Павел Никонов: «Художнику сложно быть независимым»

Буря и натиск. Исповедь и самоанализ. Отец и дочь. До 27 июня в выставочном зале на Кирова можно познакомиться с работами Виктории и Павла Никоновых. Вход на самую платоновскую экспозицию форума искусств под названием «Вещество существования» свободный. Павел Федорович – легенда послесталинской, «оттепельной» живописи, один из лидеров «сурового стиля». С 1970 года он разрабатывал «деревенскую» тему и, как и Андрей Платонов, погружался в космизм крестьянского мира. Более 60 лет мастер является активным участником художественного процесса. Картины Виктории – бесплотные, призрачные, зачастую безлюдные. Тонкий колорист и наблюдатель, она раскрывала всю глубину эмоционального переживания, обращаясь к простым, привычным вещам – окнам, крышам, интерьерам. Ее работы близки к абстракции, но за каждым изобразительным мотивом проглядывает фигуративный источник. Художник Юрий Злотников охарактеризовал стиль Павла Никонова как «искусство бури и натиска», а работы его рано ушедшей дочери назвал «искусством исповеди и самоанализа». Провинция как источник изобразительной культуры «Это философская, наполненная смыслом выставка, – уверен худрук Платоновского фестиваля Михаил Бычков. – Павел Никонов – наш выдающийся современник. Мы демонстрируем работы последнего десятилетия, потому что жизнь идет, и наблюдать за тем, как меняется творческий взгляд художника такого масштаба, очень интересно. Думаю, многие воронежцы знакомы с его программными картинами. Также мы представляем работы Виктории Никоновой, сразившие меня по настроению, глубине, живописной изысканности. В общем, Платоновский фестиваль гордится этим проектом». По словам Павла Федоровича, полотна, представленные на выставке, выбирал сам Михаил Бычков, побывавший в его мастерской. «Я абсолютно согласен с этим решением, – говорит мастер, в конце мая отпраздновавший 91-й день рождения. – Мне польстило, что Михаил Владимирович обратил внимание на картины моей дочери. А потом выяснилось, что он, оказывается, был художником. Бычкову это не чуждо, он великолепно видит и понимает. У меня последние годы ощущение, что не Москва, а такие города как Воронеж, Рязань будут опорой и источником нашей изобразительной культуры. Сейчас мы ее теряем, как ни странно, через столичные центры. Потому что электронные форматы нам совершенно чужды. От нас ждут того, чем мы не являемся». «Частичка Платонова есть в каждом из нас» Естественно, Павел Федорович знаком с творчеством нашего знаменитого земляка. Наибольшее впечатление на него произвела повесть «Епифанские шлюзы». «Это про нас. И мне очень близко. Потому что Платонов пришел к нам не в то время, когда работал, а гораздо позже, в 80-е, – вспоминает художник, который долгое время был в «черном списке» после критики Хрущева. – Я прочел эту книгу, когда жил в деревне. И ее содержание совпало с тем, что я видел. Мы другие, и это с нами навсегда. Частичка Платонова есть в каждом из нас». «То, что исчезает и деревенская культура, и сама деревня, было очевидно в 1970-е. После того как Хрущев вернул колхозникам паспорта, началось повальное бегство из сельской местности. Жизнь там была совершенно невыносимой… Конечно, для меня был важен еще и пластический, цветовой конфликт. Только подоплека у этого конфликта все равно социальная», – говорит Павел Федорович. Произведения этого автора, по мнению Павла Никонова, нужно рассматривать в контексте эпохи. «Она началась с момента, когда возник «Бубновый валет». Это пересмотр всей нашей культуры, не только живописи, но и литературы, кинематографа, театра, – считает мастер. – Как? Откуда это все пришло? Понять невероятно сложно. Когда мне предложили принять участие в Платоновском фестивале, в год, когда будут показаны картины «Бубнового валета», я подумал, как соответствовать? Невозможно поверить, что 100 лет назад общество настолько иначе смотрело на искусство. Чтобы мы не делали сейчас, мы все равно возвращаемся к позиции передвижников, когда художники, в том числе, отвечали за гражданское состояние нашего бытия». В 1962 году выставка к 30-летию МОСХа, в которой участвовала картина Никонова «Геологи», была раскритикована Хрущевым. После этого Павел на долгие годы попал в «черный список». «Когда тебе 90, ты свободен и можешь работать» Самым плодотворным годом для Павла Федоровича стал 2020-й, когда объявили карантин. «Художнику сложно быть независимым. Он зависит от заказчика, от чиновников… И это сковывает, – объясняет он. – Я бы не сказал, что это цензура. Но эта зависимость еще тяжелее. И только большой жизненный опыт и какая-то собственная позиция предоставляют художнику внутреннюю свободу. А это самое сложное. Освободиться от груза школы, строгой академической системы, которая в тебя вложена за долгие годы обучения. И когда ты ни от чего не зависишь, когда тебе 90 и ты все пережил – критику, брань, отсутствие денег – ты становишься свободным и можешь работать. Последние годы – самое счастливое время моей жизни». У меня была картина «Смольный – штаб Октября», которая сейчас находится в Питере в Русском музее. Ее не приняли, потому что заказчик, не видя ее, написал отказ, заявив, что эта работа – формализм. Меня это расстроило, я рассчитывал на финансовую составляющую. Но когда я узнал, что приехал директор Русского музея Пушкарев и забрал картину, чтобы повесить у себя – меня это порадовало. «Самое ценное чувство сейчас – одиночество» Работы Павла Никонова, казалось бы, написанные быстро и вдохновенно, на самом деле – результат тяжелого и долгого труда. Как правило, созданная картина импульсивно смывается, пишется вновь и снова смывается. Этап «сдирания» живописи не менее важен, чем процесс нанесения красок. В той же манере работала и его дочь. Только Викторию интересовали другие проблемы. Чтобы понять ее, почувствовать, надо постоять перед картиной хотя бы несколько минут. «В детстве она рисовала бесхитростно, с натуры. Уже тогда меня поражала глубина и острота ее виденья, я даже повторял некоторые работы, – признается Павел Федорович. – В полотнах, представленных на выставке, отражены сложные проблемы, ее ассоциативное восприятие. Холсты писались долго. Она решала возникающие вопросы длительно, с большой отдачей. Искала внутреннее состояние, свойственное только ей. Например, картина «Белый город». Так, совершенно по-своему она воспринимала городскую архитектуру, хотела понять пространство. Викторию трудно сравнивать с другими мастерами. Она искала свое виденье. Работала очень скрыто, замкнуто, жила в своих проблемах. Даже мне трудно было ее понять. Она окончила Суриковский институт, но школа, в том виде, в котором она сейчас существует, была ей чужда. Ее главной психологической чертой было одиночество. Она была одинока и в жизни, и в своем изобразительном языке... Сейчас же одиночество, на мой взгляд, самое ценное чувство. Меня удивляет, когда говорят: «Поеду, отдохну в Сочи». Нет! Человек отдыхает там, где он один. Где он может видеть жизнь, ни с кем не вступая в контакт, переживать ее по-своему. Тогда это настоящий отдых». Многие картины Виктория Никонова уничтожала, переделывала и скрывала от посторонних глаз. Партнер Платоновского фестиваля – Центр Галереи Чижова – центр поддержки культурных инициатив.