В Израиле научились излечивать рак. И правда ли, что там победили Ковид?
Как лечат рак в Израиле? Какие самые передовые технологии используют для этого? И почему в Израиле с самого начала доброжелательно относились к Российскому «Спутнику V»?
Обо все этом рассказывает известный онколог, профессор, лидер по пересадке костного мозга и клеточной терапии рака Полина Степенски. Она работает в знаменитой больнице «Хадасса» в Иерусалиме, здесь не только лечат больных, это еще и крупнейший научный центр. На днях она приезжала делится опытом к российским коллегам в московский филиал клиники «Хадасса». Журналист «Аргументов и Фактов» Александр Мельников встретился и побеседовал с Полиной Степенски.
Александр Мельников, «АиФ»: Расскажите немного о себе. Вы родились в Советском Союзе?
Полина Степенски: Родилась и выросла на Украине. В 1990-м году закончила там школу с золотой медалью, и всей семьей мы уехали в Израиль. Всегда хотела быть врачом, но мне сразу сказали, что с такой биографией там это абсолютно невозможно. Я закончила школу медсестер, и когда позже прошла психометрический экзамен, мне сказали, что я могу поступать на любой факультет. Когда училась в университете, стала лучшей студенткой, получала призы от декана и ректора, это придавало мне уверенности в жизни.
После окончания медицинского факультета прошла резидентуру по педиатрии и специализировалась в гематоонкологии. Хотела заниматься пересадкой костного мозга. Впервые ее провели в США, в 1968 г в Университете Миннесоты. Туда меня и направили на обучение в 2008 г., в этой клинике сохранились уникальные традиции и там владеют передовыми методиками в этой области. После возвращения домой мне очень хотелось создать отделение по пересадке костного мозга. Со временем это получилось, сначала мы лечили только детей, но потом стали проводить эту операцию и взрослым. Я руковожу этим отделением, и по трансплантации костного мозга оно лучшее в Израиле. Мы активно работаем, лечим больных, занимаемся наукой, наши публикации имеют высокий рейтинг в мире.
Как продлевают жизнь при запущенном раке
А в 2016 году стали развивать еще и клеточную терапию онкологических заболеваний. Это самое перспективное направление в лечении рака сегодня, и у нас есть аккредитация на все разрешенные методы такого лечения. И мы их применяем в своей клинике. Один из самых эффективных, так называемая терапия CAR-T клетками. Это использование особых Т-лимфоцитов, которые после генетической-модификации приобретают способность убивать злокачественные клетки. Метод уже официально зарегистрирован для лечения многих видов лимфом и лейкозов. Мы создали свой собственный вариант CAR-T-терапии для лечения множественной миеломы, провели много исследований, и уже получили разрешение на его применение в своей клинике. Международной аккредитации он пока не прошел, мы продолжаем сейчас клинические исследования для этого.
— И какие предварительные результаты?
— Смотрите, метод CAR-T-терапии используют в лечении только далеко зашедших заболеваний, когда все другие способы лечения опробованы и оказались неэффективны. То есть, это пациенты на 3 и 4 стадии онкологического заболевания. Так вот при терапии лимфом его эффективность 30% — у такого процента пациентов наблюдается долгосрочная выживаемость (более 5 лет). Это очень хороший результат, ведь раньше все такие больные были обречены, они умирали очень быстро. В нашем исследовании CAR-T-терапии при миеломной болезни эффективность 70%. Возможно, в итоге она окажется меньше, так как наблюдения еще не такие долгие, но у такого процента пациентов достигается хорошая ремиссия.
Клеточная терапия рака безопаснее химиотерапии
— Как они переносят такое лечение? Ведь известно, что лучевая или химиотреапия это непростое испытание для пациента.
— Намного легче, чем химиотерапию. Из самых серьезных осложнений, может быть цитокиновый шторм...
— Это же ведь осложнение Ковид, мы все теперь об этом знаем.
— Да, но мы научились с ним справляться, мы знаем, как его лечить. Вы в курсе, что в Израиле самая низкая смертность от Ковид? Меньше 1 процента. Одна из причин этого — правильное лечение цитокинового шторма.
