Игорь Крутой: то тепло, с которым ко мне относились на Украине, сохранилось

Владимир Полупанов, «АиФ»: Игорь Яковлевич, поскольку вы родом с Украины, то наверняка знаете о ситуации там лучше нас, журналистов. Как думаете, конфликт между нашими странами надолго?

Игорь Крутой: Да, Украина — это моя родина. Там похоронен мой отец, там живёт мой близкий друг Ринат Ахметов (украинский миллиардер, предприниматель. — Ред.). Понятно, что у нас сегодня есть темы для споров, но он по-прежнему мой ближайший друг... Александр Солженицын за много лет до нынешних событий предупреждал, что противостояние между Россией и У­краиной неизбежно... Как он мог это предвидеть за столько лет? Но думаю, что сейчас между нами не война, а искусственная попытка конвертировать сегодняшнюю неустроенность украинцев в ненависть к России и рассорить два брат­ских народа лет на 100. Это сделать нелегко, потому что мы интегрированы и ментально, и экономически, и кровно. Да, на время можно посеять вражду. Но я очень надеюсь, что скоро наши отношения нормализуются. Уже вижу движение в этом направлении.

Украина разная

Запад и восток Украины — это две ментально разные части страны. Причём во времена президентства Виктора Ющенко огромная часть жителей Западной Украины переместилась в центральную часть страны, и не только физически, но и ментально. С учётом того, что происходит сейчас, отношения стран не будут прежними, наверное, отчасти будет какая-то осторожность. Недавно я летал в Киев, и перед поезд­кой меня здесь все пугали возможными провокациями. И я был внутренне напряжён, ожидая чего-то нехорошего. Но потом вспомнил, что мне больше 60 лет, я не военнообязанный (смеётся), и спокойно полетел. И окончательно расслабился, когда в аэропорту таможенники и по­граничники стали брать у меня автографы. То тепло, с которым ко мне относились на Украине в прежние времена, сохранилось.

— А у нас майдан возможен?

— Не дай бог, чтобы в России случилось то, что произошло на Украине. Но пока я для этого не вижу никаких предпосылок. Все попытки изолировать и ослабить Россию, наоборот, конвертировались в патриотизм и объединение нации. Россияне как никакой другой народ перед лицом действий, направленных против них, объединяются и сплачиваются. Пример Ирана и Кубы говорит о том, что рано или поздно любым санкциям придёт конец. Так что я смотрю на всю эту ситуацию с оптимизмом.

Понятно, что есть масса недовольных, оппозиция, как и в любой другой нормальной стране. Да, она не представлена в парламенте, но у оппозиционеров есть возможность высказаться, донести до народа свои мысли. А то, что сегодня страна управляется в довольно жёстком режиме, объяснимо. В такой напряжённый момент по-другому и быть не может. Иначе такую огромную страну не удержать ни экономически, ни в рамках фактических границ.

— Вы выступили генеральным продюсером церемоний открытия и закрытия недавнего чемпионата мира по водным видам спорта в Казани. Прекрасное шоу, но чемпионат — это всё-таки не Олимпиада. Зачем в­бухивать большие деньги, когда экономика на ладан дышит?

— Это не такие большие д­еньги. И потом, это показатель отношения к делу президента Татарстана Рустама Минниханова. Он считает, что события, которые транслируются на весь мир, — это возможность в такое непростое время сказать о России и Татарстане, в частности, что-то хорошее. Казань в этом смысле — город ХХIII в. В Татарстане IT-технологиям, передовым идеям, развитию спорта и т. д. уделяется большое внимание. Там по-прежнему существует уважение к старшим, а также посеянная ещё Шаймиевым социальная ответственность бизнеса. Если человек приватизировал какую-то собственность, он несёт ответственность за школу, университет, которые оканчивал, деревню или город, в которых родился, и т. д. Помню, когда мы делали открытие и закрытие Универсиады, со всего Татарстана приезжали в Казань люди подметать улицы. Бесплатно! Приехали на автобусах, поработали, поели привезённую с собой еду и — домой.

Из Юрмалы - в Сочи

— И вы из патриотических соображений «Новую волну» перевезли из Юрмалы в Сочи? Когда в прошлом году в Латвию не пустили Валерию, Олега Газманова и Иосифа Кобзона, я подумал, что это удар не по конкретным артистам, а по конкурсу в целом.

— У министра иностранных дел Латвии Ринкевича было два варианта войти в историю: не пустить наших артистов на «Новую волну» и объявить во все­услышание, что он гей. Оба варианта он использовал. Я прекрасно понимаю, что министр иност­ранных дел — это не вся Латвия и что в другие времена латыши никогда бы не вели себя так по отношению к проекту, который им приносил прибыль и развивал туризм. К тому же «Новая волна» была чуть ли не единственным мостиком, связывающим культуры двух народов... Ну, вот они этот мостик и снесли. Когда Ринкевич объявил, что у него есть «чёрный список» российских артистов и накануне каждой «Новой волны» он будет объявлять персоны нон грата, я попросил извинений и гарантий, что в дальнейшем подобное всё-таки не повторится. То есть артисты готовят номера, собирают вещи, едут в аэропорт и в дороге узнают, что им запрещён въезд в Латвию. Извинений не последовало, гарантий никто не дал. Поэтому мы и приняли решение о том, что конкурс пройдёт в октябре в Сочи. Кстати, самыми обманутыми оказались наши артисты, которые успели обзавестить недвижимостью в Юрмале, потому что каждый год ездили туда на «Новую волну».

Не могу сказать, как будет дальше. Но сделаю всё, чтобы не ударить в грязь лицом. В этом году в Сочи выступят Робин Тик, Эрос Рамазотти, Анна Нетребко, Юрий Башмет. Надеюсь, невзирая ни на что, на закрытии будет Дима Хворостовский.