Алекса́ндр Семёнович Шишко́в - военный и государственный деятель России, адмирал.
Алекса́ндр Семёнович Шишко́в
(9 [20] марта 1754, Москва — 9 [21] апреля 1841,)
|
|||||||||||||||
— русский писатель, литературовед, филолог, мемуарист, военный и государственный деятель, адмирал (1824). Государственный секретарь и министр народного просвещения.
| Министерство народного просвещения | |
|---|---|
| сокращённо — МНП | |
Здание Министерства народного просвещения в Санкт-Петербурге на площадь Ломоносова (б. Чернышёва площадь) Архитектор К. И. Росси. |
Один из ведущих российских идеологов времён Отечественной войны 1812 года,
| Отечественная война 1812 года | |
|---|---|
| Основной конфликт: Наполеоновские войны | |
По часовой стрелке от верхнего левого: «Битва за Москву» (Лежен); «Наполеон в горящей Москве» (Адам); «Мишель Ней в битве при Каунасе» (Раффе); «В 1812 году» (Прянишников). |
известный консерватор,
инициатор издания охранительного цензурного устава 1826 года ("Чугунный" устав).
Президент литературной Академии Российской.
Эмблема с серебряного жетона
Президент Академии Российской
На эту должность Шишков был назначен в мае 1813 года и занимал её до самой смерти. На этом посту он ратовал за то, чтобы Академия Российская, в противовес Академии наук (где преобладали иностранцы[9]), стала базой для развития отечественных наук и просвещения, центром русской духовности и патриотизма.
Кадровая политика Шишкова в Академии состояла в том, чтобы собрать в неё всех национально мыслящих русских учёных. К чести адмирала, он привёл в Российскую Академию многих людей, с которыми когда-то полемизировал: активных членов кружка «Арзамас», М. М. Сперанского и т. д.
А. С. Шишков уделял большое внимание развитию как российской, так и общеславянской филологии. Шишков одним из первых осуществил попытку организовать кафедры славяноведения при российских университетах, создать Славянскую библиотеку в Петербурге, в которой были бы собраны памятники литературы на всех славянских языках и все книги по славяноведению. При Шишкове академия многое сделала для просвещения провинции.
После смерти Шишкова в 1841 году Российская Академия вошла в состав Императорской Санкт-Петербургской академии наук на правах отделения.
Творчество.
Начало литературных занятий Шишкова относится к концу 1770-х годов. Частично эти занятия были связаны с педагогической службой Шишкова, когда он переводил французскую «Морскую тактику» и составлял трёхъязычный англо-французско-русский морской словарь.
В то же время у Шишкова пробудился самостоятельный интерес к литературе. Начало этому интересу положил выполненный Шишковым перевод французской мелодрамы «Благодеяния приобретают сердца» и немецкой «Детской библиотеки» И. К. Кампе. «Детская библиотека», состоявшая из нравоучительных рассказов для детей, имела большой успех, переиздававшись вплоть до 1830-х годов (то есть на протяжении 50 лет). По ней ещё долго обучали дворянских детей грамоте.
Александр Семеныч Шишков, без сомнения, оказал великую услугу переводом этой книжки, которая, несмотря на устарелость языка и нравоучительных приемов, до сих пор остается лучшею детскою книгою. Она имела много изданий; кажется, первое было сделано в 1792 году.
К начальному периоду литературной деятельности Шишкова относится также небольшая самостоятельная пьеса «Невольничество», написанная им в 1780 году для прославления императрицы Екатерины, пожертвовавшей значительную сумму денег для выкупа в Алжире христианских невольников.
Будучи удалён от двора, Шишков вновь перешёл к литературным занятиям, которые приобрели несколько иной характер. Он углубился в изучение церковно-славянского языка, причём руководился господствовавшим в то время этимологическим направлением. В 1800 году Шишков стал почётным членом Императорской академии наук[10].
После удаления от государственных дел лингвистические занятия превратились для него в орудие своеобразной националистической публицистики. Он был недоволен всякими нововведениями, заботясь, как член Российской Академии, о сохранении чистоты русского языка. Шишков решился выступить против литературных новшеств, а вместе с тем и против источника этих новшеств, против подражания французам.
Литературная деятельность Шишкова сыграла известную роль в создании высокого гражданственного стиля декабристской поэзии (Ф. Н. Глинка, В. К. Кюхельбекер и др.), а его лингвистические идеи оказали некоторое влияние на творчество А. С. Грибоедова и И. А. Крылова[11].