— А как лечат рак в Израиле? Широко используют методы клеточной терапии?
— Все официально утвержденные методы такого лечения для граждан бесплатны, и если необходимо их проводят всем. Стоит это очень недешево.
Что общего между клеточной терапией рака и вакцинами от Ковид
— В чем суть такой терапии, как ее проводят?
— Во-первых, это персонализированная медицина — препарат создается для конкретного больного индивидуально. Упрощено это выглядит так. Мы выделяем из его крови Т-лимфоциты, это клетки, которые борются с опухолевыми клетками. Но при раке и других онкологических заболеваниях, злокачественные клетки становятся неуязвимыми для них. Мы модифицируем эти клетки так, чтобы они снова стали активны против опухолевых. Для этого, с помощью вирусного вектора вводим в них ген, кодирующий так называемый химерный антигенный рецептор (его обозначает английская аббревиатура CAR в названии метода). В результате, Т-лимфоцит начинает производить этот рецептор. С его помощью, такой лимфоцит получает возможность связываться с антигенами опухолевых клеток и уничтожать их.
— Честно говоря, это несколько напоминает «Спутник V» и другие векторные вакцины. Они тоже являются вирусным вектором, вводящим генетическую информацию в наши клетки, на основе которой они производят антитела.
— Действительно, сходство есть, но много и различий. Хотя это все близкие технологии. Технологию CAR-T-клеток придумали в Израиле в Институте Вейцмана еще в 1980-е годы. Но впервые применили для лечения в онкологии много позднее в США и Китае.
Сейчас мы разрабатываем клеточную терапию для лечения уже не только гематологических злокачественных заболеваний (лимфомы, лейкозы, миелома и т.д.), но и для классических опухолей — меланомы и саркомы.
Почему лечение рака должно быть индивидуализированным
— А какое ещё направление в лечении онкологии вам кажется наиболее эффективным и перспективным?
— Это тоже индивидуализированная терапия, при которой создается схема лечения для конкретного пациента в зависимости от генетических особенностей его опухоли. Она уже практикуется в Израиле. Проводят ее так. У пациента берут опухолевые клетки и их секвенируют (расшифровывают геном). На основе этого определяют специфические мутации таких клеток и с их учетом подбирают комплекс таргетных (целевых) препаратов. Сейчас существуют десятки подобных лекарств, они очень дороги, но эффективны.
— В России их тоже используют, но без секвенирования.
— Когда мы назначаем такие препараты прицельно, учитывая мутации при которых они наиболее активны, это дает гораздо лучшие результаты.
Приключения «Спутника-V» в Израиле
— Известно, что вы с самого начала очень хорошо отзывались о российском «Спутнике V». Почему?
— Я понимала, как работает «Спутник», знала эту технологию и раньше. Вы сами сказали, что она кое в чем напоминает наш метод CAR-T-клеточной терапии рака. Это проверенный и хороший подход к созданию вакцины, я верила в него с самого начала, верю и сейчас. Тем более, после двух публикаций в «Ланцете».
Скажу вам больше, когда в Израиле еще не было никакой вакцины, у нас были планы привить «Спутником» сотрудников нашей клиники «Хадасса». Мы даже подготовили для этого письмо в Минздрав, чтобы нам это разрешили. Но в ведомстве все это застряло, а потом появилась вакцина «Пфайзера». Ей привили весь Израиль, другой у нас не было.
— Правда, что в Израиле реально создан коллективный иммунитет? То есть, он уже есть у 70-80% населения?
— Больше, процентов у 90 наверно. Судите сами, население у нас 9,3 млн человек. 30% дети — их не прививают. Около 900 тысяч переболело Ковидом, плюс 5,3 миллиона человек привились. То есть иммунитет есть больше, чем у 6 млн., и это выше, чем 90% взрослого населения страны. Сейчас в день регистрируют всего 80-200 случаев Ковид, тяжелых практически нет, больше заболевают дети, но это объяснимо — их не вакцинируют.
Моя позиция такая — надо прививаться той вакциной, какая есть, но прививаться обязательно. И я не очень понимаю тех людей, которые сейчас не хотят вакцинироваться. В России их очень много. У нас привились все, и локдаун сразу закончился.