Тексты живые и мёртвые

О противостоянии коммерции и творчества на книжном рынке и в критике размышляют Сергей Арутюнов и Мария Бушуева.

Сергей Арутюнов:

– Чтобы говорить о критике, следует понять для начала саму картину в современной словесности: происходит насильственный слом национального кода «сверху». На место привычных и дорогих читателю выстраданных вещей пришла откровенная, но тщательно упакованная в суперобложки полнейшая чушь. К ней будут приучать нашу дикую и безвкусную публику, падкую на простейшие маркетинговые приёмы, пока не умрут последние носители классической культуры.

Инструментом слома выступает почти вся, за некоторыми исключениями, «премиальная литература» (ПЛ). С помощью ПЛ переключают «книжное» сознание нации на «проектное» – то есть на то, что автор может быть «брендом», а книга (книги) его – продуктом (товаром). Инфицироваться можно запросто, случайно зайдя в книжный магазин. То, что там продаётся, вызывает лично у меня сперва неприличное конское ржание, а затем ещё менее приличный волчий вой и медвежий рёв.

Вот что пытается обслуживать официальная легкопокупная критика (ЛПК). Поистине чудовищные усилия тратятся ею на то, чтобы откровенную муть, ничтожную поделку-имитацию и откровенный плагиат выдать за «роман века». Как правило, похвалив однодневку, критика либо забрасывает её, либо, вдохновлённая пусть копеечными, но всё-таки гонорарами, продолжает ужимки и прыжки, тщетно пытаясь обосновать ценность никчёмной тягомотины, которую не читают ни в народе, ни даже в легковерной интеллигентской среде, падкой на «авторитетных критиков». ЛПК можно отличить по натужной наукообразной терминологии в статьях: чуть речь заходит об «отрицательной субъектности» и «имплицидной мизогинии», дальше можно не читать.

Проектному «продвижению» пустышек сегодня с позиций здравого смысла противостоит группа Вадима Чекунова (КНР) и его портал «Альтернативная литература». Кузьменков, Ципоркина, Андреев. Группа исповедует пословесный и смысловой разбор «премиальных» произведений, в результате которого становится ясно, что очередной раздутый персонаж с очередной жалобной антисоветчиной – профан и прохиндей.

Мне искренне жаль, что такой критической группы, как у прозаиков, нет у поэтов. Если бы она появилась, то львиная доля верлибристической чепухи, выдаваемой сегодня за «экспериментальные стихи» и «гендерно-феминистические» кунштюки, испарилась бы с читательского горизонта, как зимняя плесень под весенним лучом.

Мария Бушуева:

– Мне кажется, нужно сразу разграничить рекламные статьи о книжных новинках (и премиальных текстах) от собственно критики. Маркетинг ориентирован на вкус массового читателя и стремится поймать в свою сеть как можно больше потенциальных покупателей. За это маркетолог получает свои дивиденды. Первым успешным маркетологом на ниве русской литературы, наверное, можно считать Булгарина, а первым противником прагматичного подхода к литературе – Пушкина. Критика – не утилитарна. Единственный практический аспект – возможная помощь прозаику или поэту в том случае, если критик, анализируя художественный текст по трём направлениям – что, как и в какой системе координат, – увидит слабость поэтики, несоответствие тематически заявленного и текстуально исполненного, бедность языка и так далее. И косвенная помощь – совет читателю.

Критики, которые сами по совместительству прозаики или поэты, нередко видят более зорко. Литературной аналитикой и в России, и в других странах часто занимались писатели. Например, в США – Генри Джеймс, Эдгар По, Джек Лондон... Хорошие профессионалы, то есть критики, не пишущие ни стихи, ни прозу, конечно, есть. Правда, сегодня так называемый профессиональный критик нередко далеко отходит от примера того же Белинского и превращает свою деятельность в некий вид самовыражения, в путь инфантильной рефлексии, то есть в околотекстуальную эссеистику. Всё это, разумеется, может быть интересным и ярким, но, на мой взгляд, уводит в сторону от основных задач литературной критики: анализа литературного текста, внимания к форме (стилю, языку, интонации), восприятия автора как главного героя со своим художественным диапазоном, философией, мировоззрением. Критик не навязывает своих читательских эмоций, это приём маркетинга. И книжная коммерция, и паракритика имеют законное право на существование в своих нишах. Маркетинг вообще теперь в центре всего, в его нише барахтаемся мы все, умный обозреватель-маркетолог – самая популярная и «дорогая» фигура книжного мира. Но критика всё-таки – иное, свободное литературное пространство, не ангажированное, не маркетинговое, не нарциссическое.

Для меня лично самый первый критерий при чтении того или иного произведения – интуитивный. Как-то я прочитала, что Андрей Вознесенский, говоря о картинах (не помню, о какой экспозиции шла речь), сказал, что от некоторых полотен исходит живая энергия, от других – нет. Так для меня в литературе. Конечно, «неживой» текст может иметь свои видимые достоинства: интеллектуальные размышления, оригинальные приёмы, демонстрацию эрудиции, искусные «крючки» сюжета – однако это уже не связано с талантом писателя, с таинственной живой энергией творчества. Это вопрос даже не столько отточенности ремесленных навыков, сколько игры авторского ума, некий (часто успешный) ТРИЗ (Теория решения изобретательских задач. – Ред.) от литературы.

Добавлю, что я никому не навязываю свою точку зрения. И кроме того, до сих пор верю в умного читателя.