«Обновлённый» Иран, МАГАТЭ и контрафактный уран

Пока получается не очень В ближайшие дни в Вене будут снова обсуждать иранскую атомную программу. А вместе с ней, как и должно быть – пресловутую ядерную сделку, как журналисты давно окрестили СВПД – так называемый совместный всеобъемлющий план действий. Как известно, СВПД был принят ещё в 2015 году, когда в Белом доме свой второй президентский срок завершал Барак Обама. А заместителем у него тогда был не кто иной, как успешный сенатор из штата Делавэр Джозеф Байден. План параллельного снятия санкций с Ирана и воплощения в жизнь его априори мирной атомной программы тогда и назвали СВПД или проще – «ядерной сделкой». Фактически он представлял собой схему 6+1, где одинокий Ирана взаимодействовал с пятью постоянными членами Совбеза ООН – Россией, Китаем, США, Великобританией и Францией, а также с примкнувшей к ним позднее Германией. Но в большинстве источников и в СМИ «ядерная сделка» по-прежнему чаще фигурирует в формате 5+1, без учёта присоединившейся к оппонентам или партнёрам Ирана только на последнем этапе переговоров Германии. Это, наряду с некоторыми иными проблемами, кстати, позволяет полуофициальной иранской пропаганде регулярно подменять схему 5+1 на 3+3, одним росчерком пера записывая Китай и Россию в союзники Исламской Республики. Иранская атомная программа в соответствии с СВПД должна была быть ориентирована исключительно на атомную энергетику, исследовательские и медицинские проекты, вкупе с планами опреснения морской воды, надо сказать, весьма и весьма масштабными. Не секрет, что реализация СВПД оказалась под угрозой после демарша администрации экс-президента Дональда Трампа. Однако расчёты на то, что вернуться к СВПД поможет более высокий уровень договороспособности Джозефа Байдена, пока оправдываются лишь отчасти. Но, судя по всему, виноват в этом уже не только Вашингтон, но и новая власть в Тегеране, чему вряд ли стоит удивляться. Иранские радикалы, один из лидеров которых – Ибрагим Раиси 18 июня неожиданно легко выиграл президентские выборы, никогда не скрывали, что вернутся в СВПД, как только к его исполнению вернутся США. Позицию официального Ирана понять несложно, под шумок санкций там планируют достичь в атомной программе таких рубежей, о которых в условиях беспрекословного исполнения СВПД можно было только мечтать. Проценты и акценты Выход США из соглашения по иранскому атому в 2018 году мало что дал, с точки зрения реального давления на Иран. Да, это позволило администрации Дональда Трампа не только ввести прямые санкции против Исламской Республики, но и грозить всему миру уже экстерриториальными санкциями. На случай сотрудничества с Ираном. К чему всё это привело – хорошо известно. Поначалу ряд западноевропейских компаний свернули свои программы не только в Иране, но и в целом регионе. Среди прочего этому способствовала и эскалация конфликта в Сирии. Атомное сотрудничество с Ираном осталось актуальным фактически только для Китая и России, продолжающей строить в Бушере новые блоки АЭС и исследовательский центр. Своего рода реакцией на позицию Вашингтона можно считать и итоги президентских выборов в Иране, которые состоялись 18 июня 2021 года. Умеренный президент Хасан Рухани, который вскоре покидает свой пост, в них не участвовал, а радикалу Раиси другие кандидаты ничего противопоставить были просто не в силах. Новый официальный глава Исламской Республики (на фото) ранее считался наследником духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи, и является представителем Ассоциации воинствующего духовенства. А это лишь чуть менее радикальная исламистская организация, чем те, которые обосновались не в Иране, но косвенно им поддерживаются. Были опасения, что иранские консерваторы, у которых не оказалось серьёзных соперников в лагере реформаторов, могут пойти на полный отказ от СВПД, однако, почти сразу после победы на выборах Ибрагим Раиси сделал очень важное заявление по этому поводу. В блоке внешнеполитических документов на его официальном сайте было специально отмечено, что правительство И. Раиси «сможет вернуть СВПД на первоначальную траекторию». Напомню, не так давно наибольшую тревогу у экспертов МАГАТЭ – Международного агентства по атомной энергии вызвали работы на заводе в Натанзе, где были произведены 2,4 кг урана, обогащённого до 60 %. Многим ситуация тогда показалась вообще безвыходной, тем более что в апреле истекли сроки соглашения Ирана с МАГАТЭ о контроле за ядерной программой (Зачем Ирану такой уран. Каковы шансы на возрождение «ядерной сделки»). В те дни мы напоминали, что эксперты организации утратили доступ к данным и снимкам ядерных объектов Ирана. Когда контроль будет восстановлен, было не совсем понятно, однако уже тогда специалисты справедливо отмечали, что вывод о реальной возможности Ирана получить глубоко обогащённый оружейный уран в МАГАТЭ могут сделать и по косвенным признакам. В том числе, к примеру, по объёмам полученной опреснённой и особо чистой воды. Возвращение Тегерана В настоящее время тема развития практически не получила, хотя в целом, по оценкам экспертов МАГАТЭ, у Ирана не так мало урана, обогащённого до разных уровней. Речь идёт уже о более чем трёх тысячах килограммов урана. Это в 16 раз больше объёмов, которые были предусмотрены в СВПД 2015 года. Считалось, что уже поэтому «простое» возвращение к изначальным условиям сделки становится проблемным. Между тем в ряде СМИ появилась информация о том, что иранские представители на переговорах в Вене уже не раз, хотя и не официально, давали понять, что возвращение в СВПД Соединённых штатов будет означать немедленное возвращение Ирана к условиям старой сделки. Показательно, что в настоящее время дискуссия идёт в основном об иранских планах производить силицидные пластины, используя обогащенный на 20 % уран. В Тегеране неоднократно заявляли, что силицид будут выпускать исключительно в мирных целях. Последнее такое заявление сделал 8 июля представитель Министерства иностранных дел Ирана Саид Хатибзаде. По его словам, речь идёт о производстве радиоактивных медицинских препаратов, и их производство никоим образом не противоречит соблюдению какого-либо договора о нераспространении ядерного оружия. Однако западные СМИ не так давно сообщили, с прямой ссылкой на доклад главы МАГАТЭ Рафаэля Гросси, что Иран уведомил агентство о планах по производству в лаборатории в городе Эсфахан обогащенного до 20 % металлического урана. Целью процесса тогда с иранской стороны называли производство топлива для исследовательского реактора. Впрочем, технические противоречия сути дела не меняют. Об оружейном уране речь не идёт, и в докладе МАГАТЭ сам план не случайно описан, как сложный и многоступенчатый процесс. Ирану для производства обогащенного металлического урана потребуется очень значительное время. Характерно, что по работам в атомной сфере Ирана практически не высказываются США, которые тем самым подчёркивают, что пока не отказываются от решения, принятого администрацией Дональда Трампа в 2018 году. При этом из Вашингтона, в ответ на чётко сформулированную позицию Тегерана, что речь должна только о ядерном соглашении, регулярно напоминают джентльменский набор предварительных условий для возвращения в СВПД. Эти условия хорошо известны, и отказ от поддержки Ираном ряда террористических организаций, действующих в регионе, в их списке отнюдь не на последнем месте. Практически в ответ на требования США вскоре после президентских выборов в Иране выступил иранский посол Ирана в Сирии Мехди Собхани. В полном соответствии с принятой в его стране практикой дипломат начал жёстко: «Ничто не может повлиять на последовательную политику Ирана в отношении региона и всей оси сопротивления». Посол подчеркнул, что переговоры в Вене между Ираном и Западом касаются только ядерной проблемы и не повлияют на материальную и моральную поддержку делу Палестины. Собхани указал, что внешняя политика Исламской Республики Иран – это «фиксированная политика в отношении оси сопротивления и поддержки сопротивления, и дискуссии, проходящие в Вене относительно ядерного соглашения, сосредоточены только на ядерном соглашении». Алексей Подымов