Гений военной медицины. Бурденко был врачом в Российской империи и в СССР

145 лет назад, 3 июня 1876 г., родился один из самых великих медиков России – Николай Нилович Бурденко.

Его справедливо называют «медицинским Жуковым». Ведь войну во многом выиграли раненые солдаты: после первого ранения возвращались в строй 70%. Откуда в СССР появился этот гений нейро­хирургии и военной ­медицины?

Старая закалка

Ответ: из царской России. В 1917 г. ему уже 41 год, он сложившийся профессионал, профессор, организатор военно-медицинской службы – за его плечами был опыт двух больших войн. Неслучайно Временное правительство назначило его главным военно-санитарным инспектором. Примерно такую же должность он получил 20 лет спустя и в СССР, став главным хирургом Красной армии.

Семья не была способна оплатить Николаю образование, но внушить идею, что надо учиться, смогла. В 21 год он одним из лучших окончил семинарию, с одним «удом» – по церковному пению. Со слухом ему не везло по жизни вообще, он стал его терять после контузии в Рус­ско-японскую и в 1937-м оглох совсем.

Как же он руководил? Остались свидетельства: «Последний раз я видела Николая Бурденко уже будучи студенткой, в самом начале войны, – рассказывала хирург Нина Боброва. – Он тогда являлся главным хирургом Красной армии. Был очень озабочен, деятелен, напряжён. Его раздражало, если не сразу понимали его невнятную, иногда неконтролируемую слухом речь; коротко и чётко писал он свои распоряжения на лист­ках блокнота. Я всегда с восхищением и удивлением вспоминаю и не могу до конца понять, как этот совершенно лишённый слуха человек, перенёсший затем два инсульта, мог так чётко руководить и организовывать медицинскую службу в армии в те тяжёлые для страны годы!»

Нина Боброва была последней, кто хорошо знал Бурденко. Она немного не дожила до 100 лет и умерла прошлым летом. Её родители, хирурги, дружили с ним со времён учёбы в университете. Приехав к Бурденко после его переезда в Моск­ву, она была поражена: «В их доме мне запомнились солидная резная дубовая мебель, большой рояль, круглый стол, к обеду всегда накрытый белоснежной скатертью, прекрасная по тем временам сервировка. Постоянная домашняя работница в белом накрахмаленном фартуке, личный шофёр Николая Ниловича – всё это казалось тогда необычным и непривычным.

Вспоминается эпизод, когда во время обеда в обществе Николая Ниловича и Марии Эмильевны (супруга Бурденко. – Ред.) подали то ли рябчиков, то ли куропаток, которых до тех пор я никогда не только не ела, но и не видела. Я была страшно смущена тем, что не знала, как к ним подступиться. И тут Мария Эмильевна, решительно засучив рукава и заправив за воротник большую белую накрахмаленную салфетку, двумя руками взялась за птичку и начала её обгладывать. Я, вздохнув с облегчением, последовала её примеру».

Сталин умел ценить советскую профессуру. Но для Бурденко такая жизнь не была само­целью. Это показывает вся его биография. Судите ­сами.

Своя колея

Семья была рада, что Николай станет священником. В семинарии его рекомендовали в Петербургскую духовную академию. Сам он из духовного образования ценил лишь формально-логическое мышление (в семинарии, как он говорил, его научили мыслить). Николай схитрил – подал параллельно и втайне документы на медицин­ский факультет Томского университета. И там, и там его приняли. Пойдёшь в академию – обучение бесплатное и карьера обеспечена, а в университете придётся самому платить за учёбу и работать как вол. В первый семестр, сделав невозможное, он сдал всё на отлично и заработал стипендию. В те времена перейти с платного на бюджетный было реально.

Часто пишут о его участии в студенческих беспорядках. Это преувеличено – лишь один раз он подписал протестное письмо, его отчислили, но сразу восстановили. И когда потом переводился в Юрьевски­й университет, ректор дал ему отличную характеристику: «поведения был отличного, ни в чём предосудительном не замечен». Бурденко был не революционером, а трудягой и патриотом – в мирное время работал в самых тяжёлых местах и отлично учился, а когда началась Рус­ско-японская война, сразу добро­вольно вступил в медотряд. Их организовывал его учитель, известный хирург Вернер Цеге-Мантейфель. В эту кампанию кроме «солдат­ского Георгия» за храбрость Бурденко получил ещё ранение в плечо, контузию и огромные знания по военной медицине. Он побывал везде – от поля боя до операционного стола. Вытаскивал на себе раненых и, будучи студентом, уже оперировал. До этого и после Николай не раз прерывал учёбу, выезжая работать на разные эпидемии, подрабатывал во многих клиниках. Поэтому учился долго – 10 лет, только в 31 год он получает звание лекаря с отличием. Молодости, в современном её понимании, у него не было.

Далее идут 8 лет мирной жизни. Бурденко работает на кафедре Цеге-Мантейфеля. Вот как он это описывает: «Мой учёный патрон – Мантейфель – был выдающимся техником. Он быстро оперировал, но не щадил тканей. Опытность у него, как у практического врача, была огромная... Он делал так: часто уезжал и оставлял клинику на попечение то одного, то другого ассистента – по очереди. Все другие ассистенты – нем­цы – на летнее время уезжали в свои имения или к родителям, и я вёл клинику. Это воспитало во мне чувство ответственност­и и самостоятельность». За 3 года он делает докторскую, потом стал профессором. У него много командировок по России и Европе. Жизнь удалась – внук крепостного сделал отличную медицинскую карьеру.

Начинается Первая мировая, и Бурденко опять доброволец. Как военному медику, ему приходится решать и новые задачи: отравления газом – его используют впервые – и небывалое количество столбняка (это из-за появления разрывных снарядов). Он первым изучает эти проблемы и добивается введения прививок от столбняка. После Февральской революции его назначают главным военным медиком России. Но из-за повторной контузии в 1917-м (от снарядов профессор не прячется) покидает пост. В 1919 г. наши сдают Юрьев, где преподавал Бурденко, город становится эстонским Тарту. Бурденко и ряд профессоров «эмигрируют» в Воронеж, чтобы создать новый университет. «В числе немногих профессоров медицинского факультета приехал Николай Нилович, а также мои родители, – рассказывала Нина Боброва. – Бурденко стал не только заведующим кафедрой факультетской хирургии в Воронеже, но и главным организатором работы всего медицинского факультета, являлся самым видным и деятельным членом организованного по приезде «Комитета по устройству университета в Воронеже», стал деканом».

У него всё получается, коллеги его уважают, студенты любят. В Москве это заметили и в 1921 г. пригласили в столицу. Он сопротивлялся 2 года, но в 1923-м переехал. Тут Бурденко не одних рябчиков ел. Благодаря ему возник не только Институт нейрохирургии, но и сама нейрохирургия – операции на мозге стали делать массово, и тысячи больных, ранее обречённых, получили шанс на излечение. А в 1944 г., когда наша медицина помогала одерживать победу на военных фронтах, Бурденко организовал медицинский штаб для победы на фронтах научных – он стал организатором и первым президентом Академии медицинских наук СССР.