откуда еще поисковики в отряде?
У нас районы - Бондарский, Знаменский, Тамбовский, Мичуринск - со всей области люди.
Знаю, что у вас необычная история произошла с одним из ваших ребят. Можете рассказать?
Когда начали работать, мистики, конечно, много было, но вот этот случай – он шокировал.
Мы ездили в Новгородскую область тогда, ходили в урочище Михалкино – там деревня была во время войны, где немцы сделали неплохой укрепрайон. И красноармейцы штурмовали эту деревню, переходя вброд реку. Речка шириной метров, наверное, пять, она не широкая, но глубокая и очень сильное течение. На этом месте распахали поле под картошку. Но давно там ничего не сажают, потому что вокруг жилья нет...
Приехали мы на Вахту, в первый день подняли троих бойцов. Солдаты были разбросаны по краю поля. Ощущение такое, что когда собирались поле возделывать, их просто стащили с этого места, проволокой ноги смотали, и трупы стянули к речке, чтобы освободить место.
После этого Максим, наш поисковик, проснулся с утра, он еще приболел немножко, притемпературил и, смотрю, какой-то не такой он. Я говорю: «Все в порядке?» «Да, все в порядке.» Ну, я вижу – что-то не так. И вот что он рассказал:
«Сплю ночью, чувствую – меня кто-то за ногу дергает, не пойму. Выхожу – вот лагерь наш, все наше, речка, палатки наши здесь, дождь, ветер холодный, пронизывающий. Стоит солдат высокий, в каске, в плащ-палатке, лица не разглядел, но видел усы пышные большие. И говорит: «В меня было прямое попадание – меня разорвало, меня вы не возьмете, а ребят моих забери.»»
То есть дрались все насмерть, все там остались. И он Максима повел туда, все показал, рассказал, на обоих берегах как это все происходило. Ну, Максим говорит: «Такого не может быть…»
Мы пошли в ту сторону, и вот он идет, глаза у него совершенно потерянные и показывает в земле: «Здесь». Копаем – четверых нашли. «Здесь». Копаем – еще двое. Таким образом, мы подняли 15 человек. Один из них опознанный – это из Челябинска боец был. Солдаты все высокого роста – где-то под два метра, такие мощные мужики… В ботинках, сапогах у всех по ножу. У одного были ножницы для стрижки овец. У некоторых были морские пуговицы.
Боец, которого мы опознали – Фома Кочетов. А опознали мы как – в гильзе была записка. Записка была написана на обратной стороне боевого листка «Краснофлотец». Там было – фамилия, имя, отчество, откуда родом, все его данные, и внизу была приписка – «отец семерых детей». К сожалению, никто уже в живых не остался и нашлась, получается, его внучатая племянница. А когда мы Кочетова-то нашли, когда я сообщил, что вот, нашелся Фома Игнатьевич, она на несколько секунд просто замолчала, и я услышал всхлипывания. Может, что со связью? Оказывается, нет. За день до этого нашелся родной брат этого Фомы. Нашелся он на Украине, где-то на неподконтрольных ей территориях. Женщина говорит: «Такого быть не может…»
Еще история, которая как-бы подстегнула работать дальше, работать посамоотверженнее. Года три назад, наверное, привезли бойца… Сейчас между поисковиками действует, назовем ее программа – «Дорога домой». То есть, отряд поднимает бойца в другом регионе, устанавливает родственников, даже если родственников нет, выходим на местную власть, ну, и еще ни одного отказа не было принять, захоронить…
Администрация бойца принимала, это Ржаксинский район, по-моему, даже кто-то из родственников был. И на похороны пришла бабушка, ее привели… Она к гробу подошла и долго-долго стояла. Оказывается, это была невеста погибшего, которая обещала его дождаться и дождалась. Она гладила его: «Павлик, Павлик…»
Александр, а как родственники реагируют? Бывает такое, что им безразлично?
Было. Было несколько случаев, к сожалению – «ну, нашли и спасибо». Все, и бросают трубку.
Знаю, что тема Великой Отечественной войны интересная, но у нас она стала непопулярной. А вы как считаете?
Мы бойца привозили со Смоленска, он был из Осиновки Рассказовского района. В Смоленске его ребята подняли, на нас вышли – мы тут родню нашли, они согласились принять – администрация района подключилась, молодцы, прямо все хорошо сделали. И я даже не ожидал такого – на похоронах были все окрестные деревни – почти в полном составе, я не знаю, так, наверное, Брежнева не хоронили… То есть, похоронная процессия была – от сельсовета до кладбища просто толпа народа – вот так вот шла…
По словам Александра, с другой стороны, душевный порыв понятен – ведь почти в каждой сельской семье был человек, который участвовал в Великой Отечественной войне. А кто-то из родных, возможно, не пришел с фронта, не вернулся, пропал без вести – может быть, так же, как и найденный ребятами-поисковиками солдат, остался на поле боя.
Считается, что война не окончена, пока не будет похоронен последний солдат. Сколько их еще – забытых, оставленных, лежащих по лесам, лугам, болотам? Великая война все еще идет…
Фото: автора и из личного архива Александра Саяпина