Двадцать лет назад была уничтожена телекомпания НТВ

Из книги «Здесь было НТВ» (2002): «После очередного монтажа, в ночь на субботу 14 апреля, я приехал домой, отрубил все телефоны и лег спать. В полшестого в домофон позвонил шофер из телекомпании и сообщил, что на НТВ сменили охрану, что на нашем восьмом этаже уже расположились Йордан и Ко — и неплохо бы мне приехать. Я сказал: сейчас спущусь; пошел на кухню, налил воды, выпил. Хорошо помню чувство громадного облегчения в эту секунду. Кажется, я даже рассмеялся. Я вдруг понял, что все последние дни был на какой-то опасной грани. В желании спасти НТВ я, как и многие мои коллеги, оказался все-таки в шаге от потери репутации. Переход в окопы противника в процессе переговоров – не такая уж редкая штука в истории войн, но ночная хамская акция по захвату НТВ подвела черту под поисками компромисса. После этого любой контакт с новым руководством телекомпании означал бы публичную душевную самоликвидацию. Нет позора в том, что ты подвергся насилию, но делать вид, что всё это происходило по обоюдному согласию, — совершенно неприлично. Спасибо тем, кто придумал такой способ решения вопроса. Они выбрали за нас. Я плеснул в лицо холодной воды – и поехал смотреть, как завершается в России спор хозяйствующих субъектов. По коридорам НТВ по-хозяйски ходил Кулистиков – тот самый, который минувшим летом так настойчиво предлагал пить за здоровье Киселева, потом был пойман на двойной игре и выгнан с позором… Тут же были Миткова и Парфенов, вернувшийся из недельной отлучки «в никуда». Общее ощущение было, признаться, страшноватым. Родные еще недавно люди смотрелись как клоны. Хотелось отвернуться лицом в стенку, когда они проходили мимо. Победителям тоже было не по себе. Володя Кара-Мурза стоял, сцепив руки за спиной – то ли чтобы не ударить никого из бывших товарищей по работе, то ли просто — чтобы обезопасить себя от их рукопожатия. (Володя – наследник княжеского рода и дальний родственник историка Карамзина; яблоки падают иногда очень далеко от яблони, но, думаю, предок Николай Михайлович был бы Володей доволен). А насчет рукопожатий – рецепт Кара-Мурзы я взял на вооружение и всем в случае чего советую. Надо преодолевать интеллигентскую застенчивость – и руки иногда прятать. А то ведь тот же Кулистиков, например, ручкается как ни в чем не бывало. Еще несколько месяцев мы, время от времени, ездили в одном лифте – и этот господин с удивительным постоянством продолжал совать свою ладонь мне в живот. Вообще, эта езда в одних лифтах – такое испытание для психики! Мы же по-прежнему работаем по соседству, волей-неволей иногда совпадаем в одной кубатуре. Поведение в этих случаях – строго индивидуальное. Несчастный Савик Шустер, жертва футбольной страсти, боровшийся против Коха и Ко на волнах радиостанции «Свобода»*, пришедший на захваченное НТВ комментировать Лигу Чемпионов и после увольнения со «Свободы» перешедший к Йордану со всеми потрохами – Савик уже год не знает, куда девать глаза; разговаривать с ним теперь можно только о футболе. Парфенов, само обаяние, балагурит, как ни в чем не бывало… А недавно в набитый лифт, где уже стоял я, вошла Таня Миткова. А мы были друзьями – по крайней мере, симпатизировали друг другу. Обломки этого чувства лежат на глубине моего сердца и сегодня. И вот она вошла в лифт, а там я. Мы с ней не виделись несколько месяцев после тех немыслимых апрельских дней и ночей – и столько за это время случилось всего, столько тем для разговора… Ну и поговорили. — Вот, Витя, — сказала Миткова, — какая беда. Харрисон умер. Я кивнул, вздохнул. Лифт едет. — И Стечкин, — сказала Таня. Тут лифт наконец доехал до моего этажа, и я вышел, прекратив наши совместные мучения. Бедная Таня! Бедные мы все… В ту субботу вместе с Йорданом и Ко — или, скорее, в составе этой Ко — на НТВ пришел Добродеев. (Правду ли говорят, что преступников тянет на место преступления?) По старой памяти он пытался играть роль отца-наставника, но амплуа уже не ложились на фактуру: дети стали мужчинами, да и папа за последний год сильно изменился… Святочного диалога в пасхальную ночь не получилось. Алим Юсупов писал свое заявление об уходе, и Добродеев попытался его остановить репликой, надо признать, довольно двусмысленной. — Тебе рано уходить из профессии, — сказал он. — Есть вещи важнее профессии, — с римским лаконизмом ответил Алим. Около сорока журналистов НТВ утром того же субботнего дня написали заявления об уходе, но формулировка показалась отделу кадров чересчур эмоциональной, и увольняющихся начали поодиночке приглашать зайти на телекомпанию — под предлогом переписки заявления по форме. Пришедших отводили к Митковой или Йордану – и начинались душеспасительные беседы с материальной подкладкой. В ряде случаев – помогло. Ну, и слава богу. На миру и смерть красна, а когда ты один – для поступка требуются соответствующие убеждения. Если их нет, то и не надо геройствовать. Жизнь — глубоко личное дело каждого. …А тихий, незамеченный на митингах Александр Шашков бумагу в отделе кадров переписал, как просили – строго по форме: «Генеральному директору НТВ Йордану Б.А. от корреспондента службы информации Шашкова А.З.». Чуть ниже – «Заявление». И еще ниже – одно слово: «Увольте» Виктор Шендерович, Эхо Москвы Оригинал публикации