«Я не народный, я инородный». Как Олег Даль закопал свой талант в землю

Его называли неудобным, чужим, лишним. Одни считали, что он страдает манией величия. Другие говорили о мании... совершенства. Каким артист был на самом деле, не знали, кажется, даже близкие. Очевидно одно: в искусстве он не сделал и десятой доли того, на что был способен. Талантлив-то был от Бога...

25 мая Олегу Далю могло бы исполниться 80. Могло бы. Но не должно было. Судьба ведь всё и всегда знает наперёд. Даль не был тем артистом, которому подошли бы немощь, морщины, седина. Морщин, впрочем, к 39 годам было в избытке. А как иначе – он же работал лицом. Да и вообще мимика была подвижной, как у человека с тонкой душевной организацией.

Словом, представить его в роли 80-летнего дедушки не получается – ну не бывает таких стариков. Неслучайно спустя годы артиста часто сравнивали с Высоцким – ставили в один ряд, проводили параллели. Тот ушёл в 42, Даль – спустя семь месяцев, в 39.

Месяца за полтора до своей смерти Даль напишет стихо­творение «В. Высоцкому. Брату». И этим многое объяснит.

Сейчас я вспоминаю...
Мы прощались... Навсегда...
Сейчас я понял... Понимаю...
Разорванность следа...
Начало мая...
Спотыкаюсь...
Слова, слова, слова.
Сорока бьёт хвостом.
Снег опадает, обнажая
Нагую холодность ветвей.
И вот последняя глава
Пахнула розовым кустом,
Тоску и лживость обещая,
И умерла в груди моей.
Покой-покой...
И одиночество, и злоба.
И плачу я во сне и просыпаюсь...
Обида – серебристый месяц.
Клеймённость – горя проба.
И снова каюсь. Каюсь. Каюсь,
Держа в руках разорванное
сердце...

Отстранили от съёмок

Они не были близкими друзь­ями, не упоминали друг друга в дневниках, интервью, видеозаписях. Они были близкими по духу. А свёл их на съёмочной площадке фильма «Плохой хороший человек» Иосиф Хейфиц, разглядев в Дале и Высоцком чеховских антиподов, антагонистов. Две яркие личности, Лаевский (Олег Даль) и фон Корен (Владимир Высоцкий) – каждый со своими принципами. Такими были артисты и в жизни. Даром что Антон Палыч тут ни при чём.

Непохожие внеш­не, чем-то они всё же походили друг на друга. На некоторых фотографиях можно даже заметить общие черты. И характеры у обоих были непростые. Не любили артисты приспосабливаться да подстраиваться. Играть под чужую дудку – этого от них никто никогда не добился бы. Всегда и везде они предпочитали делать то, что сами считали нужным. Не устраивало что-то – разворачивались и уходили. Без сожаления.

Сказать «нет» режиссёру, даже самому именитому, не составляло труда. Шутка ли: Даль мечтал сыграть Хлестакова, получил роль от Леонида Гайдая («Инкогнито из Петербурга»). И вдруг...

«Пугает Гайдай, – выплёскивал свои мысли на страницы дневника Даль. – Что делать?! Ждать. Отказаться никогда не поздно». Спустя какое-то время решение уже принято: «Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова. Фильм Гайдая. Соображения принципиального характера. Не по пути!!!»

Эльдар Рязанов, восхищённый игрой Олега в фильме «Земля Санникова» (сам актёр был не в восторге от того, что получилось из хорошего сценария), отправил ему благодарственное письмо с надеждой на сотрудничество. Вскоре предложил примерить плед и веник Жени Лукашина в «Иронии судьбы». А Даль, прочитав сценарий, даже пробоваться не захотел: «Не мой герой». Режиссёр, конечно, настаивал. Но в конце концов согласился: артист прав.