«Рассуждение о старом и новом слоге»[править | править код]
В своём знаменитом «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка» (СПб., 1803) Шишков пишет:
Какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются. Будучи таким образом воспитываемы, едва силой необходимой наслышки научаются они объясняться тем всенародным языком, который в общих разговорах употребителен; но каким образом могут они почерпнуть искусство и сведение в книжном или ученом языке, столь далеко отстоящем от сего простого мыслей своих сообщения? Для познания богатства, обилия, силы и красоты языка своего нужно читать изданные на оном книги, а наипаче превосходными писателями сочиненные[5].
Пренебрежительно относясь к церковно-славянскому языку, который, по мнению Шишкова, тождественен с русским, новые писатели целиком переносят французские слова, составляют новые слова и изречения по образцу французских, придают словам, уже прежде существовавшим, новое, не свойственное им значение.
Между тем как мы занимаемся сим юродливым переводом и выдумкой слов и речей, ни мало нам несвойственных, многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем ознаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких с начала употреблялись. Итак, с одной стороны в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой — истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия: таким-то образом процветает словесность наша и образуется приятность слога, называемая французами élégance![5]
В то же время в научном отношении сочинение Шишкова было весьма слабо, и для многих современников была ясна несостоятельность нападок Шишкова на новое литературное направление, тем более что в подкрепление этих нападок Шишков выставлял сомнительную мысль о тождестве русского и церковно-славянского языков. Тем не менее, указав в «Прибавлении к рассуждению о старом и новом слоге российского языка» (СПб., 1804) разные промахи карамзинистов Макарова и Мартынова, Шишков издал в 1810 г. рассуждение «О красноречии Св. Писания» и в этом сочинении упорно отстаивал тождество старого и нового языков.
Отколе, — спрашивал он, — родилась неосновательная мысль сия, что славенский и русский язык различны между собой? Ежели мы слово «язык» возьмем в смысле наречия или слога, то, конечно, можем утверждать сию разность; но таковых разностей мы найдем не одну, многие: во всяком веке или полувеке примечаются некоторые перемены в наречиях… Что такое русский язык отдельно от славенского? Мечта, загадка. Не странно ли утверждать существование языка, в котором нет ни одного слова? Между тем, однако ж, невзирая на сию несообразную странность, многие новейшие писатели на сем точно мнимом разделении основывают словесность нашу[5].
Славенский язык Шишков считает языком книг духовных, а русский — находит в книгах светских; в этом и состоит вся разница двух языков, а поэтому нельзя их так разделять, как это делают новые писатели.
Своё «Рассуждение о старом и новом слоге» Шишков через министра народного просвещения поднёс государю и получил его одобрение.
Труд Шишкова стал основой для формирования литературного направления, представители которого впоследствии были названы архаистами.
«Славянорусский корнеслов»[править | править код]
Наиболее радикальным лингвистическим произведением Шишкова можно назвать неопубликованный «Славянорусский корнеслов», имеющий недвусмысленный авторский подзаголовок: «Язык наш — древо жизни на земле и отец наречий иных». Как явствует из подзаголовка, книга посвящена обоснованию роли русского языка в качестве мирового праязыка. Следующая цитата из книги не должна оставлять в этом никаких сомнений:
Иностранным словотолкователям, для отыскания первоначальной мысли в употребляемых ими словах, следует прибегать к нашему языку: в нем ключ к объяснению и разрешению многих сомнений, который тщетно в своих языках искать будут. Мы сами, во многих употребляемых нами словах, почитаемых за иностранные, увидели бы, что они только по окончанию чужеязычные, а по корню наши собственные.
Любопытна гипотеза А. С. Шишкова о происхождении русских слов. Он считает, что все слова произошли от основных первоначальных корней, поэтому главы книги часто носят такие названия: «Дерево слов, стоящее на корне КР, ГР, ХР: крест, корень, скорбь, гордость, грех» или «Дерево слов, стоящее на корне ТР: страсть, труд, страна, прост». При этом, по мнению Шишкова, все слова, происходящие из одного выделенного таким образом корня, объединены близким лексическим значением.
Впоследствии сходные идеи развивал П. А. Лукашевич, а в наше время — А. Н. Драгункин, однако гипотеза Шишкова не нашла поддержки у широкого круга представителей лингвистической науки. А. М. Камчатнов пишет, что А. С. Шишков «основывался на чисто внешнем и часто случайном сходстве в звучании слов разных языков»[12].