Михаил Козаков мечтал снять Даля в «Безымянной звезде» – с такой же, как он, утончённой натурой Вертин­ской, Даль был бы восхитителен. К счастью, в кадре с молодой Анастасией хорош был любой. Красавец Костолевский уж точно не испортил картины. Козаков зла на Даля не держал. Как и Александр Митта, видевший Олега в составе своего «Экипажа» (Леонид Филатов отлично справился с ролью бортинженера Скворцова), но понявший артиста.

И только руководство «Мосфильма» приняло поведение Даля в штыки и отстранило актёра от съёмок на студии.

Запретили фильм

Его стали называть неудобным, записали в списки опальных актёров. Да ещё «Отпуск в сентябре» Мельникова положили на полку. В двухсерийной картине, снятой на «Ленфильме» по мотивам вампиловской «Утиной охоты», Олег Даль сыграл инженера Зилова, находящегося в душевном кризисе и помышляющего о добровольном уходе из жизни. Потом уже, когда артиста не будет на этом свете и фильм выйдет на экраны, критики назовут Зилова одной из лучших работ Олега Даля. Он и впрямь тут как никогда естественный, настоящий. Не играет – живёт, дышит в унисон с Зиловым. Очевидно, герой оказался близок актёру с его душевными метаниями, неприкаянностью...

Даль уходил из театров. Мог неожиданно покинуть уже начавшиеся съёмки. В последнее время он выглядел уставшим и нездоровым. Проблемы с серд­цем преследовали его с юности. Нервная система (это про таких говорят: человек без кожи) не выдерживала конфликтов с режиссёрами и работы на износ. А бороться с национальной болезнью, сгубившей не одного русского актёра, получалось неважно. Хотя зашитые в тело «торпеды» и позволяли Олегу хоть ненадолго почувствовать себя в строю. Тогда он вновь становился энергичным и работо­способным: с удовольствием снимался, писал стихи.

Помоги и спаси,
О, Господи.
Сбереги и укрой,
О, Господи.
Мягким снегом меня занеси,
Господи.
И глаза свои не закрой,
Господи.
Погляди на меня,
О, Господи.
Вот я весь пред тобой,
О, Господи.
Я живу не клянясь,
О, Господи.
Подари мне покой,
О, Господи...

И ломали его, и терзали

Спустя три месяца после ухода Высоцкого Даль запишет в дневнике: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчёмность...» Владимир ещё на съёмках «Плохого хорошего человека» предупреждал Олега о пагубности увлечения алкоголем. На похоронах Даль обмолвился: «Следующим буду я». А кто-то из коллег сказал о нём: «Может, хоть это его отрезвит». Отрезвлять было поздно, организм актёра был изношен. Не однажды потом Даль говорил близким: «Володька Высоцкий приснился. Зовёт меня...»

Семья сделала попытку «подлечить» Олега. Последнюю зиму он с Лизой провёл в загородном домике в Монине, арендованном по знакомству на выгодных условиях. Много гулял, читал, писал. Весь быт был на Лизе. Она ездила с Далем на съёмки и целиком подчинила жизнь мужу. Единст­венная из трёх жен (Дорошина выскочила за Даля назло Олегу Ефремову, на Татьяне Лавровой он женился назло Нине – словом, оба брака оказались «бракованными»), она смогла справиться и с тяжёлым характером, и с вредными привычками. Они прожили десять лет, Лиза считала – счастливо. Однако разгадать загадку необыкновенного человека не получилось и у неё. Но, наверное, и не надо было. Не всё же должно быть постижимым. Тем более когда речь о большом таланте.

И ломать меня ломали,
И терзать меня терзали,
Гнули, гнули до земли,
А я выпрямился...

Так писал зимой 1981-го Олег Даль. Тихая загородная жизнь пошла ему на пользу. Супруги планировали прожить в Монине до апреля с перерывом в марте, когда актёр отлучился на несколько дней в Киев. Однако накануне отъезда домой он сказал коллегам в гостинице: «Пошёл к себе умирать». И не обманул...